«Миссис Полетт
Мадам,
Несмотря на то, что я не могу признать справедливость ваших доводов в пользу капитана Мэнеринга, ваша сестринская забота о повышении брата в чине столь трогательна и похвальна, что мне представляются совершенно излишними ваши извинения по поводу вашего письма от 24-го числа, получение коего я спешу подтвердить.
Остаюсь, мадам, и проч…»
«Сэру Чарльзу Грею, кавалеру Ордена Бани.
Дорогой сэр Чарльз,
Лейтенант Бересфорд плёл интриги, чтобы попасть в Ирландию, что уронило его в моих глазах. Он серьёзен и предприимчив, однако, как и прочие аристократы, считает, что, исходя из этого обстоятельства, имеет право на продвижение в ущерб другим, более заслуженным и отличившимся офицерам, с чем я никак не могу согласиться. Я уже отказал принцу Уэльскому, герцогу Кларендонскому, герцогу Кентскому, герцогу Камберлендскому и надеюсь, что вас не удивит повторение моих слов о невозможности отступления от принципов, которое только привело бы усилению давления на меня и способствовало бы окончательному разрушению флота.
Искренне ваш…»
«Герцогине Кингстонской
Мадам,
Ваша Милость во многом правы, характеризуя капитана Холлоуза с «Фролика». Он отличается рвением и распорядительностью, и если бы не его некоторая независимость и недостаточное соблюдение субординации, что со временем может исправиться, а также ряд прегрешений семейного характера, то, даже не принимая во внимание заботу Вашей Милости о его судьбе, я бы с радостью воздал должное его заслугам, если бы не невероятное количество заслуженных коммандеров выше его по старшинству, которые находятся на половинном жаловании и которые гораздо раньше подали прошение на командование каким-либо из, увы, слишком малочисленных кораблей, которым требуются капитаны. Дозвольте заверить Вашу Милость в том, что я рад любой возможности засвидетельствовать Вам своё почтение, каковое неизменно испытываю к Вам, мадам. Ваш самый преданный и покорный слуга…»
— Так, с письмами покончено. Кто там по списку?
— Капитаны Саул, Каннингем, Обри и Смолл. Лейтенанты Рош, Хэмпол…
— У меня есть время только на первых трёх.
— Да, милорд.
Когда Первый Лорд расставался с Каннингемом, своим старым сослуживцем, Джек расслышал громогласный смех, вызванный офицерским анекдотом, и понадеялся, что сможет застать Сент-Винсента в хорошем настроении.
Однако лорд Сент-Винсент, всецело занятый попытками переустроить доки и зажатый в тиски политикой, политиками и сомнительным большинством своей партии в парламенте, к хорошему настроению особо склонен не был и взглянул на него неприветливо, холодно и пронзительно.
— Капитан Обри, я видел вас здесь на прошлой неделе. У меня очень мало времени. Генерал Обри написал не менее сорока писем мне и другим членам Совета, и ему уже дали понять, что вашего продвижения по службе за то дело с «Какафуэго» не предполагается.
— Я пришёл по другой причине, милорд. Я хочу отозвать своё прошение на получение чина пост-капитана, и вместо этого подать прошение на командование. Мой призовой агент обанкротился, двое владельцев нейтральных кораблей подали апелляцию; мне непременно нужен корабль.
Лорд Сент-Винсент не обладал хорошим слухом; Джек в уважение к святилищу английского флота, в котором он находился, понизил голос; поэтому старый джентльмен не совсем разобрал смысл сказанного.
— Непременно! — вскричал он. — Что это ещё за «непременно»? Что, теперь коммандеры являются в Адмиралтейство и заявляют, что им непременно должны предоставить корабль? Если вам должны дать корабль, сэр — какого же чёрта вы, водрузив на шляпу кокарду величиной с кочан капусты, маршируете по Арунделу во главе сторонников мистера Баббингтона и колотите честных землевладельцев дубинкой? Если бы я там оказался, сэр, я бы вас привлек к суду за дебош и бесчинство, и мы бы были избавлены от ваших разговоров о том, что вам чего-то там должны. Какая дерзость, чёрт побери!
— Милорд, я неверно выразился. Со всем уважением, милорд, я лишь хотел дать понять с помощью этого неудачного слова, что банкротство Джексона вынуждает меня ходатайствовать перед вашей светлостью о получении назначения на корабль, отозвав другое прошение. Он разорил меня.
— Джексон? Да. Тем не менее, — холодно сказал Сент-Винсент, — если ваше собственное неблагоразумие лишило вас состояния, которое вам позволило приобрести командование кораблём — вы не должны ожидать, что Адмиралтейство посчитает себя обязанным найти вам другое судно. С дураками деньги врозь, и, в конце-то концов, это даже к лучшему. Что же до нейтральных судов, вам прекрасно известно — или должно быть известно — что это профессиональный риск: вы захватили их под свою ответственность и должны выплатить надлежащее возмещение. Но что вы делаете вместо этого? Швыряете деньги направо и налево, ведёте разговоры о женитьбе, хотя вам известно — или должно быть известно — что это конец карьеры морского офицера, по крайней мере, пока его не произведут в пост-капитаны; возглавляете пьяные компании тори на дополнительных выборах; и после всего этого заявляетесь сюда и говорите, что должны получить корабль. А друзья ваши тем временем забрасывают нас письмами о том, что вас обязательно надо произвести в пост-капитаны. Герцог Кентский счёл приемлемым именно так и выразиться, а надоумила его леди Кейт. Вы не совершили ничего такого, за что вас следует повысить. Так что какие могут быть разговоры об отзыве прошения? Тут не о чем и просить.
— «Какафуэго» был тридцатидвухпушечным фрегатом-шебекой, милорд.
— Он был приватиром, сэр.
— Только благодаря чёртовому крючкотворству, — сказал Джек, повышая голос.
— Как вы, чёрт побери, смеете так со мной разговаривать, сэр? Вы знаете, с кем вы говорите, сэр? Вы знаете, где находитесь?
— Прошу прощения, милорд.
— Вы взяли приватир под Бог знает чьим командованием на хорошо укомплектованном королевском шлюпе, потеряв всего троих людей, и являетесь сюда, разглагольствуя о прошениях на ранг пост-капитана.
— Ещё восемь раненых. Если бой оценивается соответственно числу потерь, милорд, позвольте мне напомнить вам, что потери вашего флагмана в сражении при Сент-Винсенте составили одного убитого и пять раненых.
— Вы осмеливаетесь стоять здесь и сравнивать сражение флота с…
— С чем, сэр? — воскликнул Джек, наливаясь кровью.
Гневные голоса внезапно оборвались. Дверь открылась и снова закрылась, и люди в коридоре увидели, как капитан Обри быстро прошагал мимо них, сбежал вниз по лестнице и исчез во дворе.
«3 мая. Я ведь умолял его ничего никому не говорить: и вот это уже известно всей округе. Он знает женщин только как объекты вожделения, а больше ему о них ничего не известно: сестёр у него нет, мать умерла, когда он был ещё юн, и он не имеет представления о силах и дьявольской энергии миссис У. Разумеется, она вырвала эту новость у Софии со своей обычной беспардонностью, и старательно и со злобным воодушевлением разнесла её по всем соседям — такое же неприличное старание она продемонстрировала, поспешно увезя девушек в Бат. Её болезнь — очевиднейший шантаж: сыграть на нежном сердце Софии и её чувстве долга — что может быть проще? Все сборы заняли два дня. Никакой обычной для неё неразберихи, нерешительности, никаких жалоб и хныканья на целый месяц, ни даже на неделю, а всего два дня кипучей деятельности: уложились и уехали. Произойди это хотя бы неделей позже, когда между ними уже было бы достигнуто понимание, это бы уже не имело значения. София пошла бы за своё обязательство в огонь и в воду. То, как всё сложилось теперь — хуже не придумаешь. Разлука, непостоянство (у Дж.О. сильны животные инстинкты, как и у любого молодого мужчины), сомнения, подозрения, что тебя забыли.
И что за грубое животное эта Уильямс. Я бы ничего не знал об их недостойном бегстве, если бы не записка Дианы и мимолётный визит этого милого расстроенного ребёнка. Я называю её ребёнком, хотя она не моложе Д.В., на которую я смотрю совсем по-другому: хотя, на самом деле, она, верно, в детстве была резка — похожа на Фрэнсис: та же невинная жестокость. Сбежали. Какая тишина. Как мне сообщить об этом Дж.О.? Мне тягостно думать, какой это будет удар для него».
Хотя сообщить оказалось довольно просто. Он сказал:
— Девушки уехали. Миссис Уильямс увезла их в Бат в прошлый вторник. София ненадолго зашла сюда и сказала, что ужасно об этом сожалеет.
— Она что-нибудь просила передать? — спросил Джек; его печальное лицо просветлело.
— Нет. То есть, прямо она ничего не просила. Иногда было сложно следовать за ходом её мыслей, она была расстроена. Мисс Анна Колуф[25], вся в смятении: девушка без сопровождения наносит визит холостому джентльмену. Чампфлауэр такого ещё не видел. Но, думаю, не ошибусь, если скажу, что она хотела передать тебе, что покидает Сассекс не по своей воле и с тяжёлым сердцем.
— Как ты думаешь, можно послать ей письмо — в конверте, адресованном Диане Вильерс?
— Диана Вильерс по-прежнему здесь. Она не поехала в Бат: осталась в Мейпс-Корт, — сказал Стивен холодно.
Новость быстро распространилась. Решение по поводу призов стало всеобщим достоянием, о нём написали в лондонских газетах; а в округе жило немало морских офицеров, и некоторые из них тоже достаточно пострадали из-за банкротства агента, чтобы довести до общественности реальные масштабы катастрофы. В довершение всей истории в газетах появилось извещение о том, что «в Вулхэмптоне 19-го числа сего месяца у супруги генерала Обри родился сын».
Миссис Уильямс торжествовала на весь Бат.
— Это определённо кара Господня, мои дорогие. Нам ведь рассказывали, какой он повеса — помните, как я невзлюбила его с самого начала: я говорила, что у него что-то не так с формой рта. Моё чутьё никогда меня не подводило. И взгляд его мне не нравится.
— Но, мама, — воскликнула Фрэнсис. — Ты говорила, что он больше всех твоих знакомых похож на джентльмена и так хорош собой.