«Беллона» была одним из тех немногих французских судов своего времени, на котором эти приказы, полученные вместе с указаниями по поводу подготовки пушек и прочего огнестрельного оружия, были ясно восприняты и толково и точно выполнены.
Настолько точно, что ещё до зари дозорный на баке «Лорда Нельсона» скорее почувствовал, чем увидел тёмную массу корабля с наветренной стороны — корабля, идущего параллельным курсом, и на расстоянии не более мили от них. Чего он не мог видеть — так это того, что корабль подготовлен к бою: пушки выкачены, ядра уложены в лотки, картузы наполнены и ждут, стрелковое оружие роздано, предохранительные сети натянуты, реи укреплены цепными боргами, шлюпки на буксире за кормой — но и без того ему совсем не нравилась близость судна, как не нравилось и отсутствие фонарей, так что, понаблюдав некоторое время — глаза слезились от ветра, и их приходилось всё время вытирать — он окликнул квартердек и, то и дело чихая, дал понять мистеру Пуллингсу, что по левому борту замечено судно.
Пуллингс, до той поры убаюканный ровной качкой, монотонным гудением такелажа, предательским теплом куртки и шерстяной шляпы, разом встрепенулся и начал действовать. Он покинул свой угол возле нактоуза, поднялся до середины наветренных вант и чихание прекратилось; три секунды пристального вглядывания в трубу — и вахта была поднята рёвом, которому Пуллингс научился на корабле его величества «Софи». На длинных железных шестах уже растягивали абордажные сети, когда ему удалось растрясти капитана Споттисвуда до состояния полного бодрствования, и тот подтвердил приказы — боевая тревога, очистить палубы, выкатить пушки, отправить женщин в трюм.
На палубе он обнаружил Джека в ночной рубашке.
— Будет дело, — сказал тот, повышая голос, чтобы перекричать раскаты восточного барабана. Приватир переложил руль, на нём перебрасопили реи, и он начал описывать гладкую кривую наперерез «Лорду Нельсону» — должен был пересечь его курс через четверть часа; фок подобрали, грот тоже: стало ясно, что приватир намеревается подойти с наветра под одними марселями — и он легко мог это сделать: гончая в погоне за барсуком. — Но у меня ещё есть время влезть в бриджи.
Бриджи, пара пистолетов. Стивен методично раскладывал инструменты при свете маканой свечи.
— Кто это, Джек? — спросил он.
— Корвет или крупный приватир, чтоб его: значит, будет дело.
На палубу. Здесь стало светлее, и беспорядка уже меньше, чем он ожидал увидеть — куда как неплохо. Капитан Споттисвуд повернул судно на курс фордевинд, чтобы выиграть ещё несколько минут подготовки, так что француз всё ещё находился на расстоянии в полмили и по-прежнему под марселями, всё ещё в сомнениях, предпочитая прощупать возможности «Лорда Нельсона», а не бросаться на него очертя голову.
Возможно, капитану Споттисвуду недоставало решительности, но у его офицеров её хватало, как и у большей части команды: они привыкли отражать атаки пиратов в Южно-Китайском море, кровожадных малайцев в Проливах и арабов в Персидском заливе, и абордажные сети уже были туго и ровно натянуты, ящики с оружием открыты, и по меньшей мере половина пушек — выкачены.
Джеку, стоявшему на переполненном квартердеке, пришлось влезть в паузу между двумя приказами, чтобы сказать:
— Я в вашем распоряжении, сэр. — К нему обернулось осунувшееся, встревоженное, постаревшее лицо. — Могу я принять командование пушками на баке?
— Да, сэр. Принимайте.
— Идёмте со мной, — сказал он майору Хиллу, который переминался с краю. Они пробежали по переходному мостку к баковым восемнадцатифунтовкам (две из них — под форкастелем, две — снаружи, под мелким дождём). Пуллингс распоряжался орудиями на шкафуте; старший помощник — двенадцатифунтовками на квартердеке, мистер Вонд — кормовыми восемнадцатифунтовками опердека, загромождавшими салон и каюты, а наверху высокий худой мичман, выглядевший безнадёжно больным, слабо покрикивал на расчёт погонной пушки.
Баковая батарея левого борта — пушки под номерами один, три, пять и семь —прекрасные современные орудия с кремнёвыми замками, и две из них уже были заряжены, выкачены и ждали со взведёнными ударниками. Крышку порта номера первого заклинило, матросы в тесноте пытались вскрыть её ломами и гандшпугами, колотили в неё ядром, тянули порт-тали; отчётливо пахло сильно взволнованными темнокожими. Джек согнулся под бимсами и сел верхом на пушку; вцепившись руками в лафет, он пнул крышку со всей силы. От неё отлетели щепки и чешуйки краски, но сама она не шелохнулась, будто встроенная в борт. Три раза подряд. Он сполз с пушки, прохромал вокруг, осматривая брюк[50], крикнул «Поднять ствол» и, когда жерло пушки оказалось вровень с портом — «Готовсь!». Он потянул за спусковой шнур. Вспышка, приглушённый грохот (сырой порох, ей-Богу), и пушка отскочила назад. От разбитого порта поднялся едкий дымок, а когда он немного рассеялся, Джек увидел, что банящий номер уже за работой и банник в стволе, в то время как остальной расчёт натягивает откатную таль. «Знают своё дело», — подумал он с удовольствием, отдирая от петель обломки крышки порта. — «А чёртова главного канонира распять». Но времени на размышления уже не осталось. Пушку под номером три всё ещё не выкатили. Джек и майор Хилл ухватились за подкатные тали и на «раз-два-три!» сдернули её с места — лафет ударился о косяк порта, ствол выдвинулся на всю возможную длину. Номер пятый обслуживали всего четыре ласкара и мичман, лоток для ядер пуст, и только три пыжа: должно быть, выкатилась пушка сама по себе, когда они её отвязали и корабль качнуло на волне.
— Где ваши люди? — спросил он мальчика, взяв у него кортик, чтобы обрезать застрявшую снасть.
— Больны, сэр, все больны. Калим умирает — даже говорить не может.
— Скажите главному канониру, что нам нужны ядра и побольше пыжей. Давайте, живенько. Что вам, сэр? — спросил он другого мичмана.
— Капитан спрашивает, зачем вы стреляли, сэр, — сказал запыхавшийся мичман.
— Чтоб открыть порт, — ответил Джек, улыбаясь в его встревоженное лицо с круглыми глазами. — Передайте ему, с моим поклоном, что на палубе недостаточно восемнадцатифунтовых ядер. Поживей.
Мичман закрыл рот, проглотив остальную часть своего сообщения, и исчез.
Седьмая была в хорошем состоянии: расчёт в семь человек, подносчик зарядов стоял возле правого борта с картузом в руках, орудие выровнено по горизонту, лопари талей аккуратно уложены; всё как полагается на хорошем судне. Командир расчёта, европеец с проседью в шевелюре, нервно усмехнулся, нагнул голову и притворился, что разглядывает прицел. Беглый матрос, без сомнения — должно быть, когда-то служил с ним на одном корабле, потом дезертировал и теперь боится, что его узнают. Был артиллерийским унтер-офицером, судя по состоянию орудия и принадлежностей. Джек подумал: «Надеюсь, он умеет наводить пушку не хуже, чем…»
Осмотрев кремень и затравочную полку, Джек выпрямился и огляделся. Гамаки ровными рядами укладывались в сеть. Полдюжины больных, выпоротых на палубе помощниками серанга, тащились с ядром, и серанг надсмотрщиком стоял позади них; на квартердеке всё ещё имело место некоторое смятение, но лихорадочная суета миновала. Им просто повезло с этой передышкой. От носа до кормы индиец выглядел теперь как боевой корабль: с нехваткой команды, со всё ещё загромождённой палубой, но — боевой корабль. Он перевёл взгляд за борт: уже достаточно рассвело, чтобы можно было разобрать красный цвет триколора в пятистах ярдах от них — теперь, когда дождь перестал, свет стал суровым и холодным — за полосой серого-серого моря. Держался стойкий вест, высокая облачность повсюду, за исключением горизонта; ровное умеренное волнение. «Беллона» по-прежнему шла левым галсом, она медлила, пытаясь прикинуть вес залпа «Лорда Нельсона». А «Лорд Нельсон» так и шёл курсом фордевинд, шёл тяжело — это было одним из его многочисленных недостатков. Было очень вероятно, что если капитан Споттисвуд продолжит идти таким курсом, француз повернёт на ветер и, делая две мили на одну «Лорда Нельсона», пройдёт за его кормой и даст продольный залп. Джек понимал это отчётливо: но в данный момент его мир был ограничен его орудиями, и было что-то успокоительное в подчинённости, ограниченной ответственности, и не надо принимать решений…
С седьмой, пятой и третьей всё было почти в порядке; вокруг номера один по-прежнему было слишком мало места, чтобы полный расчёт мог её быстро обслуживать; а расчёт на ней должен быть полным. Он в последний раз бросил взгляд на приватир — как красиво он рассекает волны! — и нырнул под форкастель.
Тяжёлая, торопливая, упорная, механическая работа — увесистые мешки, тюки, бочки — и Джек вдруг обнаружил, что насвистывает себе под нос адажио Гуммеля; София играла его так неумело… мило... а Диана так бурно, блестяще и решительно… Внезапная и такая сильная-сильная нежность к Софи — любить и защищать… ясная картина перед глазами: она стоит на ступенях дома. Какой это дурак — неужели Стивен? — сказал, что нельзя быть одновременно очень занятым и несчастным?.. Увы.
Первый выстрел с «Беллоны» прервал его размышления. Ядро из правой носовой восьмифунтовки мелькнуло вдоль левого борта «Лорда Нельсона», и, словно бы он нуждался в этом выстреле как в сигнале для начала действий, капитан Споттисвуд прокричал приказания. Реи перебрасопили, «Лорд Нельсон» повернул, и приватир обрисовался в порте номера один, словно в раме — ярко освещённый, особенно в сравнении с низким, тёмным, забитым людьми форкастелем. «Лорд Нельсон» немного увалился под ветер, утвердился на новом курсе, с «Беллоной» по раковине левого борта, так что теперь Джек видел только её передние паруса — в четырехстах ярдах, на расстоянии дальнего мушкетного выстрела. И, как только индиец выровнялся, выстрелили его кормовые пушки; шестикратный гром, тонкие пронзительные возгласы, и на нос передали приказ — «Стрелять, как только приблизится».
— Вот это уже другое дело, — сказал Джек и бросился вон из форкастеля. Долгое ожидание перед боем всегда было трудным, но теперь, через несколько секунд, не останется ничего, кроме текущего момента — ни сожалений,