ни печали, ни времени на страх. За седьмой номер он был спокоен: в надёжных руках, направлена назад, насколько позволял порт, и командир расчёта, наклонившись, смотрел вдоль ствола, покрепче утвердившись, чтобы не мешала качка. Пушки шкафута выстрелили одновременно, и в наползшем дыму — он заполнил лёгкие, обостряя своим знакомым удушливым запахом лихорадку боя — Джек и майор Хилл одновременно схватились за длинные ломы, чтобы повернуть номер пятый — мёртвый пока что груз — в то время как ласкары тянули таль, чтобы со своей стороны сдернуть её и нацелить на корму «Беллоны», теперь как раз напротив них. Пушка номер семь отскочила — медленная, словно неохотная вспышка — густой дым, слишком много дыма. «Если весь порох такой, — размышлял Джек, согнувшись над пятым номером, с гандшпугом в руке, готовый приподнять ствол пушки, — то лучше прямо сейчас пойти на абордаж, не тратить времени на стрельбу. Хотя, — добавил он, — скорее всего, этот лицемерный негодяй просто не перезаряжал её с неделю или даже больше». — Он выждал, чтобы дать дыму рассеяться, чтобы корабль приподнялся на волне — выше, выше — и, в тот самый момент, когда он дёрнул спусковой шнур, он увидел, что «Беллона» исчезла в белом облаке своего бортового залпа. Пушка отпрыгнула в сторону из-под его склонённого тела. Из-за дыма он не мог видеть, куда пришёлся его выстрел, но громкий, резкий треск ясно дал понять, что наводка была хорошей. Бортовой залп приватира пропел над головой — дыры в фор-марселе, болтающийся булинь. Носовая пушка над головой выстрелила, и он бросился в форкастель, перепрыгнув через откатную таль, покуда пятую прочищали и перезаряжали. Он навел третий номер, первый, выстрелил из них и бросился назад, чтобы помочь снова выкатить пятую.
Стрельба велась теперь всеми расчётами: тринадцать пушек левого борта «Лорда Нельсона» стреляли с частотой одна-две в каждые полминуты или около того; семнадцать пушек «Беллоны», дав первые три согласных бортовых залпа в пять минут — замечательно даже для военного корабля — теперь стреляла менее регулярно, но беспрестанно. Её подветренная сторона задёрнулась покрывалом порохового дыма, которое медленно плыло в промежутке между двумя судами и постепенно сливалось с дымом, что выбрасывали против ветра пушки ост-индийца, и сквозь него тут и там мелькали оранжевые сполохи. Поэтому Джек только пару раз смог увидеть точно, куда попали выстрелы его расчёта: в первый раз, когда порыв ветра раздёрнул завесу и как раз в этот момент седьмая послала ядро по миделю противника, точно над грот-русленем, и во второй, когда его собственная пушка попала в нос и пробила корпус. Паруса «Беллоны» уже утратили прежнюю красоту, но тем не менее она сократила дистанцию и была теперь на траверзе «Лорда Нельсона», молотя его ядрами. Вопрос — выйдет ли она вперёд и пересечёт ли их курс?
На размышления времени почти не было: Джек перебегал от пушки к пушке, помогая перезаряжать, прочищать и откатывать, но ему стало ясно, что у «Беллоны» есть только восьмифунтовки, не больше, и что она может и намеревается скорее разорвать им паруса, попортить такелаж и рангоут, чем повредить ценный корпус или груз. Также было совершенно ясно, что «Беллоне» пришлись не по вкусу поражавшие её восемнадцатифунтовые ядра; три или четыре попадания по ватерлинии могли наделать дел, а одно удачное попадание могло сбить стеньгу. Если они поскорее не нанесут ей серьёзного ущерба — она пойдёт на сближение, оставит свою изящную тактику и пойдёт на сближение. Это опасная тварь, с её превосходной стрельбой и непрекращающимися попытками пересечь курс «Лорда Нельсона»; и ещё более опасной она станет на близком расстоянии. «Ладно, как до этого дойдёт, так и подумаем», — пробормотал он, хватаясь за лопарь тали.
Что-то оглушительно зазвенело у него в голове и вокруг него. Он упал. Наугад рванувшись в сторону от отката номера пятого, он попытался разобраться, серьёзно ранен или нет — невозможно сказать сразу. Нет, не серьёзно. Седьмая пушка взорвалась, убив троих из своей обслуги и разнеся голову командиру расчёта — его челюсть глубоко пробороздила предплечье Джека — и разметав повсюду вокруг осколки металла, которые поранили людей вплоть до грот-мачты; один такой осколок ударил его в голову, сбив с ног. Лицо, в которое он сейчас тупо уставился, принадлежало Пуллингсу, и оно повторяло:
— Вы должны сойти вниз, сэр. Вниз. Позвольте мне помочь вам спуститься вниз.
Он наконец пришёл в себя и закричал:
— Закрепите эту пушку! — голос звучал как будто со стороны. Благодарение Богу — то, что осталось от ствола и лафета, не сорвалось с рым-болтов; они быстро закрепили её, перебросили тела через борт и подтащили оставшиеся припасы к пятой.
Ещё три выстрела — три оглушающих раската прямо в ухо, грохочущая пушка, убитые, его собственная рана — всё слилось с неумолчным гамом и бешеным неистовством сражения.
Дым стал гуще, вспышки с борта «Беллоны» — ближе, куда ближе. Она быстро приближалась. Они всё быстрее обслуживали пушки: с остатком расчёта седьмой и ещё двумя людьми, которых послали от слетевшей с лафета шестифунтовки на квартердеке, они заряжали и стреляли, не останавливаясь ни на секунду. Металл разогрелся — разогрелся так, что орудия при откате подпрыгивали и брюк угрожающе звенел; затем пушки «Беллоны» дали залп картечью, и тут же с её борта открылся неистовый мушкетный огонь. Дым отнесло ветром, и вот она открылась их взглядам — прямо перед ними, на ней обстенивали грот-марсель, чтобы сбросить ход и встать борт к борту с индийцем. Сверху, с её марсов стреляли из ружей, чтобы очистить палубу «Лорда Нельсона», матросы на ноках реев приготовились захватить и притянуть реи двух судов друг к другу; на носу и на шкафуте уже стояли с крючьями наготове, форкастель и фок-ванты чернели от собравшихся там людей.
— Всем отражать абордажников, — прозвучало с квартердека, послышался скрежещущий звук соприкоснувшихся бортов, французы закричали и врубились абордажными саблями в защитную сеть — топоры, блеск клинков. Джек разрядил пистолет в чье-то решительное лицо, появившееся в проломе седьмого порта, подхватил тяжёлый гандшпуг и с удивительным ощущением своей силы и неуязвимости — полная уверенность — метнулся к разрыву в сети, где нападавшие пытались пробиться на нос «Лорда Нельсона»; основная часть нападающих сгрудилась именно на носу и на фок-вантах. Он встал там, одной ногой на разбитом планшире, и, ухватив гандшпуг посередине, отбивался, толкая и лупя наотмашь. Вокруг него визжащие ласкары дрались пиками и топорами, стреляли из пистолетов. Матросы индийца со шкафута и квартердека очистили переходный мостик, куда проникла было дюжина людей с приватира, и продолжили драться на форкастеле пиками.
Палуба британского корабля была выше, чем у «Беллоны»; кроме того, у неё был выраженный завал бортов: они сходились внутрь, так что между кораблями оставалось некоторое пространство. Но французы, отбиваясь, упорно лезли толпой и отчаянно стремились пробраться на борт. Их отбрасывали назад, они снова накатывались вперёд — новые бойцы десятками — пока волна не разделила корабли, и целая группа, застрявшая на фока-руслене, упала между ними, поражённая в самую гущу выстрелом из мушкетона мистера Джонстона. Серанг бросился на нок рея и перерезал тросы, абордажные крючья бессильно скользнули по планширю и соскочили, а пушки с квартердека, дав ещё три залпа картечью, ранили французского капитана, разбили штурвал «Беллоны» и срезали фал её бизани. Её залп прошёл мимо, и если бы только на «Лорде Нельсоне» было достаточно рук, чтобы одновременно отбиваться от абордажников и заряжать пушки — они бы вымели палубу «Беллоны» продольным огнём с десяти ярдов, но как раз этого они сейчас не могли — нос судна повело в сторону, и корабли тихо относило друг от друга.
Джек отнёс в кокпит какого-то мальчишку, руки которого были располосованы до кости — он вскинул их, прикрывая лицо — и Стивен сказал:
— Прижми вот здесь палец и держи, пока я смогу им заняться. Как мы держимся?
— Мы их отбросили. Теперь они собирают своих в шлюпки. Их там две-три сотни. Сейчас снова начнётся. Поторопись, Стивен, я не могу ждать. Мы должны всё связать и сплеснить. Сколько у тебя тут?
— Тридцать или сорок, — сказал Стивен, закрепляя жгут. — Мальчик, с тобой всё будет в порядке: лежи тихо. Джек, дай я осмотрю твою руку и голову.
— В другой раз. Сейчас бы пару удачных выстрелов и мы их обезвредим.
Удачный выстрел. Как он молился за него — каждый раз, наводя пушку, он молился за удачный выстрел. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Но ветер уже почти совсем улёгся, и густой, тяжёлый дым окружал борта «Беллоны» — он ничего не видел, и у него осталось только две пушки. У номера первого при первом же выстреле порвался брюк, ранив двух ласкаров и мичмана, и пушка лежала теперь на боку, предусмотрительно закреплённая придвинутой к ней бочкой. Расчёты заметно поредели — вся команда поредела — и огонь с борта «Лорда Нельсона» ослабел до одного выстрела в минуту, тогда как «Беллона» продолжала непрерывно греметь в пятидесяти ярдах с наветра.
Когда у него появилось время бросить взгляд в сторону кормы, перед его глазами предстала лишь жидкая цепочка людей на палубе, никаких сплочённых групп при каждой пушке. Одни были ранены, другие сбежали вниз — люки не были закрыты; а те, кто остался, были бледны, оглушены и измотаны, силы на исходе: они дрались безо всякого рвения. Хилл на какой-то долгий момент пропал из виду, затем снова появился, наводя третий номер. Джек забил пыж и протянул руку назад за ядром. Ничего. Чёртов мальчишка сбежал.
— Ядро! Ядро! — закричал Джек, и из грота-люка, переваливаясь с боку на бок, появился мальчик с двумя тяжёлыми ядрами в каждой руке, новый мальчик, нелепо одетый в выходной костюмчик: новенькие бриджи, синий сюртук, косичка с лентой. Толстый мальчик.
— Подноси их с носа, ты, сын сифилисной шлюхи, — рявкнул Джек в безмолвное побледневшее лицо мальчишки, выхватывая у него ядро, которое тут же забил в ствол. — С носа, от номера первого! Там их ещё дюжина. Давай бегом, бегом!