Передохнуть соотечественники дали, и не только завтра, но и послезавтра утром; но вскоре после того, как Азема провёл полуденные наблюдения — 45°23’ N, 10°30’W — и пообещал своим пленникам испанский хлеб и настоящий кофе на завтрак, раздался крик, извещавший о том, что с наветра показался парус.
Постепенно белое пятнышко выросло и оказалось бригом; и этот бриг определённо их преследовал. Прошло несколько часов: за обедом капитан Азема был задумчив и погружён в свои мысли — едва притронулся к пище и несколько раз поднимался на палубу. «Лорд Нельсон» шёл под брамселями, под верхними и нижними лиселями, что приближало его к Ла-Корунье со скоростью в пять или даже шесть узлов — по мере того, как свежел ветер. Вскоре после четырёх поставили также бом-брамсели — с опаской, не зная, как повреждённые мачты выдержат нагрузку; и какое-то время казалось, что бриг начал отставать.
— Сэр, — тихо сказал Пуллингс, спустившись с головокружительной высоты после тщательного изучения брига. — Я почти уверен, что это «Сигалл». Мой дядя служил на нём штурманом в девяносто девятом, и я не раз бывал на борту.
— «Сигалл»? — переспросил Джек, прищурившись. — Он вроде сменил пушки на карронады?
— Верно, сэр. Шестнадцать двадцатичетырехфунтовых — еле помещаются в портах — и две длинные шестифунтовки. Он может здорово вдарить, если только подойдет поближе, да только он ужасно медленный.
— Медленнее чем это?
— Ещё как, сэр. Но смотрите, он ставит трюмсели. Это может изменить всё дело.
Изменение было маленьким, совсем маленьким — как если бы к парусам добавили одну-две скатерти. Тем не менее, этого оказалось достаточно, чтобы после пяти часов неустанной погони «Сигалл» подошёл на расстояние выстрела кормовых восемнадцатифунтовок на правом борту «Лорда Нельсона», а также его длинноствольной восьмифунтовки, которую капитан Азема приказал переместить, чтобы иметь возможность стрелять сквозь галерею капитанской каюты.
На протяжении десяти морских миль бриг — а они теперь были уверены в том, что это «Сигалл» — мог отвечать только носовыми шестифунтовками, что не давало ничего, кроме дыма и воодушевления для его команды; но мало-помалу «Лорд Нельсон» углублялся в тёмную полосу моря, где ветер, отражённый Центральной Кордильерой, в сочетании с отливным течением сформировал своеобразный рубеж — малоподвижную, покрытую зыбью область моря, облюбованную чайками и другими прибрежными птицами.
В течение пяти минут «Лорд Нельсон» существенно сбавил ход; такелаж пел всё слабее и слабее, и «Сигалл» вскоре оказался у них по правой раковине. Не успев ещё в свою очередь пересечь тёмную полосу воды, бриг дал первый полный бортовой залп из своих предназначенных для ближнего боя карронад: недолёт, и следующий тоже; но одно двадцатичетырехфунтовое ядро, срикошетив, пробилось через гамаки и на излёте стукнулось о грот-мачту. Капитан Азема задумчиво перевёл взгляд с тяжёлого ядра на бриг: тот ещё мог пройти с четверть мили, прежде чем потеряет хороший ветер. А приблизившись ещё хотя бы на пятьдесят ярдов, эти двадцатичетырехфунтовки громыхнут прямо ему в уши, пробивая драгоценные борта ост-индского судна и подвергая риску и так уже повреждённые мачты. Им владело скорее раздражение, чем опасения за исход столкновения: и скорость и точность стрельбы «Сигалла» оставляли желать много лучшего, в то время как у него на судне находилось восемь опытных наводчиков; способность брига к маневрированию тоже вряд ли была много лучше, чем у него, и ему нужно было всего лишь сбить им одно-два рангоутных дерева, чтобы оставить бриг позади и достичь побережья. Тем не менее, ему следовало как следует собраться.
— Этот ваш бриг весьма некстати, — сказал он Джеку. — Похоже, у нас могут с ним возникнуть серьёзные сложности. Я должен попросить вас спуститься в трюм. Messiers les prisonniers[54] в трюм, пожалуйста — прошу всех пленников пройти вниз.
Возражать его властному тону не приходилось. Они неохотно спустились, бросая взгляды на вечернее море — люк за люком вплоть до последнего; решётчатая крышка с глухим звуком захлопнулась над их головой; загремела цепь. Именно отсюда, из битком набитой утробы ост-индийца, запертые среди запахов чая, корицы и трюмной воды, Джек, Пуллингс, европейские служащие Компании и все прочие пассажиры следили за сражением. Следили, разумеется, только с помощью слуха, поскольку находились ниже ватерлинии, и видно было только раскачивающийся фонарь и смутные очертания тюков; но то, что они слышали — слышали хорошо. Корпус «Лорда Нельсона» резонировал от грохота его восемнадцатифунтовок как музыкальный ящик, понижая звук на октаву; а море доносило также звук бортовых залпов «Сигалла» — странный глухой звук, как будто удары обёрнутого ватой молота где-то в отдалении — звук, лишённый обертонов и настолько чёткий, что можно было даже различить каждую из восьми карронад, чьи выстрелы на открытом воздухе сливались бы в один.
Они слушали, пытаясь вычислить направление стрельбы, прикидывали вес залпов — четыреста тридцать два фунта у «Лорда Нельсона», триста девяносто два у брига — и возможность пустить их в дело.
— Азема использует только тяжёлые пушки, — заметил Джек. — Ведёт прицельный огонь по мачтам, даже не сомневаюсь.
Иногда выстрелы «Сигалла» попадали в цель, и они радостно вскрикивали, строя догадки о том, куда пришёлся удар; один раз прилив воды в льяле и возобновление работы помп дали понять, что ядро пробило корпус «Лорда Нельсона» по ватерлинии, вероятно, в форпике, в другой раз гулкий металлический звон оповестил, что ядро ударило в пушку — возможно, сбило её. Часам к трём утра свечи догорели, и теперь они лежали в темноте, слушая, слушая, иногда с тоской думая о плащах, пледах, подушках, еде; иногда задрёмывали. Стрельба так и продолжалась; «Сигалл» отказался от бортовых залпов и последовательно разряжал орудие за орудием; «Лорд Нельсон» с самого начала сражения не менял характера стрельбы: ровный, неизменный ритм, час за часом.
Потом мисс Лэмб вдруг проснулась с криком «Крыса! Это была чудовищная, огромная мокрая крыса! О, как мне не хватает моих штанов!»
Внимание, вначале очень напряжённое, слабело по мере того как тянулась долгая ночь. Раз или два Джек заговаривал с майором Хиллом и с Пуллингсом и не получил ответа. Он обнаружил, что его подсчёт залпов как-то смешался с количеством больных и раненых под опекой Стивена, с разговорами с Софией, с мыслями о еде, кофе, об игре трио ре-минор — резковатом Дианином глиссандо и низкой длительной ноте виолончели, когда они играли его втроём.
В трюм хлынул свет, загремела цепь, заскрипела решётка, и он осознал, что почти заснул.
Почти, потому так знал, что стрельба прекратилась уже где-то с час назад или больше, но достаточно, чтобы ощутить неловкость и стыд.
Наверху шёл дождь, мелкая морось с высокого неба; очень слабый ветер, и тот — бриз с суши; капитан Азема и его люди выглядели смертельно бледными, уставшими, но безмятежными — слишком изнурённые для открытого выражения радости, просто безмятежные. «Лорд Нельсон» скользил в крутой бейдевинд под фор— и грот-марселями в сторону от неподвижного «Сигалла» у него по правой раковине. Даже на таком расстоянии Джек мог видеть, как сильно тому досталось. Фока-рей сбит, грот-стеньга, похоже, качается, обломки громоздятся на палубе и свисают с бортов; четыре порта разбиты, и очень низкая осадка: помпы задействованы в полную силу. Он отошёл от берега, чтобы починить рангоут и такелаж и заделать течи, и вероятность того, что он снова вступит в бой — будет способен снова вступить в бой — была.
Капитан Азема склонился над пушкой, наводя её крайне тщательно — он переждал волну и выстрелил, послав ядро точно по миделю, в группу занятых ремонтом. Он проследил за полётом ядра, затем сказал:
— Продолжай, Партр.
И отступил к нактоузу, на котором дымилась кружка с кофе.
Это было совершенно приемлемо, Джек мог бы поступить точно так же, но всё же это было проделано так хладнокровно, что Джек отказался от варева в кружке и отвернулся, чтобы оценить ущерб, нанесённый «Лорду Нельсону», и посмотреть на берег, который теперь загораживал весь восточный горизонт. Ущерб был значительным, но не катастрофическим; Азема вышел к берегу не совсем там, где рассчитывал: прямо по курсу мыс Приор, но к полудню они будут на рейде Ла-Коруньи. Джек не обратил внимания на второй выстрел, пытаясь разобраться, почему они его так задевают: у него не было каких-то особых друзей на борту «Сигалла». Разобраться он так и не смог, только понял, что чувствует к Азема самую откровенную враждебность, и восторг, что вспыхнул в нём при виде первого корабля, огибающего испанский мыс, держащего курс на север, и воспрянувшая надежда, когда, казалось, всё окончательно пропало, были какими-то совсем особенными. Направляющийся в родной порт линейный корабль, корабль его величества «Колосс», и за ним восьмидесятипушечный «Тоннант».
— Два линейных корабля, — донеслось с топа мачты. Но за ними показались ещё два — мощная эскадра, под всеми парусами и с наветра. Уйти ни малейшего шанса. Молчание, усталое оцепенение; и в этой тишине Джек шагнул к наведённой восемнадцатифунтовке, положил руку на замок и сказал холодно:
— Вы не должны больше стрелять, сэр. Вам следует сдаться бригу.
ГЛАВА 6
Без пяти восемь Джек Обри быстро шагал под нудным дождем по плитам внутреннего двора Адмиралтейства, преследуемый голосом наёмного извозчика:
— Четырехпенсовик! И называешь себя жельментом? Чёртов ты позор флота на половинном жалованье, вот ты кто такой.
Он пожал плечами и, уклонившись от потока из водосточной трубы, нырнул в подъезд, прошёл через главную приёмную в маленький кабинет, известный под названием «Боцманский стул»[55] — у него ведь встреча с Первым Лордом, ни больше ни меньше. Огонь в камине уже догорал, испуская клубы жёлтого дыма, очень похожие на жёлтый туман на улице, и приятно потрескивал, рассыпая сквозь желтизну красные искры; Джек остановился возле камина, спиной к огню, глядя на дождь за