окном и обтирая парадный мундир носовым платком. Несколько смутных фигур проскользнули под арку, ведущую на Уайтхолл — гражданские под зонтиками, офицеры, открытые всем стихиям; ему показалось, что он узнал двух или трёх — вот это точно был Брэнд с «Имплакабла» — но грязь, забившаяся глубоко под пряжки башмаков, отвлекла его от разглядывания.
Он довольно сильно нервничал — собственно, любой моряк нервничал бы в ожидании встречи с Первым Лордом — однако мысли его были заняты не столько предстоящей беседой, сколько стремлением наилучшим образом отчистить мундир единственным платком, а также общими размышлениями о подступающей бедности — давняя знакомая, впрочем, почти закадычный друг — куда более естественное состояние морского офицера, чем богатство; конечно, быть богатым так чудесно, всё же хорошо бы снова поправить дела, хотя тогда исчезнут все эти небольшие радости: гинея, случайно обнаруженная в кармане старого жилета, затаённое дыхание над карточным столом. Наёмный экипаж, однако, был совершенно необходим: грязь по лодыжку и чёртов зюйд-вест: парадная форма не растёт на деревьях, не говоря уже о шёлковых чулках.
— Капитан Обри, сэр, — сказал клерк. — Его светлость сейчас примет вас.
— Капитан Обри, рад вас видеть, — произнёс лорд Мелвилл. — Как поживает ваш отец?
— Спасибо, сэр, очень хорошо; весьма доволен результатами выборов, как и мы все. Но прошу прощения, милорд, я должен был начать не с этого. Прошу вас, примите мои горячие поздравления по поводу вашего пэрства.
— Вы очень любезны, очень любезны, — сказал лорд Мелвилл и, ответив на вежливые вопросы Джека о леди Мелвилл и Роберте, продолжил:
— Так значит, вы по дороге домой отнюдь не скучали?
— Это уж точно, милорд, — воскликнул Джек. — Но откуда вам об этом известно?
— Так об этом же напечатано в газете: письмо пассажирки семье, описание захвата индийского корабля и его освобождения. Она упомянула ваше имя — очень хорошо о вас отзывалась. Сибальд показал мне статью.
Чёртова девчонка, эта Лэмб, должно быть, послала письмо с таможенным куттером; а он тут как тут: примчался из Плимута на занятые деньги в Лондон, кишащий предупреждёнными шпиками, которые поджидают, чтобы арестовать его за долги, и мечтают о том, как загребут его во Флит или в Маршалси[56], где он будет гнить всю войну до самого её конца, когда уж точно все возможности будут потеряны. Он знал немало офицеров, чья карьера была разрушена жезлом пристава: старина Бейнс, Сероколд… а он-то тут как тут, ходит гоголем по городу, разодетый как на королевский день рождения — так и просится, чтоб его задержали. Его даже холодный пот прошиб, он пробормотал что-то вроде «очень польщён — ехал прямо из Плимута, всего на два часа заглянул к отцу — думал, что обогнал новости». Видимо, это возымело действие, поскольку лорд Мелвилл только заметил со своим шотландским выговором:
— Я уверен, что вы приложили все усилия; но жаль, что вы не прибыли несколькими неделями — нет, месяцами — раньше, покуда тут не расхватали все лакомые куски. В начале войны вакансий у нас было в избытке. Я рассмотрю навязываемый мне вопрос о вашем повышении в чине, но не могу обнадёжить вас насчёт корабля. Однако есть небольшая возможность устроить вас в службу береговой обороны или в службу вербовки: мы сейчас расширяем их и нам нужны предприимчивые люди.
Да, конечно, и ещё платёжеспособные, учитывая, что все эти места на берегу. Для любителей комфорта, отказавшихся от амбиций или просто уставших от моря, желающих приглядеть за чем-то вроде рыбацкого ополчения или заняться мерзким делом принудительной вербовки. Ясное дело: теперь или никогда, всё или ничего. Если этот человек с жёстким лицом по другую сторону стола сделает прямое предложение назначения на берег — возможности уклониться уже не будет.
— Милорд, — сказал Джек со всей настойчивостью, которую он мог вложить в свой голос, не выходя за рамки вежливости. — Я бы хотел получить лакомый кусочек — корабль пост-капитанского ранга — не менее чем любой другой; но если у меня будут хотя бы четыре деревяшки, способные держаться на плаву, я буду счастлив — куда более, чем счастлив — отправиться на них на любое задание и в любую точку мира в качестве простого коммандера или кого угодно. Я в море с четырнадцати лет, сэр, и я никогда не отказывался ни от одного назначения, которое их светлости предлагали мне. Думаю, я могу вам обещать, что вы не пожалеете о своём решении, сэр. Всё, чего я хочу — это снова выйти в море.
— Хм, хм, — сказал лорд Мелвилл задумчиво, сверля Джека своими проницательными серыми глазами. — Значит, вы не ставите никаких иных условий? Ведь ваши друзья подняли большой шум насчёт вашего продвижения после дела с «Какафуэго».
— Никоим образом, милорд, — ответил Джек и замолчал. Он хотел было попробовать объяснить, как неудачно пытался настоять на своём, когда в последний раз был в этой комнате, но передумал и просто сидел молча, с взглядом, полным почтительного внимания — это ему удалось лучше, чем в прошлый раз, хотя Сент-Винсента он уважал куда больше, чем какого-нибудь штатского.
— Хо-ро-шо, — протянул Первый Лорд после паузы. — Я ничего не могу обещать. Вы и представить себе не можете, сколько прошений нужно рассмотреть, как осторожно нужно лавировать, стараясь не задеть ничьи интересы, чтобы поддерживать равновесие… Однако одна призрачная возможность всё же может быть... Зайдите ко мне на следующей неделе. Тем временем я рассмотрю вопрос о вашем повышении, хотя список пост-капитанов прискорбно переполнен. Не знаю, получится ли что-то сделать. Приходите снова в среду. Только помните: если я даже подыщу вам что-то, оно лакомым куском не будет: это — единственное, что я могу вам обещать. Но этим обещанием я себя никоим образом не связываю.
Джек встал и поблагодарил его светлость за аудиенцию. Лорд Мелвилл заметил неофициальным тоном:
— Думаю, мы сегодня ещё увидимся у леди Кейт: если у меня будет время, я к ней загляну.
— Буду ждать с нетерпением, милорд, — отозвался Джек.
— Доброго вам дня, — сказал лорд Мелвилл, звоня в колокольчик и нетерпеливо глядя на внутреннюю дверь.
— Похоже, у вас отличное настроение, сэр, — заметил швейцар, вглядываясь в лицо Джека старческими, в красных прожилках глазами. «Отличное» — это, пожалуй, было преувеличением, скорее — сдержанное удовлетворение; но во всяком случае, он ничуть не походил на офицера, на сердце которого камнем лежит прямой отказ.
— А что, Том, так и есть, — ответил Джек. — Я этим утром прошёлся пешком от Хэмпстеда аж до Севен Дайлз. Ничто так не поднимает настроение, как утренняя прогулка.
— Что-то определённое, сэр? — спросил Том, ничуть не обманутый сказками про утренние прогулки. Этому старику всё про всех было известно; Джека он знал ещё мальчишкой, как и почти всех остальных офицеров из флотского списка чином ниже адмирала, и имел полное право на чаевые в случае, если офицеру доставалось что-то определённое в его дежурство.
— Нет — не совсем так, Том, — сказал Джек, вглядываясь через приёмную и двор в промокших людей, проходящих туда-сюда по Уайтхоллу — настоящее устье Ла-Манша, оживлённый морской путь; какие крейсера, приватиры, шасс-маре поджидают его там? Какие невидимые скалы? А приставы?
— Нет. Но вот что я скажу тебе, Том — я пришёл без плаща и без денег. Просто подзови экипаж и одолжи мне полгинеи, пожалуйста.
Том был невысокого мнения насчёт умения морских офицеров разбираться в делах и управляться с ними на суше; его не удивило то, что Джек оказался без самого необходимого, но по выражению джекова лица он понял, что кое-что вроде наклёвывается — одна только служба береговой обороны обеспечит с дюжину новых вакансий, даже если Джека и не произведут в пост-капитаны. С заговорщицким видом Том вынул из кармана монетку и подозвал экипаж.
Джек нырнул в него, натянул шляпу на нос и забился в угол, осторожно глядя через грязное стекло окна — странно согнувшаяся, подозрительная фигура, неизменно делавшая возбужденные замечания, если лошадь переходила с рыси на шаг.
— Жалкая шайка ублюдков, — размышлял он: приставы мерещились ему в каждом взрослом мужчине. — Господи, ну и жизнь у них. Каждый Божий день этим заниматься, в обнимку с гроссбухом — что за жизнь.
Мимо проплывали безрадостные лица, люди спешили на постылую работу, бесконечный серо-жёлтый поток промокших, окоченевших, нервных пешеходов, толкающих и обгоняющих друг друга — как какой-то дурной сон; мелькавшие то тут то там хорошенькие продавщицы или служанки только усугубляли это душераздирающее впечатление.
Вереница возов с сеном спускалась по Хэмпстед-роуд, лошадьми правили крестьяне с длинными хлыстами. Хлысты, блузы возниц, хвосты и гривы лошадей были украшены лентами, широкие красные лица мужчин будто бы светились сквозь туман. Откуда-то из глубин отдалённого и бестолкового школьного прошлого Джека всплыла цитата: «O fortunatos nimium, sua si bona norint, agricolas»[57].
— О, это недурно. Жаль, Стивена нету, он не слышал. Ладно, блесну перед ним при случае.
Возможностей для этого должно было быть много, поскольку сегодня вечером им предстояло ехать по этой же самой дороге на раут Куини, и если повезёт, в этой скорбной толчее попадётся пара-тройка agricolas.
— Ты мне не расскажешь про ваш разговор? — сказал Стивен, отложив свой доклад и вглядываясь в лицо Джека так же внимательно, как и пожилой швейцар.
— Всё прошло неплохо. Теперь, когда у меня было немножко времени ещё раз обдумать разговор, я полагаю, что совсем даже неплохо. Думаю, мне всё-таки дадут повышение или корабль — одно из двух. Если меня произведут в пост-капитаны, всегда есть возможность со временем получить корабль или временное командование. А если просто дадут шлюп — что ж, и это дело.
— Что значит — временное командование?
— Когда пост-капитан болен или просто хочет на какое-то время сойти на берег — часто бывает, что они становятся пэрами или заседают в парламенте — на судно на это время назначается другой пост-капитан из сидящих на половинном жалованье. Рассказать тебе всё с самого начала?