— Значит, он не так красив, мама?
— Конечно, нет, милая моя, — тоном, каким разговаривают с идиотами. — Я же тебе говорю, — снова понизив голос, — он е-в-р-е-й.
Она поджала губы и покивала головой с чувством глубокого удовлетворения.
— О, — протянула Сесилия разочарованно и добавила себе под нос:
— Всё равно, хотела бы я, чтобы возле меня вертелись такие красавчики. Он от неё почти весь вечер не отходит. Мужчины вечно кружат вокруг Дианы. Вот и ещё один.
Ещё один был армейский офицер, он торопливо пробирался к ней сквозь толпу с высоким тонким бокалом шампанского, держа его обеими руками, словно реликвию; но прежде чем он успел обогнуть толстую глазеющую женщину, появился Стивен Мэтьюрин. Лицо Дианы мгновенно изменилось — откровенный, почти детский восторг — и когда он приблизился, она протянула ему обе руки и воскликнула:
— О, Мэтьюрин, как я рада вас видеть! Добро пожаловать домой.
Офицер, Каннинг и Джек пристально смотрели, но не увидели ничего, что могло бы их встревожить; нежный розовый румянец, которым залилось лицо Дианы, объяснялся простой и непосредственной внезапной радостью; неизменная бледность Стивена, его немного отсутствующее выражение вполне соответствовали её прямоте. Вдобавок и выглядел он на редкость невзрачно: немодный, запущенный, обтёртый.
Джек расслабленно откинулся в кресле: нет, ошибся, подумал он, живо обрадовавшись своей ошибке: он часто понимал что-то неправильно. Он изобразил из себя проницательного и оказался неправ.
— Вы совсем не слушаете, — сказала Сесилия. — Так пристально разглядываете джентльмена в синем, что совсем не слушаете. Мама говорит, что они теперь все пойдут смотреть «Магдалину». Доктор Мэтьюрин как раз туда указывает.
— Да? О, да. Конечно. Это Гвидо[64], кажется?
— Нет, сэр, — сказала миссис Уильямс, которая разбиралась в таких вещах получше других людей. — Это картина маслом, очень ценная картина маслом, хотя не вполне в современном духе.
— Мама, можно мне догнать доктора Мэтьюрина и пойти с ними? — спросила Сесилия.
— Иди, дорогая, и пригласи доктора Мэтьюрина подойти ко мне. Нет, капитан Обри, не вставайте: вы должны рассказать мне о вашем испанском путешествии. Ничто меня не интересует более, чем путешествия, уверяю вас; и если бы не моё здоровье, я бы стала великой путешественницей, второй… второй...
— После святого Павла?
— Нет-нет. Второй леди Мэри Уортли Монтегю[65]. Ну а теперь расскажите мне о поместье доктора Мэтьюрина.
Рассказать Джек смог немногое: он тогда был болен, временами в бреду, и не очень интересовался типами аренды, распространёнными в тех местах, или доходностью капиталов (миссис Уильямс вздохнула); списка сдаваемых в аренду земель он тоже не видел, но полагает, что имение «весьма немаленькое», занимает немалую часть Арагона, а также Каталонии; впрочем, есть и недостатки: к сожалению, оно кишит дикобразами. На них охотятся со сворой чистокровных дикобразовых гончих, часто при луне, прикрываясь от летящих игл зонтиками из кордовской кожи.
— Вы, мужчины, вечно увлечены забавами, вместо того чтобы немного подумать о повышенной ренте, штрафах или огораживаниях[66] — я собираюсь провести огораживание общинных земель в Мейпс — а вот и наш дорогой доктор.
Лицо Стивена редко выражало какие-то эмоции, но от такого пламенного приветствия он прищурился; впрочем, первый же её вопрос поставил всё на свои места.
— Говорят, у вас мраморная ванна, доктор Мэтьюрин? Должно быть, это очень удобно, в таком-то климате.
— Определённо, мэм. Я предполагаю, что она визиготская[67].
— Не мраморная?
— Визиготский мрамор, дражайшая мадам — из баптистерия, разрушенного маврами.
— Так у вас замок?
— О, всего лишь небольшое поместье. Я поддерживаю в порядке одно крыло, чтобы наезжать туда время от времени.
— Для охоты на дикобразов, конечно?
Стивен поклонился.
— И для сбора ренты, мэм. В некоторых смыслах Испания более прямолинейная страна, чем Англия, и, когда мы в тех краях называем арендную плату «непомерной», то это означает именно непомерную плату — ведь мы взимаем деньги даже за пользование инструментами.
Джек нашёл Диану в буфете, где прежде разговаривал с Каннингом. Каннинга с ней уже не было, но его место заняли ещё два армейских офицера. Она не протянула Джеку рук, потому что в одной держала бокал, а в другой — пирожное; но приветствовала его так же радостно, весело и непритворно, как и Стивена: даже, пожалуй, теплее, поскольку покинула свой кружок, чтобы побеседовать с ним — сотня быстрых, вдумчивых вопросов — а затем сказала:
— Как нам недоставало вас в Мейпс, Обри — как мне вас не хватало! Кучка заточённых вместе женщин, раскладывающих крыжовник по бутылкам, Боже сохрани. Так, с наветра подходит этот противный мистер Докинс. Нам нужно пойти посмотреть на новую картину леди Кейт. Вот она. Что вы о ней скажете?
Было ясно, что Магдалина ещё не раскаялась. Она стояла на набережной на фоне синих руин; синий цвет, игравший разными оттенками на её платье — то ярче, то тусклее — переходил с него на море, отражался в золотых блюдах, кувшинах и чашах, сваленных в кучу на пурпурной ткани; лицо её выражало лёгкое самодовольство. Её синее одеяние развевалось — свежий ветер, при таком берут два рифа на марселях — открывая прозрачную белую тунику, сквозь которую просвечивали роскошные бёдра и пышная, но крепкая грудь. Джек долго пробыл в море, и это привлекло его внимание; тем не менее он почти тут же отвёл свой пристальный взгляд и стал изучать прочие части картины, прикидывая, что бы сказать такого подходящего к случаю, а то и остроумного. Ему страстно хотелось выдать какое-нибудь тонкое и оригинальное замечание, но ничего не вышло — возможно, день выдался слишком насыщенный — и пришлось прибегнуть к «Очень красиво — такая синева». Но тут ему на глаза попалось маленькое судно в левом нижнем углу картины, что-то вроде пинки — она шла в гавань против ветра, но, судя по направлению, в котором развевались одежды дамы, было очевидно, что её паруса обстенит, как только она обойдет мыс.
— Как только она словит бриз с суши, у них начнутся неприятности, — сказал он. — Повернуть оверштаг она не сможет — с этими неудобными латинскими парусами, а места, чтобы повернуть через фордевинд, здесь нет — так что их как раз и выбросит на подветренный берег. Бедолаги. Думаю, их дело безнадёжно.
— Мэтьюрин мне сказал, что именно это вы и скажете, — воскликнула Диана, сжав его руку. — Как он хорошо вас знает, Обри.
— Ну, не надо быть Нострадамусом, чтобы предвидеть, что скажет моряк, когда увидит подобную адскую лохань, которую несёт под ветер. Но Стивен, конечно, премудрая шельма, это точно, — продолжал он; к нему возвращалось хорошее настроение. — И большой знаток искусства, несомненно. Я же в живописи ничего не понимаю.
— Я тоже, — сказала Диана, всматриваясь в картину. — Похоже, дела у неё идут прекрасно, — усмехнулась она. — Недостатка в поклонниках нет. Идёмте, посмотрим, удастся ли нам добыть мороженого. Я умираю от жары, и вообще устала.
— Взгляните, как вызывающе Диана зачесала вверх волосы, — заметила миссис Уильямс, когда они проследовали мимо, направляясь в большую гостиную. — Специально чтобы привлекать внимание. Вот бы София посмотрела, как она тут бесстыдно разгуливает с бедным капитаном Обри. Прямо-таки вцепилась в его руку, подумать только.
— Расскажите, что вы собираетесь делать? — спросила Диана. — У вас всё уладилось? Мы увидим вас в Сассексе?
— Не знаю, — сказал Джек. — Видите того человека, что прощается с леди Кейт? Да вы его знаете — он вот только недавно разговаривал с вами. Каннинг.
— И?
— Он предложил мне командование… командование приватиром, частным военным кораблём — тридцатидвухпушечным фрегатом.
— О, Обри, это замечательно! Приватир — это ведь именно то, что вам нужно… я что-то не то сказала?
— Нет. Нет, вовсе нет — добрый вечер, сэр — это был адмирал Бриджес. Нет, просто само слово — приватир... Но, как мне всегда говорит Стивен, не следует быть в плену у слов.
— Конечно, нет. Кроме того, что в нём такого? Это как поступить на службу к туземному принцу в Индии: никто не станет думать о вас хуже, но все будут завидовать тому состоянию, которое вы составите. О, как это вам подойдёт: сам себе господин, не нужно мотаться туда-сюда на Уайтхолл, никаких адмиралов, которые заставляют вас заниматься всякими нудными вещами и откусывают у вас добрую часть призовых денег. Превосходная идея для такого как вы — человека с характером. Независимое командование! Тридцатидвухпушечный фрегат!
— Это грандиозное предложение: я в замешательстве.
— И в партнёрстве с Каннингом! Я уверена, вы замечательно поладите. Моя кузина Джерси его знает. Каннинги невероятно богаты, а этот очень похож на туземного принца, только, в отличие от них, смел и прям — они-то, как правило, нет.
Азартное выражение исчезло с её лица, и, обернувшись, Джек увидел за спиной пожилого человека.
— Дорогая, — сказал пожилой человек. — Шарлотта послала меня сказать вам, что она скоро собирается домой; мы должны подвезти Чарльза к Тауэру до полуночи.
— Я сию минуту иду, — сказала Диана.
— Нет-нет, у вас достаточно времени, чтобы доесть мороженое.
— Правда? Позвольте представить вам капитана королевского флота Обри, соседа адмирала Хэддока. Полковник Колпойз, который был так любезен, что позволил мне остановиться у него.
Они обменялись парой слов, и полковник ушёл, чтобы велеть подавать лошадей.
— Когда я увижу вас снова? Может, заедете завтра на Брутон-стрит? Я буду одна. Вы могли бы сопроводить меня в парк и по магазинам.
— Диана, — сказал Джек, понизив голос. — На меня подано исковое заявление. Я не решаюсь разгуливать по Лондону.