… скажи, ты Скрайвена случайно не привёз?
— Привёз. Я подумал, что ему тут может найтись какое-нибудь дело.
— Он замечательно сочиняет — это правда? Памфлеты и всё такое? Я пытался соорудить объявление — даже три-четыре добровольца мне сейчас на вес золота — но у меня не было времени, да и вообще не гожусь я для этого. Смотри, — он вытащил из кармана какие-то бумаги.
— Ну, — сказал Стивен, читая. — Да, в самом деле.
Он позвонил в колокольчик и попросил слугу прислать мистера Скрайвена наверх.
— Мистер Скрайвен, — сказал он. — Будьте добры взглянуть — вы поймёте, в чём проблема — и набросать подходящий текст. Бумага и чернила на том столе.
Скрайвен удалился к окну и принялся перечитывать, делая пометки и бормоча под нос; Джек сидел у огня, ему было тепло и удобно, и он чувствовал, как полное расслабление приятнейшим образом растекается по его телу; оно сливалось с кожаным креслом, тонуло в его изгибах, и нигде не оставалось ни малейшего напряжения. Он потерял нить рассуждений Стивена и только вставлял в паузы «о» и «а», улыбался и неопределённо-одобрительно качал головой. Иногда мышцы его ног непроизвольно сокращались, выдёргивая его из состояния неги, но каждый раз он погружался в него снова, ещё глубже чем прежде.
— Я тебя спросил: «Ты же, конечно, соблюдаешь все меры предосторожности?» — повторил Стивен, дотрагиваясь до его колена.
— О, конечно, — сказал Джек, сразу поняв, о чём речь. — Я никогда не схожу на берег — только по воскресеньям, а все лодки, что подходят к борту, проверяются. В любом случае, мы покидаем Спитхед с завтрашним отливом, так что сюрпризов больше не будет. Я отклонил все портовые приглашения, даже от члена Комитета Адмиралтейства. Единственное, которое я принял — это на пирушку Пуллингса, но там нет никакого риска: это такое местечко в Госпорте, возле пристани, на отшибе. Я не могу его разочаровать: к нему из деревни приедут родители и возлюбленная.
— Сэр, — подал голос мистер Скрайвен. — Могу я показать мои наброски?
«5000 фунтов на человека! (и больше)
ЛЁГКИЕ ДЕНЬГИ ЖДУТ
ВАШ ПОСЛЕДНИЙ ШАНС РАЗБОГАТЕТЬ!
Корабль его величества «Поликрест» выходит в море, чтобы сразиться с ВРАГАМИ КОРОЛЯ ГЕОРГА. Он спроектирован для плавания ПРОТИВ ВЕТРА И ТЕЧЕНИЯ и будет беспощадно захватывать, топить и уничтожать беспомощные военные суда французского тирана, очищая океан от его торговли. Не теряй времени! Как только «Поликрест» выйдет в море, там не останется ПРИЗОВ — ни жирных французских, ни трусливых голландских торговцев, доверху нагруженных сокровищами — драгоценными камнями, шёлком, атласом и заморскими деликатесами для роскошного и безнравственного двора узурпатора.
Изумительным Новым Cудном, построенным по Научным Принципам, командует прославленный
КАПИТАН ОБРИ!
чей бриг «Софи» с весом бортового залпа в 28 фунтов захватил в прошлую войну вражеских судов на 100.000. 28 фунтов, а вес залпа «Поликреста» составляет 384 фунта с каждого борта! Только подумай, насколько больше он может заработать! Более чем в ДВЕНАДЦАТЬ РАЗ! Враг скоро будет банкротом — конец близок. Спеши попасть на праздник, пока не поздно, а потом готовь тележку!
Капитан Обри соизволяет принять ещё несколько человек в команду. Принимаются только самые сообразительные, умные претенденты, крепкие, способные поднять винчестерский бушель золота; но, ВОЗМОЖНО, ТЫ И ЕСТЬ ТОТ СЧАСТЛИВЧИК! Поспеши, нельзя терять ни минуты, торопись навстречу своему счастью — ТЫ МОЖЕШЬ ОКАЗАТЬСЯ ТЕМ СЧАСТЛИВЧИКОМ, КОГО ПРИМУТ В КОМАНДУ!
Никаких утомительных формальностей. Качественная провизия — 16 унций на фунт веса, 4 фунта табака в месяц. Бесплатное пиво, вино и грог! На борту танцы и скрипичная музыка. Морское путешествие полезно для здоровья и для кошелька. Стань здоровым и богатым и благослови день, когда ты ступил на борт «Поликреста»!
БОЖЕ, ХРАНИ КОРОЛЯ».
— Цифры я рискнул проставить условно, — заметил он, заглядывая в их лица, пока они читали.
— Да, пожалуй многовато, — сказал Джек, вписывая более правдоподобные суммы. — Но в целом мне нравится. Премного обязан, мистер Скрайвен. Вы не отнесете это в контору «Курьера» за углом? И объясните им, как это следует напечатать. Вы прекрасно разбираетесь в таких вещах. Пусть они напечатают сотню афиш и две сотни листовок, чтоб раздавать их там, где в порт въезжают сельские фургоны и подводы. Вот пара гиней. Стивен, нам надо идти. Ещё достаточно светло, чтобы осмотреть новые патентованные врезные блоки, а тебе нужно рассортировать две группы новобранцев: пожалуйста, не заворачивай никого, кто может держать в руках снасть.
— Ты, конечно, захочешь познакомиться с другими офицерами, — сказал он, пока они стояли на пристани в ожидании шлюпки. — Они могут показаться немного грубоватыми, по крайней мере на первый взгляд. Они, конечно, чертовски упахались с этим оснащением, особенно Паркер. Тот, первый человек, которому предложили «Поликрест», всё что-то мялся — то его найти не могли, то он решиться не мог — а Пуллингс, чтоб он был здоров, не появлялся, пока я не приехал. Так что всё было на плечах Паркера.
Он шагнул в шлюпку и сидел там молча, думая о своём первом лейтенанте. Мистеру Паркеру было уже хорошо за пятьдесят, он был сед, точен во всём и строг — и из тех, кого больше всего заботят показной лоск и детали униформы — этим он заслужил похвалу принца Уильяма; ещё он был храбр, активен и знающ, но быстро уставал; не казался особенно умным и был туговат на ухо. Но что ещё хуже — он плохо разбирался в людях, и его чёрный список был длиной с руку; настоящие моряки говорили о нём несколько пренебрежительно, и Джеку отчего-то казалось, что у него и чувства моря тоже нет. Джек также подозревал, более чем подозревал, что Паркер — поборник изнуряющей дисциплины, и что если дать ему волю, то «Поликрест» будет блестящим кораблем, тщательно окрашенным снаружи, но без какого-либо порядка внутри: плётка — каждый день; мрачная, нерадивая, неумелая команда — несчастное судно, неэффективная боевая машина.
С ним, должно быть, нелегко будет сработаться. На квартердеке не должно быть разногласий; Паркеру придётся заниматься каждодневной рутиной на борту «Поликреста», при том, что капитан его не из тех, кто позволит хотя бы чуть-чуть пошатнуть свой авторитет. Джек отнюдь не был беспечным — он был исправный офицер и любил исправные корабли, но он послужил в одном плавучем аду и повидал немало других, и не хотел иметь такой же.
— Вон он, — заметил он с некоторым напряжением в голосе, кивая в сторону «Поликреста».
— Вот это? — спросил Стивен. Трехмачтовое судно — он не решился определить его кораблём — впрочем, очень аккуратное, с неглубокой осадкой и сверкающе-чёрной окраской бортов, с лимонно-жёлтой полосой, которую прерывали двенадцать крышек орудийных портов, тоже чёрных; выше лимонной полосы — синяя, и ещё выше — белая; позолоченные завитушки спускались вдоль обеих оконечностей, достигая синей полосы.
— Не так уж он и странно выглядит, на мой взгляд, разве что у него обе оконечности заострённые, и бикгеда нет, в смысле этого углубления, ломаного контура, к которому мы привыкли — но, в конце концов, плетёная лодка, на которой святой Брендан[76] совершил своё путешествие, тоже вызывала сомнения. Не понимаю, что за хай подняли вокруг корабля.
— И что, его плетёная лодка шла как надо? Плыла против ветра и течения?
— Конечно. Разве он не достиг островов Блаженных?
В пятницу настроение Джека было прекрасным, каким не было с тех пор, когда он вывел в море свой первый корабль из длинной гавани Порт-Маона. Кроме того, что Пуллингс вернулся с «Лорда Монингтона» с семью крайне раздражёнными, зато первоклассными матросами, благодаря объявлению Скрайвена на борт явились из Солсбери пятеро юнцов — «уточнить детали». И ещё лучшее только предстояло — Джек и Стивен собирались на праздник Пуллингса, они стояли на палубе в сером тумане, ожидая, пока неумелая команда под окрики мистера Паркера и ругань боцмана спустит на воду катер. В это время из клубов тумана внезапно вынырнула лодка и подошла к борту. В ней сидели два человека, одетые в короткие синие куртки с медными пуговицами, белые штаны и тарполиновые шляпы; с их длинными косичками на затылке, золотыми серьгами и чёрного шёлка шейными платками они были более чем похожи на матросов с военного корабля — что, впрочем, так и было. К своему изумлению, Джек, пристально вглядывавшийся в их лица, обнаружил, что один из новоприбывших — Баррет Бонден, его бывший шлюпочный старшина, а другой — матрос с «Софи», чьё имя он не мог припомнить.
— Они могут подняться на борт, — сказал он. — Бонден, поднимайся. Я очень рад тебя видеть, — продолжил он, когда сияющий Бонден оказался возле него на квартердеке. — Как поживаешь? Бодрячком, похоже? Ты привёз мне сообщение?
Это было единственным разумным объяснением — для матроса болтаться в битком набитой гавани, охваченной самой лихорадочной за последние годы вербовкой, было верхом легкомыслия; но на ленточке шляпы в руках Бондена не было названия корабля, и что-то в его радостном лице подавало некоторую надежду.
— Нет, сэр, — сказал Бонден. — Так это, наш Джо, — махнув большим пальцем в сторону своего товарища (конечно: Джозеф Плейс, кузен Бондена, баковый, вахта правого борта — пожилой, довольно глупый, но вполне сносен, когда трезв, и прекрасно вяжет талрепные кнопы — трезвый и безмолвный), — сказал, что вы снова на плаву, так что мы явились из Приддис Хард — к вам добровольцами, если у вас найдется для нас местечко.
И Бонден опять засветился радостью, настолько сильной, насколько позволяли приличия.
— Для тебя я сделаю исключение, Бонден, — сказал Джек. — Плейс, тебе придётся заслужить себе место тем, что ты научишь наших юнцов плести талрепный кноп.
Эта шутка была слишком сложна для Джозефа Плейса, но он выглядел довольным и дотронулся костяшкой большого пальца до лба.