— Круче к ветру, Гудридж… — слова его заглушили залпы одновременно и с «Беллоны» и с «Поликреста», шедших почти что рей к рею. — Всем отражать абордажников — пики, пики, пики! — заорал он, выхватывая саблю и бросаясь на бак — самое вероятное место столкновения; перескочил через сбитое с лафета орудие, через пару тел и оказался там ещё до того, как рассеялся дым. Там он встал, в окружении двадцати-тридцати людей, в ожидании скрежещущего звука столкновения двух судов. За облаком дыма стоял жуткий гомон — приказы на французском, ободряющие крики — и вдруг далеко со стороны кормы раздался душераздирающий треск. Чистый воздух, сияющий свет — и вот она, «Беллона», отходит в сторону, уваливаясь под ветер; полоса воды между бортами уже достигла двадцати ярдов. Бизань-мачта рухнула, и «Беллона» уже не могла держаться близко к ветру. Упавшая мачта легла поверх правой раковины, удерживаемая вантами, и действовала как огромный руль, отворачивая нос в сторону.
— К орудиям! — закричал он. «Беллона» разворачивалась к ним кормой — продольный залп уничтожит её.
— Мы их разбили, разбили! — закричал какой-то дурак. Тут же сказался недостаток выучки: расчёты беспорядочно забегали взад-вперёд, бочонки с фитилями перевёрнуты, повсюду ядра, картузы, банники, прибойники. Кто-то восторженно вопил, другие вели себя как полоумные, дёргая орудия вперёд-назад — просто Бедлам.
— Пуллингс, Баббингтон, Паркер — заставьте орудия стрелять, быстро к ним, чёрт бы вас всех побрал. Руль на ветер, мистер Гудридж, пусть уваливается.
Он сбил с ног маленького глупого ткача, скакавшего от радости, столкнул двух других головами и швырнул их к орудию; вкатил одну карронаду, выкатил другую, выстрелил из неё в открытую корму «Беллоны» и бросился обратно на квартердек, крича:
— Уваливаемся, Гудридж, уваливаемся, я сказал.
Но теперь подлый «Поликрест» не слушался руля. Последний бортовой залп с «Беллоны» едва ли оставил целым хотя бы один шкот на передних парусах, и прежнее рыскание возобновилось. Руль был до предела положен на борт, но уваливаться судно не желало, а драгоценные секунды убегали.
Мэллок с помощниками занимались шкотами и лихорадочно вязали узлы; то тут, то там рявкали карронады — одно двадцатичетырёхфунтовое ядро попало «Беллоне» прямо в ахтерштевень. Но приватир выровнял реи; он шёл прямо по ветру, и они каждую минуту расходились на сто ярдов. Покуда выбрали шкоты передних парусов и «Поликрест» смог увалиться и начать преследование «Беллоны», их разделяло уже с четверть мили; и «Беллона» теперь отвечала из ретирадной пушки.
— Мистер Паркер, два орудия на нос, — сказал Джек. «Поликрест» набирал ход; «Беллону», которой мешала упавшая мачта, странно вело по дуге. Дистанция сокращалась.
— Мистер Парслоу, сбегайте, принесите мне трубу.
Его собственная лежала разбитая под кофель-планкой.
— Трубу? Какую трубу, сэр? — снизу появилось маленькое, бледное, ошеломлённое и испуганное лицо.
— Любую подзорную, мальчик, — сказал он мягко. — В констапельской. Шевелись.
Он окинул взглядом свой корабль. Бентинки были похожи на сито; два стакселя безжизненно обвисли, фор-марсель в клочья, с полдюжины вант порвано; кливер и бизань, впрочем, хорошо тянут. На палубе какое-то подобие порядка. Два орудия сбиты с лафетов, но одно уже ставят на место и заново вооружают брюк. Остальные выдвинуты, расчёты на местах, люди выглядят энергичными и решительными. На шкафуте огромная куча гамаков, выброшенных из сеток последним бортовым залпом «Беллоны». Раненых сносили вниз, огибая эту кучу.
— Труба, сэр.
— Спасибо, мистер Парслоу. Скажите мистеру Рольфу — стрелять из обеих носовых карронад, как только смогут их выкатить.
На борту «Беллоны» стучали топоры, обрубая бизань-ванты. Лопнула последняя пара вант, мачта свободно закачалась на волнах, фрегат рванул вперёд, пошёл свободно, удаляясь и удаляясь от них. Но на глазах у Джека грот-стеньга «Беллоны» качнулась, потом снова, и с очередной волной тяжело рухнула через борт.
На борту «Поликреста» снова радостно завопили — они нагоняют её, нагоняют! Выстрелила носовая карронада: недолёт, но рикошетом ядро почти задело «Беллону» Снова радостные крики. «Посмотрю, как вы обрадуетесь, когда она повернёт на ветер и даст по нам продольный залп», — подумал Джек. Корабли разделяло около пятисот ярдов, оба шли фордевинд, «Поликрест» у «Беллоны» по левой раковине: приватиру достаточно было положить руль под ветер, чтобы повернуться бортом и дать по ним залп от форштевня до ахтерштевня. Он не мог повернуть круто на ветер без парусов на корме, но мог встать бортом к нему, а этого было более чем достаточно.
Но «Беллона» так не сделала. Стеньгу обрубили, но она так и продолжала идти фордевинд. И, сфокусировав подзорную трубу на её корме, Джек понял причину: у неё не было руля, который можно было положить под ветер. Последний удачный выстрел выбил его. Она не управлялась. Она могла идти только фордевинд.
Они приближались к торговцам — низким широким судам, так и идущим левым галсом. Собираются ли они помешать ему? Вступиться за своего товарища? У каждого на борту было по пять пушечных портов, и «Беллона» пройдёт в кабельтове от них.
— Мистер Паркер, выдвинуть орудия левого борта.
Нет, не стали. Они теперь медленно ползли прочь, направляясь на север. Один из них был подранком — у него стояли временные грот— и фор-стеньги.
Погонное орудие «Поликреста» окатило корму «Беллоны» фонтаном воды. Они догоняли. Следует ли захватить сперва торговцев, и затем устремиться за приватиром? Довольствоваться торговцами? Сейчас им было не уйти, но через пять минут он окажется с подветренной стороны от них, и при всей их медлительности догнать их будет уже непросто. А через полчаса и вовсе станет невозможно.
Карронада теперь давала два выстрела на один с «Беллоны», но последний производился из длинноствольной восьмифунтовки, куда более точной пушки. Когда они поравнялись с торговцами, она послала ядро низко над палубой «Поликреста» и убила матроса у штурвала, бросив его тело на Парслоу, который стоял подле Джека, ожидая приказов. Джек оттащил тело, освободив заляпанного кровью мальчика, спросил:
— Вы в порядке, Парслоу? — а в ответ на замечание Паркера «Торговцы сдаются, сэр» воскликнул:
— Да-да. Посмотрите, можно ли привязать бонет.
Минутный выигрыш в скорости позволил бы ему приблизиться к «Беллоне», повернуть и снова дать по ней бортовой залп. Они неслись близко к торговцам, которые вытравили шкоты в знак покорности. Даже в пылу боя, когда орудия отвечали друг другу сразу, как только их успевали зарядить, среди клубящегося порохового дыма, тел на палубе и льющихся в шпигаты потоков крови находились глаза, с тоской смотревшие на свои призы, крупные корабли — десять, двадцать, даже тридцать тысяч гиней, быть может. Они понимали, что, как только «Поликрест» отойдет на милю под ветер, все эти деньги устремятся прочь от них, поставят все возможные клочки парусины, приведутся к ветру и упорхнут: и прости-прощай, добыча.
Они шли на юго-восток, торговцы таяли далеко за кормой. Они шли, постоянно обмениваясь выстрелами — сначала ускорился один, по мере того как починили поврежденный такелаж, потом другой. Ни один не рисковал взять паузу, чтобы привязать новые паруса; ни один не рисковал поднять новую стеньгу или брам-стеньгу при такой сильной килевой качке; и они находились в совершенно равных условиях. Любое повреждение могло оказаться решающим, любая задержка — роковой. Так что они продолжали гонку, часы переворачивались и склянки отбивались в течение всей утренней вахты, час за часом, в состоянии крайнего напряжения — на палубе ни слова, только приказы — и неизменные четверть мили между ними, не больше и не меньше. Оба попробовали поставить лисели — и у обоих их сорвало. Оба вылили воду за борт, облегчив суда на несколько тонн — испробовали все уловки, трюки и хитрости для ускорения хода, известные морякам. В какой-то момент Джеку показалось, что «Беллона» выбрасывает за борт припасы, но это были трупы. Он насчитал сорок всплесков: на таком плотно набитом людьми корабле мясорубка должна была получиться ужасающая. И всё же они стреляли.
К полудню, когда на южном горизонте проступило побережье Испании, в носу «Поликреста» зияли пробоины, фок-мачта и фор-марса-рей были искромсаны ядрами, и он быстро набирал воду. Корма «Беллоны» была чудовищно перекошена, а её большой грот представлял собой набор дыр; но она опять управлялась. Это стало возможным благодаря канату, вытравленному через кормовой порт, который позволил ей повернуть на пару румбов к ветру — немного, но больше, чем это удалось бы сделать одними парусами. Она осознанно изменила курс в виду мыса Пеньяс, и это ей дорого обошлось: из-за сопротивления каната она потеряла сразу сотню ярдов дистанции — немало в этой отчаянной погоне — и Рольф, главный канонир «Поликреста», с красными глазами, почерневший от пороха, но в своей стихии, послал ядро точно в ретирадную пушку «Беллоны», и мёртвая тишина на «Поликресте» взорвалась восторженными воплями. Теперь «Беллона» шла молча, если не считать мушкетного огня. Но она по-прежнему шла вперёд, и шла в Хихон — испанский порт, а значит, закрытый для английских судов, но открытый для французских. Но до него было ещё немало миль, и любое попадание по грота-рею или шкотам парализовало бы её. Чтобы отыграть потерянную сотню ярдов, теперь за борт полетели пушки. Джек покачал головой: это ей мало поможет, ветер прямо в корму, а паруса остались только передние.
— На палубе, — донесся голос дозорного. — Парус справа по носу.
Это был испанский фрегат, огибавший мыс Пеньяс и направлявшийся в Хихон: они бы заметили его много раньше, если бы не следили во все глаза за удирающим приватиром.
— Чёрт бы его побрал, — сказал Джек. На мгновение ему подумалось — как странно видеть такие безупречные паруса, белые пирамиды, после того, как он так долго видел перед собой лишь лохмотья на реях: и как быстро он шёл!