— Капитан Обри, я очень рад вас видеть. Я же сказал тогда, что уверен, что вы отличитесь, помните? Я это сказал в этой самой комнате. И так всё и вышло, сэр: Совет доволен, счастлив, в высшей степени удовлетворён своим выбором капитана «Поликреста» и вашим поведением в Шолье. Жаль, что вам пришлось заплатить за это такую цену: я боюсь, что вы понесли большой урон не только в людях, но и лично. Скажите, — спросил он, глядя на голову Джека, — каков характер ваших ран? Они... они беспокоят вас?
— Нет, милорд, не могу сказать, что беспокоят.
— Как вы их получили?
— Что ж, милорд, одну оттого, что что-то ударило меня в голову — кусок оболочки мортирной бомбы, я полагаю; но, к счастью, я в тот момент был в воде, и он не причинил мне особого вреда, только сорвал с головы лоскут кожи в ладонь шириной. Другая — от шпаги, и я её тогда не заметил, но видимо, был повреждён какой-то сосуд, и я потерял большую часть крови, прежде чем это осознал. Доктор Мэтьюрин говорит, что осталось её, наверное, не более трех унций, и то в пятках.
— Я вижу, у вас хороший врач.
— О да, милорд. Он прижёг рану калёным железом, остановил кровь повязкой и мигом поставил меня на ноги.
— Скажите, каковы его предписания? — спросил лорд Мелвилл, который очень интересовался своим организмом и, соответственно, организмами вообще.
— Суп, милорд. Суп в непомерных количествах, ячменный отвар и рыба. Лекарство, конечно — зелёная микстура. И портер.
— Портер? Это хорошо для крови? Попробую принять сегодня. Доктор Мэтьюрин выдающаяся личность.
— Это верно, милорд. Наш счёт от мясника был бы куда длиннее, если бы не его самоотверженность. Матросы о нём чрезвычайно высокого мнения: устроили подписку, чтобы подарить ему трость с золотым набалдашником.
— Хорошо. Хорошо. Прекрасно. Теперь ваш официальный рапорт. Я вижу, вы здесь с безусловным одобрением отзываетесь обо всех ваших офицерах, особенно о Пуллингсе, Баббингтоне и Гудридже, штурмане. Кстати, я надеюсь, что рана молодого Баббингтона не слишком серьёзна? Его отец голосовал за нас на двух последних выборах из уважения к нашей службе.
— Его руку перебило мушкетной пулей, когда мы шли на абордаж, милорд, но он засунул её за пазуху и дрался совершенно отчаянно, а потом, когда ему сделали перевязку, снова поднялся на палубу и держался выше всяких похвал.
— Значит, вы действительно довольны всеми своими офицерами? Включая мистера Паркера?
— Более чем доволен ими всеми, милорд.
Лорд Мелвилл, расслышав уклончивость в голосе Джека, спросил:
— Он годится для командования кораблём? — пристально глядя в глаза Джека.
— Да, милорд.
Каша в голове: спонтанная лояльность и чувство товарищества одержали победу над здравым смыслом, ответственностью, любовью к правде, преданностью службе и прочими соображениями.
— Я рад это слышать. Принц Уильям уже давно давит на нас по поводу своего старого сослуживца.
Он тронул колокольчик, и в комнату вошёл клерк с конвертом в руках. При виде конверта сердце Джека бешено забилось, разогнав всю оставшуюся кровь по телу; лицо же его смертельно побледнело.
— Это необычный случай, капитан Обри: позвольте мне быть первым, кто поздравит вас с повышением. Я сделал исключение, и вы производитесь в пост-капитаны со старшинством с 23 мая.
— Благодарю вас, милорд, о, благодарю вас, — воскликнул Джек, теперь вспыхнув. — Это… это особенная радость — принять повышение из ваших рук, и ещё приятнее то, с какой любезностью вы это сделали. Я глубоко признателен вам, милорд.
— Ну, ну, не будем об этом больше, — сказал лорд Мелвилл, весьма тронутый. — Садитесь, садитесь, капитан Обри. Вы не очень хорошо выглядите. Каковы ваши планы? Полагаю, вам требуется отпуск для лечения на несколько месяцев?
— О нет, милорд! О, вовсе нет. Это только временная слабость — почти прошло, и доктор Мэтьюрин уверяет, что особенности моей конституции требуют морского воздуха, ничего кроме морского воздуха, как можно дальше от суши.
— Что ж, «Фанчуллу» вы получить не можете — она по рангу не подойдёт пост-капитану. Что боги нам дают одной рукой, то другой отнимают. А поскольку вы не можете её получить, то в знак признательности к вам её, по-видимому, следует передать вашему первому лейтенанту.
— Благодарю вас, милорд, — сказал Джек с лицом настолько раздосадованным и мрачным, что собеседник поглядел на него с удивлением.
— Как бы то ни было, — сказал он, — я думаю, мы можем надеяться на фрегат. «Блэкуотер» — он теперь на стапеле, и если всё будет в порядке, его спустят на воду через шесть месяцев. Это даст вам время восстановить силы, навестить друзей и проследить за оснасткой корабля с самого начала.
— Милорд, — воскликнул Джек. — Я не знаю, как вас благодарить за вашу ко мне доброту, и, конечно, мне просто неловко просить вас о чем-либо ещё, когда я уже получил так много. Но если вы позволите мне говорить откровенно, мои дела сейчас настолько запутаны из-за бегства моего призового агента, что мне необходимо хоть что-то. Временное командование или что угодно.
— Вы были связаны с этим негодяем Джексоном? — сказал лорд Мелвилл, глядя на него из-под кустистых бровей. — Вот и бедный Роберт тоже. Он потерял более двух тысяч фунтов — кругленькая сумма. Так-так. Значит, вы согласны на временное командование, пусть и непродолжительное?
— С превеликой охотой, милорд. Сколь угодно короткое и сколь угодно сложное. Ухвачусь обеими руками.
— Могут наметиться кое-какие отдалённые возможности — но я ничего не обещаю, учтите. Капитан «Эталиона» болен. У нас есть «Лайвли» капитана Хэмонда и «Имморталитэ» лорда Карлоу — они оба хотят заседать в парламенте, я знаю. Есть и другие, но я сейчас не вспомню их. Я попрошу мистера Бэйнтона уточнить, когда у него будет минутка. Где вы остановитесь, раз уж не вернётесь на «Фанчуллу»?
— В «Грейпс», в Савое, милорд.
— В Савое? — переспросил лорд Мелвилл, записывая. — Ах, да. Конечно. Итак, с официальными делами мы покончили?
— Если позволите — одно наблюдение, милорд. Матросы «Поликреста» вели себя совершенно замечательно, лучше и представить нельзя. Но если их оставить единой командой — могут произойти неприятности. Мне кажется, что лучше будет распределить их небольшими группами по линейным кораблям.
— Это просто общее впечатление, капитан Обри, или вы можете назвать имена, хотя бы предположительно?
— Общее впечатление, милорд.
— Мы позаботимся об этом. Итак, хватит о делах. Если вы никуда не приглашены, то доставите леди Мелвилл и мне большое удовольствие, если отобедаете с нами в воскресенье. Роберт там тоже будет, и Хинидж.
— Спасибо, милорд; я буду счастлив нанести визит леди Мелвилл.
— В таком случае позвольте ещё раз вас поздравить и пожелать вам прекрасного дня.
Счастье. Пока он тяжело и торжественно спускался по лестнице, оно нарастало в нём — огромная, спокойная приливная волна счастья. Его минутное разочарование по поводу «Фанчуллы» (он на неё надеялся — быстрое, остойчивое, послушное, ходкое существо) растаяло на третьей ступеньке — забылось, затмилось — и дойдя донизу, он ощутил своё счастье во всей полноте. Его произвели в пост-капитаны. Он пост-капитан, и в конце концов окончит свои дни адмиралом.
Он со спокойным благоволением уставился на швейцара в красной ливрее у подножия лестницы, который улыбался и неуклюже кланялся ему.
— Поздравляю, сэр, — сказал Том. — Но Боже мой, сэр, вы одеты не по форме.
— Спасибо, Том, — сказал Джек, выныривая из своего блаженства. — А? — Он быстро оглядел себя.
— Нет-нет, сэр, — сказал Том, заводя Джека за спинку своего кожаного привратницкого кресла с капюшоном и отцепляя эполет от его левого плеча, чтобы перенести на правое. — Вот так. А то вы носили свою «швабру» как простой коммандер. Вот так куда лучше. Да чтоб вы были здоровы — я то же самое сделал для лорда виконта Нельсона, когда он спустился по этой лестнице после производства в пост-капитаны.
— В самом деле, Том? — сказал Джек, страшно довольный. По существу это было невозможно, но порадовало его так, что из него истёк ручеёк золота — ручеёк умеренный, но достаточный, чтобы Том стал весьма обходительным и заботливым, быстро вызвал экипаж и завёл его во дворик.
Он просыпался медленно, в состоянии полного расслабления и покоя, непринуждённо моргая: лёг он в девять, как только проглотил пилюлю и кружку портера, и проспал полсуток; сон его был наполнен растворённым в нём счастьем и страстным желанием поделиться им — но желание это было слишком подавлено усталостью. Восхитительные сны — Магдалина с картины Куини говорила: «Почему бы тебе не настроить свою скрипку на ярко-оранжевый, жёлтый, зелёный и вот этот синий, вместо обычных старых нот?» И это было так очевидно: они со Стивеном тут же принялись за настройку, виолончель на коричневый и ярко-багряный, и источали только цвет — и какой цвет! Но он не мог ухватить его снова, сон превращался в что-то не выразимое словами; он больше не создавал ощущения очевидного и ясного восприятия. В забинтованной голове Джека крутились мысли о снах, почему они иногда имеют смысл, а иногда нет, как вдруг она оторвалась от подушки, и розовое счастье вылетело из неё. Его мундир, соскользнувший со спинки стула, выглядел точно так же, как вчера. Но дальше, идеально выровненный и удифферентованный на каминной полке, лежал тот самый настоящий парусиновый конверт, бесценная оболочка. Джек соскочил с кровати, взял его, вернулся, положил себе на грудь поверх простыней и снова заснул.
Киллик передвигался по комнате, производя ненужный шум, пиная предметы — не всегда случайно — и безостановочно ругаясь. Он был в отвратительном настроении, а учуять его можно было не вставая с постели. Джек накануне дал ему гинею, чтобы «спрыснуть швабру», и он выполнил это настолько добросовестно, до последнего пенни, что домой его принесли на оторванном ставне.
— Так, сэр, — сказал он, нарочито кашляя. — Пора уже принимать вашу пилюлю.