евратить ее, по меткому выражению Фредди, в «ловушку для глаз». Но найти нужное решение не удавалось.
Во время ее визитов они не обсуждали эффект «Заппита», в основном вспоминали (само собой, говорила по большей части Фредди) работу в киберпатруле. Все эти безумные люди, с которыми они сталкивались на выездах. И Энтони Фробишер по прозвищу Тоунс, их босс-говнюк. Фредди постоянно к нему возвращалась, и получалось, что она говорила Тоунсу в лицо все то, о чем на самом деле думала, но не решалась озвучить. Визиты Фредди были однообразными, но успокаивали. Они уравновешивали ночи отчаяния, когда Брейди чувствовал, что останется в палате 217 до конца своих дней, во власти доктора Бэбино с его «витаминными уколами».
Я должен его остановить, думал Брейди. Я должен его контролировать.
И для этого очень подошла бы модифицированная демоверсия. Потому что, упусти он первый шанс проникнуть в разум Бэбино, второго могло и не представиться.
Теперь телевизор в палате 217 работал не меньше четырех часов в день. В соответствии с указом Бэбино, который сказал старшей медсестре Хелмингтон, что «мистеру Хартсфилду необходимо внешнее стимулирующее воздействие».
Мистера Хартсфилда полностью устраивали полуденные новости (где-то обязательно что-то взрывалось или случалась иная трагедия с многочисленными жертвами), однако прочее – кулинарные шоу, ток-шоу, «мыльные оперы», лживые медицинские передачи – он считал чушью. Но однажды, когда Брейди сидел на стуле у окна и смотрел викторину «Приз-сюрприз» (во всяком случае, смотрел в сторону экрана), его осенило. Участнице, которая добралась до бонусного раунда, предложили шанс выиграть путешествие в Арубу на частном реактивном самолете. Ей показали огромный компьютерный экран, на котором перемещались большие цветные кружки. От нее требовалось коснуться пяти красных, которые превращались в числа. Если сумма открытых ею чисел превышала сто, она выигрывала.
Понаблюдав, как ее взгляд мечется по компьютерному экрану, Брейди понял, что решение найдено. Розовые рыбы, подумал он. Они будут двигаться быстрее остальных, и потом, красный – цвет злости. А розовый… какой? Как его назвать? Нужное слово сверкнуло в голове, и он улыбнулся. Ослепительно улыбнулся, и с этой улыбкой вдруг стал девятнадцатилетним.
Розовый – цвет успокаивающий.
Когда приходила Фредди, Зет-бой иной раз оставлял библиотечную тележку в коридоре и присоединялся к ним. Однажды летом 2014 года он протянул Фредди распечатанную инструкцию. Брейди написал ее на библиотечном компьютере в один из тех крайне редких случаев, когда не мог ограничиться указаниями, – ему пришлось сесть в кресло водителя, чтобы взять управление на себя. По-другому не получалось, потому что даже самая маленькая ошибка могла свести на нет его усилия.
Фредди взглянула на распечатку, заинтересовалась, просмотрела более внимательно.
– Слушай, умно, – признала она. – И подсознательные послания – это круто. Отвратительно, но круто. Все это придумал таинственный доктор Зет?
– Да, – ответил Зет-бой.
Фредди перевела взгляд на Брейди:
– Ты знаешь, кто такой доктор Зет?
Брейди медленно покачал головой.
– Точно не ты? Потому что это очень похоже на твою работу.
Брейди тупо смотрел на нее, пока она не отвела глаза. Он позволял ей увидеть больше, чем Ходжесу, или медсестрам, или персоналу центра лечебной физкультуры, но не собирался открываться перед ней. Во всяком случае, пока. Она могла и проболтаться. А кроме того, он еще не знал точно, что собирается делать. Говорят, мир проложит дорогу к твоей двери, если ты изобретешь хорошую мышеловку, но Брейди пока не знал, поймает ли кого-нибудь его мышеловка, а потому предпочитал не высовываться. Да и доктора Зет еще не существовало.
Но в его появлении Брейди не сомневался.
Вскоре после того как Фредди получила распечатанную инструкцию, подробно объясняющую, что надо сделать, чтобы модифицировать демоверсию «Рыбалки», Зет-бой во второй половине рабочего дня заглянул в кабинет Феликса Бэбино. Обычно доктор проводил там час – пил кофе и читал газету. У окна (с видом отнюдь не на автостоянку) находилась миниатюрная площадка для гольфа, чтобы отрабатывать удары. Этим он и занимался, когда Зет-бой не постучав вошел в кабинет.
Бэбино холодно на него посмотрел:
– Вам помочь? Вы заблудились?
Зет-бой протянул «Заппит-зеро», модифицированный Фредди (ей пришлось приобрести кое-какие компьютерные компоненты, оплаченные с быстро тающего банковского счета Эла Брукса).
– Посмотрите сюда. Я скажу вам, что делать.
– Уходите немедленно, – ответил Бэбино. – Не знаю, какая муха вас укусила, но это мое личное пространство и мое личное время. Или вы хотите, чтобы я вызвал охрану?
– Посмотрите, а не то увидите себя в выпуске вечерних новостей. «Врач ставит эксперименты на обвиняемом в массовом убийстве Брейди Хартсфилде, используя не прошедший необходимые испытания препарат из Южной Америки».
Бэбино вытаращился на Зет-боя с отвисшей челюстью и стал очень похож на то, во что должен был превратиться, когда Брейди начнет уничтожать его разум.
– Не понимаю, о чем вы говорите.
– Я говорю о церебеллине. Пройдут годы, прежде чем он получит одобрение Управления по контролю за продуктами и лекарствами. Я добрался до ваших файлов и сделал пару десятков фотографий на мобильник. А также сфотографировал снимки головного мозга Брейди, которые вы никому не показываете. Вы нарушили множество законов, док. Посмотрите игру, и все останется между нами. Откажетесь, и ваша карьера рухнет. Даю вам пять секунд на размышление.
Бэбино взял игровую приставку и посмотрел на плавающих рыб. Играла тихая мелодия. Время от времени полыхала синяя вспышка.
– Стучите по розовым рыбам, доктор. Они будут превращаться в числа. Суммируйте их в уме.
– И долго мне это делать?
– Вы поймете.
– Ты псих?
– Вы запираете дверь кабинета, когда уходите, и это правильно, но здесь полным-полно мастер-ключей, которые открывают все замки. И вы оставляете компьютер включенным, что мне лично кажется верхом безумия. Смотрите на рыб. Стучите по розовым. Складывайте числа. Это все, что вы должны сделать, а потом я оставлю вас в покое.
– Это шантаж.
– Нет, шантажируют ради денег. Это обычная сделка. Смотрите на рыб. Больше просить не буду.
Бэбино посмотрел на рыб. Попытался стукнуть пальцем по розовой и промахнулся. Стукнул еще, и снова мимо. «Твою мать», – пробормотал он. Попасть по розовой рыбе оказалось труднее, чем ожидалось, и он начал проявлять интерес. И синие вспышки совсем не раздражали. Наоборот, даже помогали сосредоточиться. Тревога, вызванная тем, что этот старикан слишком много знал, растаяла, ушла на задний план.
Ему удалось попасть по розовой рыбе, прежде чем та «нырнула» под левую границу экрана, и на ее месте появилась девятка. Это хорошо. Отличное начало. Бэбино уже забыл, почему он это делает. Поймать розовую рыбу – вот что важно. Мелодия играла и играла.
Этажом выше, в палате 217, Брейди смотрел в свой «Заппит» и чувствовал, как его дыхание замедляется. Он закрыл глаза и уставился в одну красную точку. Это был Зет-бой. Брейди ждал… ждал… и наконец, когда он уже подумал, что у жертвы иммунитет, появилась вторая. Поначалу слабая, она начала становиться четче и ярче.
Словно распускающаяся роза, подумал Брейди.
Две точки принялись игриво плавать взад-вперед. Он сосредоточился на той, что была Бэбино. Точка замедлила ход, перестала двигаться.
Попался, подумал Брейди.
Но от него требовалась осторожность. Это была тайная миссия.
Глаза, которые он открыл, принадлежали Бэбино. Доктор все смотрел на рыб, но перестал стучать по розовым. Он превратился… какое слово они использовали? Дегенерат. Бэбино превратился в дегенерата.
В первый раз Брейди не стал задерживаться надолго, но ему и не потребовалось много времени, чтобы понять, к каким богатствам он получил доступ. Эл Брукс тянул разве что на домашнюю копилку. Феликс Бэбино – на банковское хранилище. Брейди достались его воспоминания, знания, способности. От Эла он мог научиться только умению соединять электрические провода. Благодаря Бэбино ему становилась подвластна трепанация черепа и операции на человеческом мозге. А самое главное, он получил доказательство того, что предполагал в теории и на что очень надеялся: вызванный «Заппитом» гипноз открывал разум для вторжения. Модифицированный Фредди «Заппит» оказался весьма эффективной «ловушкой для глаз» и, Бог свидетель, очень быстро обеспечивал нужный результат.
Брейди не терпелось поймать в нее Ходжеса.
Прежде чем уйти, Брейди запустил несколько мыслерыб в разум Бэбино, но только несколько. С доктором он намеревался действовать предельно осторожно. Бэбино следовало основательно подсадить на демоверсию (у профессиональных гипнотизеров она называлась бы мотивационным механизмом), прежде чем Брейди объявит о своем присутствии. Одна из мыслерыб того дня убеждала доктора, что дальнейшее сканирование мозга Брейди – напрасный труд, поскольку ничего интересного на снимках нет и не будет. И инъекции церебеллина следует прекратить.
Потому что никакого прогресса в состоянии Брейди не наблюдается. Потому что тот останется таким навсегда. А вот его, Бэбино, могут поймать.
– Если поймают, будет плохо, – бормочет Бэбино.
– Да, – поддакивает Зет-бой. – Если вас поймают, плохо будет нам обоим.
Ранее Бэбино выронил свой паттер[45]. Теперь Зет-бой поднял его и вложил в руку доктора.
По мере того как жаркое лето переходило в холодную и дождливую осень, Брейди усилил хватку. Мыслерыб он выпускал осторожно, словно рыбовод – мальков форели в пруд. Бэбино начал испытывать желание потискать молоденьких медсестер, рискуя нарваться на обвинения в сексуальном домогательстве. Бэбино иной раз крал обезболивающие из аптечного склада Ведра, используя идентификационное удостоверение несуществующего врача – его по указанию Брейди изготовила Фредди Линклэттер. Бэбино делал это, хотя рано или поздно его должны были поймать, а он располагал другими, более безопасными способами заполучить эти лекарства. Однажды он украл часы «Ролекс» из ординаторской отделения нейрохирургии (хотя у него был свой «Ролекс») и спрятал в нижнем ящике рабочего стола, о чем тут же благополучно забыл. Мало-помалу Брейди Хартсфилд – который едва мог ходить – из собственности доктора превратился в собственника и обложил того со всех сторон. Стоило Бэбино дернуться, скажем, попытаться рассказать кому-либо о происходящем, и ловушка захлопнулась бы.