Теперь рука Фредди поднимается к покрытой засохшей кровью лиловой шишке на голове. Касается ее, Фредди морщится и отдергивает руку.
– Да. Из восьмисот «Заппитов», которые привезли сюда, двести восемьдесят оказались дефектными. Они или не включались, или выходили из строя при первой попытке открыть какую-нибудь игру. Остальные работали. Мне пришлось установить руткит в каждую игровую приставку. Это была большая работа. Скучная работа. Все равно что соединять детальки на конвейере.
– То есть пятьсот двадцать «Заппитов» работали? – уточняет Ходжес.
– Этот парень умеет вычитать, пусть возьмет с полки пирожок. – Фредди смотрит на дисплей. – И новая демоверсия загружена уже почти в половину. – Она смеется, но веселья в ее смехе нет. – Брейди, возможно, псих, но тут продумал все до мелочей, верно?
– Выключи его, – говорит Ходжес.
– Конечно. Когда вы пообещаете защитить меня.
Джером, который на себе испытал, насколько быстро действует «Заппит» на человека и какие отвратительные стимулирует мысли, не собирается стоять и ждать, пока Фредди закончит торговаться с Биллом. Швейцарский армейский нож, который он носил на ремне в Аризоне, сейчас в кармане: Джером вытащил его из багажа, прежде чем поехать в больницу к Барбаре. Теперь Джером достает нож, открывает самое большое лезвие, снимает ретранслятор с полки и перерезает провода, которыми тот подключен к компьютеру. Ретранслятор с грохотом падает на пол. Системный блок, стоящий под столом, тревожно звенит. Холли наклоняется, что-то нажимает, и тревога замолкает.
– Есть же выключатель, кретин! – кричит Фредди. – Мог бы этого не делать!
– А я вот сделал, – отвечает Джером. – Один из этих гребаных «Заппитов» едва не убил мою сестру. – Он шагает к Фредди, и она отшатывается. – Ты представляла, что делала? Представляла, твою мать? Я думаю, да. Ты, конечно, обкуренная, но ведь не дура!
Фредди начинает плакать:
– Не представляла. Клянусь, не представляла. Потому что не хотела представлять.
Ходжес глубоко вдыхает, и боль снова просыпается.
– А теперь начни с самого начала, Фредди, и расскажи нам все.
– И как можно быстрее, – добавляет Холли.
Джейми Уинтерсу было девять, когда он в сопровождении матери побывал на концерте «Здесь и сейчас» в аудитории Минго. Большинство мальчишек его возраста эту группу не замечали, полагая, что это музыка для девчонок. А Джейми такая девчачья музыка нравилась. В девять лет у него еще не было уверенности, что он гей (скорее всего он понятия не имел, что это такое). Знал он только одно: при виде Кэма Ноулса, солиста «Здесь и сейчас», внизу живота у него сладко заныло.
Теперь Джейми почти шестнадцать, и он точно знает, кто он. Общаясь с некоторыми парнями в школе, он предпочитает опускать одну букву своего имени, потому что в компании с ними ему нравится быть Джеми. Его отец тоже знает, кто он такой, и относится к нему как к выродку. Ленни Уинтерсу – вот кто стопроцентный мужчина – принадлежит процветающая строительная компания, но сегодня все четыре строительные площадки «Уинтерс констракшн» закрыты из-за надвигающейся снежной бури. Поэтому Ленни дома, сидит в кабинете, по уши в бумагах и таблицах на экране компьютера.
– Папа!
– Чего ты хочешь? – рычит Ленни, не поднимая головы. – И почему ты не в школе? Занятия отменили?
– Папа!
На этот раз Ленни поворачивается и смотрит на подростка, которого иногда называет (думая, что Джейми не слышит) «семейным геем». Прежде всего замечает, что сын накрашен: помада, румяна, тушь для глаз. Потом видит платье – и узнает в нем одно из платьев своей жены. Джейми высокий, и подол доходит лишь до середины бедер.
– Какого хрена?
Джейми улыбается. Ликующе.
– Я хочу, чтобы меня так похоронили!
– Да что ты… – Ленни встает так быстро, что кресло опрокидывается. Только сейчас он замечает пистолет в руке сына. Должно быть, Джейми позаимствовал его из гардеробной в родительской спальне.
– Смотри, папа! – Джейми продолжает улыбаться. Словно собирается показать действительно крутой фокус. Поднимает пистолет и приставляет к правому виску. Палец на спусковом крючке. Ноготь аккуратно покрыт лаком с блестками.
– Опусти его, сынок! Опусти…
Джейми – или Джеми, так он подписал короткую предсмертную записку – нажимает спусковой крючок. Пистолет триста пятьдесят седьмого калибра оглушительно грохочет. Кровь и мозги летят фонтаном и разукрашивают дверную раму. Подросток в платье матери и ее косметике падает вперед, левая сторона лица лопнула, словно воздушный шарик.
Ленни Уинтерс кричит, кричит, кричит. Тонким и пронзительным девчачьим голосом.
Брейди отсоединяется от Джейми Уинтерса в тот момент, когда подросток подносит пистолет к виску: его пугает – да что там, ужасает – то, что может произойти, если он будет находиться в голове Джейми, когда ее разнесет пуля. Возможно, Брейди выплюнуло бы из разума, словно арбузное семечко – так случилось, когда он оказался в голове наполовину загипнотизированного дебила, который мыл пол в палате 217, – но возможно, он умер бы вместе с парнем.
На мгновение Брейди думает, что отсоединился слишком поздно, и непрестанный звон, который он сейчас слышит, – то, что слышат все, расставаясь с жизнью. Но он уже в гостиной «Рогов и шкур», сидит перед ноутбуком Бэбино с «Заппитом» в ослабевшей руке. Источник звона – ноутбук. Брейди смотрит на экран и видит два сообщения. Первое: «248 ОБНАРУЖЕНО». Это хорошие новости. Второе – новости плохие:
РЕТРАНСЛЯТОР ВНЕ СЕТИ
«Фредди, – думает он. – Не верил, что тебе хватит духа. Просто не верил.
Сука».
Левая рука ползет по столу и добирается до керамического черепа с ручками и карандашами. Брейди поднимает его, чтобы швырнуть в экран и уничтожить это приводящее в бешенство сообщение. Останавливает его сверкнувшая догадка. До отвращения правдоподобная догадка.
Может, ей духа как раз и не хватило. Может, ретранслятор отключил кто-то еще. И кто мог это сделать? Ходжес, разумеется. Старый детпен. Его, Брейди, гребаная Немезида.
Брейди знает, что с головой у него не все в порядке, знает это с давних пор, и понимает, что такие мысли могут быть лишь паранойей. Однако какая-то логика в этом есть. Ходжес уже полтора года не приходил в палату 217, но, согласно словам Бэбино, вчера появился в клинике, что-то вынюхивая.
«И он всегда знал, что я симулирую, – думает Брейди. – Он так и говорил, снова и снова: Я знаю, что ты все понимаешь, Брейди. Некоторые “пиджаки” из прокуратуры говорили то же самое, но они лишь пытались выдать желаемое за действительное: очень хотели отправить его в зал суда и покончить с ним. А вот Ходжес…»
– Он говорил это, потому что знал, – вырывается у Брейди.
Но, может, это не такие уж плохие новости. В конце концов, половина «Заппитов», которые модернизировала Фредди и разослал Бэбино, активирована, а значит, большинство их владельцев открыты для вторжения, точно так же, как маленький педик, с которым он только что разобрался. Плюс есть сайт. Как только люди с «Заппитами» начнут убивать себя – само собой, с помощью Брейди Уилсона Хартсфилда, – сайт подтолкнет остальных к шагу в пропасть: обезьяна видит, обезьяна делает. Поначалу это будут те, кто и так балансировал на грани, но они станут примером, которому последуют многие и многие. Стройными рядами они промаршируют за грань жизни, как стадо буйволов, мчащееся к обрыву.
Но все-таки.
Ходжес.
Брейди вспоминает постер, который висел в его комнате, когда он был маленьким: Если жизнь подсовывает тебе лимоны, приготовь лимонад. Золотое правило, особенно если вспомнить, что единственный способ приготовить лимонад из лимонов – выжать их досуха.
Брейди хватает старый, но по-прежнему работоспособный мобильник Зет-боя и вновь по памяти набирает номер Фредди.
Фредди вскрикивает, когда откуда-то из глубин квартиры доносится мелодия «Буги-вуги-горниста». Холли мягко кладет руку ей на плечо и вопросительно смотрит на Ходжеса. Тот кивает и идет на звук, Джером – за ним по пятам. Мобильник лежит на туалетном столике, среди тюбиков крема для рук, упаковок сигаретной бумаги «Зиг-Заг», мундштуков-защепок и не одного, а двух внушительных пакетов с марихуаной.
На дисплее высвечено «ЗЕТ-БОЙ», но сам Зет-бой, ранее известный как Библиотечный Эл, в настоящее время в полиции, и едва ли ему разрешены звонки.
– Алло? – говорит Ходжес. – Это вы, доктор Бэбино?
Тишина… почти. Ходжес слышит дыхание.
– Или мне называть вас доктор Зет?
Тишина.
– Как насчет Брейди? – Ходжес до сих пор не может во все это поверить, несмотря на рассказ Фредди, но вполне способен поверить, что у Бэбино произошло раздвоение личности и тот на самом деле считает себя Брейди. – Это ты, говнюк?
Он слышит дыхание еще две или три секунды, потом – тишина. Связь разорвана.
– Такое возможно, знаете ли, – говорит Холли. Она присоединилась к ним в захламленной спальне Фредди. – Я хочу сказать, это может быть Брейди. Перенос личности – документально подтвержденный феномен. Собственно, это второй из наиболее распространенных вариантов одержимости дьяволом. Первый наиболее распространенный – шизофрения. Я видела документальный фильм…
– Нет, – обрывает ее Ходжес. – Невозможно. Нет.
– Не отмахивайся от этой идеи. Не уподобляйся мисс Красотке Сероглазке.
– И что это должно означать? – Боже, теперь щупальца боли тянутся вниз, к самым яйцам.
– Нельзя отворачиваться от доказательств только потому, что они ведут в направлении, по которому ты не хочешь идти. Ты знаешь, что Брейди стал другим, когда к нему вернулось сознание. Он пришел в себя, обладая некими способностями, отсутствующими у большинства людей. Возможно, телекинез – лишь одна из них.