Именно поэтому Церковь напоминает накануне Великого поста: «Мы – пленники!»
Давайте посмотрим правде в глаза. Мы не шибко-то христиане. Радость Пасхи мы потеряли, это пасхальное чувство соучастия в Таинстве Христа мы уже потеряли… Ну, что ж, давайте теперь оглянемся и подумаем: где мы? А мы уже в Вавилон приехали, оказывается. Нас пленили наши страсти и наши грехи. Раз так, с чего может начаться восстание? С осознания того, что так жить нельзя. Дальше так жить нельзя. И вот человек должен встрепенуться и сказать: «Куда же меня это занесло? Где я?»
Преподобный Серафим Саровский для таких случаев дал такой совет: «Надо почаще спрашивать себя: Господи, как мне умирать будет?» Как мне умирать будет?.. Вот, если я в таком состоянии, как сейчас, и если моя жизнь на этом кончится, что с того? Каким я пред Богом предстану?
Если человек понимает, что он в неправильном состоянии, в плененном. Значит, надо бороться за потерянную свободу. За свободу быть христианином, за свободу жить по совести. И вот тогда дается совет, как обрести свободу: младенцев избивай! Вот эти младенцы Вавилона – это символ греха. Грех этот тебя поработил через то, что сначала постепенно гадкие мыслишки вползали в твою голову, а потом они уже развились в дебелые, матерые страсти. Так вот, пока маленькая, гадкая, грешная мыслишка не развилась в огромную страсть, вот здесь ее поймай и разбей о камень.
А камень что такое? Камень веры – Иисус Христос. Через молитву ко Христу разбиваются греховные помыслы. Чувствуешь, что в твое духовное пространство вторгся вор и разбойник – кричи! Ко Христу кричи: «Господи, помоги!» И это и будет означать, что ты не дашь этому греху пленить себя и сможешь от него избавиться.
Вот проходят эти подготовительные дни Великого поста, и вот Масленица, конечно. Масленица – удивительное время. С одной стороны, говорят, что это вроде дни языческого происхождения, еще старославянского. Может быть, может быть… Но одна из тех черт, которые, к сожалению, почти утратило современное общество, но которые были живы в традиционной Руси еще прошлого века, и которые в общем-то еще есть в Церкви, – это умение организовывать время. Время – это пространство, в котором живет человек. Вот человек приезжает в новый дом. Приехали вы в новый дом, – вы должны своим дыханием этот дом согреть. Даже если этот дом достался вам со всей мебелью, вы все равно по-своему что-то переставите, чтобы отпечаток вашей хозяйской души лежал на этом доме. Получили вы на работе какой-то новый кабинет или там за новый стол вас посадили – то же самое. Неуютно себя чувствуешь, когда в этот кабинет въехал, просто сел, и все осталось на месте. Хоть пепельницу новую завести, – а надо ж. Очеловечить, одомашнить, свой отпечаточек на всем оставить.
Так же и время – это не просто время, когда движутся созвездия, планеты летят и так далее. Время – это время человека. Человек должен жить в человеческом времени, а не в космическом. И вот для того, чтобы оставить свой след на времени, человек создал календарь. Для того, чтобы у каждого дня было свое имя, чтобы у каждого дня было свое лицо, чтобы дни были непохожи друг на друга. Поэтому каждый именуется по-своему: Георгия Победоносца, Николая Чудотворца, Марииным стоянием, Страстной седмицей. И каждый день чем-то отличается в Церкви. Они перестают быть, как в советских календарях 30-х годов писалось: «6-й день десятидневки» – полная потеря всякой человечности. Все в голый механизм превратилось. Клички вместо имен. Номера, лагерные номера вместо имен.
Так вот, традиционное общество, оно умеет так очеловечивать время, что возникает эффект контраста. Будни и праздник. Есть будничное время – время труда. А есть «день субботний», или день воскресный – день праздника, когда человек вспоминает, что он не просто труженик, он не просто раб своего клочка земли, своего дачного участка или надела земельного, а он еще кто-то. Он Богу лицо в лицо должен смотреть в этот день. Встрепенулась душа, и человек почувствовал, что он не просто гражданин мелкого уездного княжества, он – сын Божий, он – гражданин Вселенной. Такое умение – умение контрастно строить время – сегодня стерлось. И современный человек различает дни разве что по принципу: «О, сегодня “Поле чудес” или завтра “Поле чудес”?» Как наши дни строятся: «Это до программы “Время” или после нее показывать будут?»
Так вот, церковный календарь, он в этом смысле человечен, он строится на контрастах. Масленица. Буйство красок. Буйство плоти даже в некотором смысле. На Масленицу карнавалы проходят. В католическом мире, в Латинской Америке «карнавал» – это от слова «мясо». Как раз заговение на мясо, поэтому последние дни гуляют, а потом Великий пост. Вы знаете хотя бы одного тележурналиста, который бы вам об этом рассказал? Рассказал бы, что после карнавала начинается Великий пост? Я никогда такого не слышал, чтоб наши телевизионщики об этом рассказали. Это странно: как люди грешат, об этом рассказывают. Да, а о том, как каются, не любят рассказывать. Наверное, снять на видеокамеру это тяжелее.
И у нас Масленица, хорошо погуляли. Затем Великий пост тут же, без перерыва почти начинается. Совершенно другое ощущение души, другой опыт. И затем радость Пасхи. Вроде бы: вот радость Масленицы, и вот радость Пасхи. Какие они разные, эти радости… Радость плоти, радость желудка – блинная радость Масленицы, и светлая, именно духовная радость Пасхи.
Признаюсь еще в одном обстоятельстве, ради которого я люблю Православие. Я не говорю, что только ради этого, но как бы вот среди многих-многих. Это обстоятельство я бы выразил так: трезвость. Удивительная трезвость. Знаете, ведь Православие – это огромный мир, который в себя вбирает очень многое. Здесь есть поразительная мистика: в Православии нет потолка – то есть ввысь, для восхождения. Помните евангельские слова: …будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный (Мф. 5, 48). Эти слова в Православии понимаются абсолютно буквально! И православное богословие говорит о таинстве обожения, теозиса человека. О том, что человек может глазами созерцать нетварного Бога, просвещаться Его нетварным Светом.
Католики этого боятся. Католики заявляют: «Это невозможно! Не может тварь дорасти до того, чтобы соединиться с Богом». А православные говорят: «Может! Опыт наших Святых Отцов говорит: может!», то есть, здесь нет верхнего потолка.
Но при этом Православие оказывается способным, призывая к великому, благодарно замечать маленькое. Очень часто сегодня мы видим, как появляются некие религиозные секточки, которые говорят: «Идем к Богу!» А между делом оказывается, что для этого надо все маленькое, все, что меньше Бога, растоптать: «От родителей отрекись, семью забрось, жену оставь, детей забудь – и в монастырь! в монастырь! в монастырь!» Вот Аум Сенрикё, «Богородичный центр» и т. д.
Масса таких сект! Православие умеет ценить человеческое добро. Да, оно говорит о сверхчеловеческом мире, но умеет ценить человеческое добро. И умеет понимать, что человек сложный.
Какое первое установление Великого поста? Дело в том, что вот есть такая книга, она называется «Типикон». Это книга, в которой содержится богослужебный Устав Православной Церкви. Ведь в Православной Церкви каждый день есть какой-то праздник. Кроме того, каждый день недели имеет свою символику. Каждый день недели приближает или отдаляет нас от Пасхи и т. д.
И вот как служить? Это очень сложное искусство, как строить службу, чтобы все эти краски, календари, циклы в ней совместились. И этот «Типикон» – это огромной толщины книга, которая рассказывает, как совершается богослужение в храме. Это книга для священников и для хора. Для регента хора, прежде всего – уставщика. И, кроме того, эта книга по происхождению монашеская, то есть в ней рассказываются правила жизни монастыря на год.
Надо заметить, что это некоторая сложность в жизни Русской Православной Церкви. Сложность заключается в том, что у нас есть Устав монастырской жизни, но у нас нет узаконенного Устава приходской жизни.
И это создает определенные сложности. Скажем, еще в XII веке византийские богословы обсуждали, должны ли миряне поститься столько же, сколько монахи? Например, Вольсамон, знаменитый знаток церковного права Византии, говорил так: «40 дней до Рождества постятся только монахи. Миряне постятся только 7 дней до Рождества».
Сложности, конечно, есть. Вот «Типикон» описывает жизнь монастыря. Открываем мы «Типикон» на странице «Понедельник первой седмицы Святой Четыредесятницы» и первое, что мы там читаем: «Будильщик (т. е. тот монах, который бьет в деревянную колотушку и будит братию) клеплет (т. е. бьет) часом позднее обычного ради вечернего утешения братии». Я поясню. Словом «утешение» на языке «Типикона» называется раздача вина. Когда бывает какой-нибудь праздник, то говорится, что «в этот вечер на трапезе бывает братии утешение» за трапезой предлагают вино.
Так вот, поскольку накануне было заговение и, понятное дело, что там все скоромное подъедалось и с весельем расставались, и вино тоже было на столе, и братия улеглись спать позже обычного и после изрядного пиршества, то поэтому в первый день поста подъем на час позже. Чтобы люди успели отоспаться, прийти в себя и уже не спали в храме. Это удивительно трезвенное такое наблюдение, именно как правило. Когда человек живет именно в таком церковном ритме, ему понятен смысл именно такого установления и такой фразы.
А затем начинается великопостная служба, читается удивительный канон – Покаянный канон святого Андрея Критского. Канон, который имеет очень много граней постижения. Во всей глубине своей этот Канон может быть понятен только изрядному богослову, человеку, который почти наизусть знает Библию. Это такое песнопение, очень долгое, огромное по своему объему, поэтому и называется «Великий канон».
И если его читать подряд, это занимает около трех часов…
Несмотря на то, что в наших храмах далеко не всех людей можно назвать знатоками Священного Писания, тем не менее (чудо церковного таинства служения), этот Канон любим народом, и он действительно действует на душу, берет сердце в свои руки. Он ведет его, потому что сама атмосфера храма в эти дни, в эти вечера Великого поста, само звучание этих священных слов, что-то меняет в душе человека. Ведь сегодня, мы это прекрасно знаем, жизнь не сводится к тому, что знает наш рассудок – есть действительно какие-то глубины подсознания. И вот, если человек постоянно слышит скверные слова вокруг себя, то это не может не отложитьс