Вместо того чтобы отправить сообщение, она распахнула халат, сфотографировала себя и отправила эту фотографию Колину. А он явно ждал на низком старте, потому что через пару минут уже стучался в дверь. Когда Ровена впустила его, он глухо зарычал, окидывая ее взглядом.
– Это для меня? – спросил он, оглаживая пальцами кружево у нее на животе.
– Я подумала, что это будет свежо.
– Я бы пришел в шелковой пижаме, но мало того что трудно будет объясниться, если меня увидят, – у меня просто нет шелковой пижамы.
– Мне и так нравится, что на тебе надето. – Спортивные брюки давали легкий доступ ко всем важным частям тела, а облегающая футболка демонстрировала его великолепные мышцы. Как же ей повезло, что ее возвращение в игру началось с мужчины, который не только невероятно красив, но и хорош в постели… или, как чаще получалось, на полу. – Утоли мое любопытство: в чем ты спишь? – спросила она.
– Ни в чем.
Ну что ж, это тоже весьма неплохо.
– У нас почти целая ночь, так что торопиться некуда. Хочешь для начала что-нибудь выпить? У меня есть холодный чай и содовая, или могу прокрасться вниз и стащить для тебя бутылку скотча.
– Думаю, мне хватит воды, – ответил он, сжимая переносицу пальцами.
– Ты в порядке? – спросила она.
– Да, только устал немного. Неделя выдалась насыщенная.
Несомненно.
– Садись, я принесу воду.
Она насыпала в свои лучшие бокалы лед и налила воду. Она немного нервничала – не из-за секса, с этим у них проблем не было, а из-за того, что Колин собирался провести с ней немало времени. О чем им говорить, пока они не занимаются сексом? Что им делать? Что, если после секса они заскучают друг с другом? В худшем случае можно будет притвориться, что она уснула.
Вернувшись в гостиную, Ровена поставила напитки на журнальный столик. Колин сидел на диване, откинув голову на спинку и закрыв глаза. Ровена села рядом и тронула его руку:
– Просыпайся, соня.
Он заморгал, выпрямляясь:
– Я уснул?
– Похоже на то.
Он зевнул и, поморщившись, потер висок.
– Я вымотался. И голова ужасно болит.
Ровена скрестила руки на груди.
– Разве это не мое оправдание?
– Это не оправдание. Я вправду плохо себя чувствую.
Он действительно был бледен, и глаза покраснели. Ровена прижала тыльную сторону руки к его лбу:
– Колин, у тебя жар.
– Вот черт, – пробормотал он. – Этого следовало ожидать.
– Пойдем, – сказала она, протягивая ему руку. – В кровати тебе будет удобнее.
Он вздохнул и снова откинул голову на спинку дивана:
– Дашь мне минутку, прежде чем выгонять?
Выгонять?
– В моей кровати, Колин.
Он удивленно выгнул брови.
– После всего, что ты для меня сделал, думаешь, я о тебе не позабочусь?
– Не хочу тебя обременять.
Ровена закатила глаза:
– Избавь меня от демонстраций мужественности. Нравится тебе или нет, но ты будешь со мной, пока не поправишься. А теперь вставай.
– А как же Дилан?
– Я просто буду держать дверь спальни закрытой по утрам, пока мы не ушли в детский сад. Он и знать не будет, что ты здесь.
– А слуги?
– Я попрошу Бетти говорить всем, что ты в своих комнатах, плохо себя чувствуешь и не хочешь, чтобы тебя беспокоили. А если твой грипп такой же, как у меня, то ко вторнику, когда вернется сенатор, ты будешь в порядке. Теперь пошли.
Колин взял ее руку и позволил себя поднять.
– Честно, я бы и один справился, – сказал он по дороге в спальню.
– Ага. Конечно. – Больные мужчины вели себя как большие дети. Конечно, он солдат и, может, покрепче, чем обычные парни. Ровена включила свет и отвернула одеяла на кровати. – Белье я меняла сегодня утром, так что оно свежее. Тебе нужно что-нибудь из твоих вещей? Может, пижама?
Он покачал головой и мечтательно посмотрел на кровать, как будто не мог дождаться возможности лечь.
– Забирайся в постель, а я принесу тебе ибупрофен.
Ровена принесла его воду из гостиной и пузырек таблеток. Колин сидел на краю кровати в одних черных трусах и выглядел как фотомодель с рекламы нижнего белья.
– Мы получаем возможность провести вместе выходные – и вот что случается, – сказал он.
– Может, завтра вечером тебе будет лучше. – Ровена вытряхнула на ладонь пару таблеток и отдала ему.
Колин проглотил их и вытянулся на кровати. Он был таким высоким, что ноги едва не свисали с края. Ровена натянула на него одеяло, села рядом и снова потрогала его лоб. Он был очень горячим.
– Я уже говорил, что считаю тебя замечательной мамой?
Ровена улыбнулась:
– Иногда у меня неплохо получается.
– Поверь человеку, чья мать ничего не умела. Дилану с тобой повезло.
– Моя мать тоже не образец. Она бросила нас ради протеже отца. А тот бросил ради нее жену и детей. Все ради отношений, которые продлились едва ли дольше, чем их обсуждение в прессе.
– Сколько тебе было лет?
– Одиннадцать, впечатлительная, хрупкая психика.
– Она так и не вернулась?
Ровена покачала головой:
– Она встретила богатого шведа и укатила с ним в Европу. У них родилось двое очаровательных белокурых и синеглазых мальчиков, которых она назвала Блитц и Вагнер – между нами говоря, мне всегда казалось, что это собачьи клички. Когда я училась в старших классах, до меня дошли слухи о других ее романах. Очевидно, она заработала себе репутацию в Вашингтоне. И говорили, что она вышла за моего отца только потому, что забеременела мной.
– Это правда?
Ровена пожала плечами:
– Не знаю и знать не хочу.
– Ты с ней разговариваешь?
– Иногда я получаю открытку на день рождения или Рождество, но физически никогда с ней не говорила.
– Значит, в семье только ты и сенатор?
– В основном я была одна. Он никогда не был внимательным отцом, а после того, как ушла мать, он исчез из моей жизни. У меня была безумная идея, что, если я буду идеальным ребенком, он меня заметит, может, даже станет мной гордиться. Но в конце концов я поняла, что не важно, какие у меня оценки, какое примерное поведение, какие хорошие поступки я совершаю, – ничего его не радовало. Я была нужна только для фотографий и благотворительных приемов. Только для вида. В остальное время он меня либо игнорировал, либо критиковал. Так что я решила – зачем быть хорошей, если быть плохой веселее? А еще лучше то, что он тоже будет выглядеть плохо.
– Потому что лучше негативное внимание, чем никакого, – сказал Колин.
– Именно.
– И как, получилось?
– Даже слишком хорошо. Алкоголь и наркотики не только бесили его до чертиков, но и жизнь с ними казалась намного лучше. Я словно ничего не чувствовала. Конечно, в итоге оказалось, что это плохо.
– Ты винишь отца за свои зависимости?
– Нет, что ты. Я одна отвечаю за свои действия. Ситуация была плохой, и я сделала ее еще хуже. Но я не жалею о том, какой вред причинила ему, – только о том, что сделала другим людям, которые меня любили.
– Но смотри, какая ты сейчас. Ты все это преодолела.
– Все равно мне временами страшно от мысли, что я могу скатиться обратно, подвести Дилана.
– Все чего-то боятся. Иначе мы не были бы людьми.
– Наверное.
Колин зевнул и закрыл глаза. Ровена снова коснулась его лба. Сейчас он был прохладнее. Она собиралась сказать, что сейчас уйдет и оставит его спать, но по медленному, ровному дыханию поняла, что Колин уже уснул. Она посидела рядом с ним еще несколько минут – наверное, дольше, чем стоило, – наблюдая, как он спит. Хотя у нее и было искушение скользнуть в постель рядом, она вместо этого спала на диване.
Проснулась Ровена от ощущения, что кто-то тыкает ее в спину. Она подумала, что это Колин шутит и, наверное, ему сегодня лучше, но когда повернулась лицом, то оказалось, что возле дивана стоит Дилан.
– Пьивет, мамочка!
Она села, не понимая, что происходит, и протирая глаза.
– Колин уже встал?
– Он шпит, – ответил Дилан.
– Тогда как ты выбрался из кроватки?
Он просиял от гордости.
– Я выиз. Тепель бошая коватка!
Сердце у нее в груди стукнулось о ребра, а потом провалилось в пятки.
– Дилан Майкл Тейт, никогда больше так не делай!
Гордость истаяла, и нижняя губа мальчика задрожала. Он уткнулся взглядом в ковер, глаза наполнились слезами.
– Пуости, мамочка.
Она немедленно почувствовала себя виноватой в том, что накричала на него. Схватив ребенка на руки, она сказала:
– Нет, ты меня прости. Я не должна была кричать. Я просто боялась, что ты поранишься.
Дилан прижался к ней, маленький, дрожащий.
– Я хосю быть бошим масиком.
– Знаю, милый, и ты будешь. Надо только потерпеть. – Ровена знала, что в его возрасте это трудно.
– У вас все в порядке?
Подняв голову, Ровена увидела в дверях Колина, босого и без рубашки, в штанах, низко сползших на бедра.
– Ковин! – закричал Дилан, пересекая комнату быстрее, чем стоило бы, и обхватывая колени Колина.
Тот погладил мальчика по голове.
– Дилан сегодня сам выбрался из кроватки, – сказала Ровена.
– Знаю, – ответил Колин. Ровена поняла, что он не столько прислоняется к притолоке, сколько цепляется за нее, чтобы не сползти на пол. – Он заходил в спальню, искал тебя.
– Наш план не удался, – сказала Ровена, надеясь, что не смутит этим Дилана.
– Он раньше никогда не выбирался из кроватки?
Ровена покачала головой.
– Как ты себя чувствуешь?
– Как будто я провел пятнадцать раундов на ринге с чемпионом. Все болит. Даже мои волосы.
– У меня тоже болели!
– Поделишься со мной ибупрофеном?
– Конечно. Возвращайся в постель, я принесу.
Колин потрепал Дилана по волосам:
– Придется тебе меня отпустить, малыш.
– Дилан, милый, Колин сильно болеет.
– Как мамочка?
– Да. И Колин заботился о мамочке, так что теперь мамочка заботится о нем. Понимаешь?
Дилан с энтузиазмом закивал, но неизвестно было, понял ли до конца.