олько готовит начало, вступают в отношение к былому-бывшему и, таким образом, только обретают отношение к началу, которое с существенно превосходит всё.
Такая подготовка есть воспоминание из постижения смысла.
Постижение смысла как раз-вы-спрашивания господствующей сущности – или не-сущности истины сперва встречает то, что мы называем «метафизикой», потому что в ней доводится до конца как история самого бытия выбор-решение или невыбор-нерешимость относительно истины пра-бытия. Правда, кажется, что метафизика как раз превосходит весь и всяческий φύσις и выпадает из сферы его господства. Однако превзойдение – и положение «превыше» φύσει ὄντα обретает прежде всего иного это – определенное посредством φύσις суще-бытующее – если что и остается предопределенным к прыжку, к указательству пути, к перешагиванию, то именно то, что связано с φύσις. Тогда, однако превосходится не что иное, как ἀϱχὴ φύσει ὄντα; мета-физика не ищет ничего иного, кроме как φύσις’a ; и наконец, она мыслит единственно его (как οὐσία), чтобы оправдать φύσει ὄντα и уверенно установить его пребывание в смысле открытого и объясненного суще-бытующего в целом. Мета-физика разворачивает и повторяет на разные лады, словно в фуге, несокрытость суще-бытующего, и чередование тем (как в фуге) состоит в том, что присутствующее, собственно, познаваемо как таковое, идя от присутствия «Первого» (ἀϱχή) и εἶδος’a, как постоянное в себе, отстоящее друг от друга и всякого рода отличающееся друг от друга состоянием разделенное – и оно поставлено на различные места – и таким образом выгорожено пространство для «суще-бытующего» в области бытия. Метафизика есть это введение упорядоченного суще-бытующего в рамки бытия, и она осуществляет это введение в рамки, не постигая самого пространства и не осваивая сущностей, вникая в них.
Метафизика есть череда тем, последовательно-разнообразное, как темы в фуге, раскрытие суще-бытующего как такового, то есть – в несокрытое, несокрытость которого определена как суще-бытность в смысле установления постоянства присутствия без раз-во-прошания и знания временно-пространственного характера бытия и его истины.
Скажем так: метафизика и только она подтверждала бы φύσις и видоизменила бы его приоритет, в конечном счете, превратив в незнаемое махинативности; выразимся короче: метафизика есть подлинная «физика» как знание φύσις в смысле бытия суще-бытующего, и если мы понимаем φύσις как противооснову, препятствующую существованию τέχνη и его преобразование в «технику»; то мы разумеем подразумеваем φύσις не в более позднем смысле как «природу» или даже «чувственность», а в изначальном смысле восходящего доминирования-господства, что имеет столь же мало общего с «природой» и чувственностью, сколь и со «над-природой» и «духом» и «сверхчувственным». Однако до тех пор, пока мы оставляем φύσις в этих низменных положениях и обретаем его только посредством принижения как «природы» по сравнению с «историей» и «духом» и «богом», до тех пор мы не видим, что именно то, что должны подразумевать эти понятия, обязано своим существенным происхождением единственно φύσις’у – и до тех пор мы мы мыслим φύσις чересчур «задним числом», придавая ему позднейшее значение, и поверхностно – и не мыслим «метафизику» как фугу-череду тем, развивающую темы истории бытия. Между тем, такое мнение задает меру, и преодоление метафизики подпадает под все ту же оценку.
Все это и порождает покинутость суще-бытующего бытием.
105. «Целостный образ» и φύσις
это не «оптический» «феномен», а метафизически некая поставленность в себе, вос-ставание в чистом присутствии. Поэтому недостаточно, и даже существенно неудовлетворительно сводить греческое мышление суще-бытующего (εἶδος, ἰδέα) к «оптическому».
«Оптическое», скорее, имеет такое отличие, потому что оно более всего сообразно сущности фюзиса; «оптическое» как отставленное прочь, постоянно остающееся стоящим, пред-находимое в восприятии приближающегося.
Отличительный признак увиденного как лика (ἰδεῖν, ἰδέα) – более поздний, так же, как вы-формованность θεωϱεῖν —, хотя и сообразно ἐόν, в противовес чему νοεῖν и λόγος оказывают большее воздействие и производят не связанное с чувствами восприятие присутствия в настоящем и собирание воедино.
Греки делали упор на «оптическое», потому что они мыслили бытие как φύσις; однако это мышление не было следствием того, что греки были «людьми глаз»; как ведь и вообще «чувственный инструмент труда» сам по себе ничего не мог сделать, как-то повлияв на к сущностное становление «бытия».
106. Бытие как φύσις
Мыслить бытие его в смысле φύσις’а означает – познавать нечто иное, чем φύσις (как бытие), причём это «как бытие» можно и опустить, потому что φύσις сам простирает власть надо «Всем», то есть над суще-бытующим в целом, и при этом выказывает себя как наиболее суще-бытующее.
Только в мышлении, которое сообразно истории пра-бытия, это уже просвечивает-предвидится во Временно-Пространственности, как в сфере проектов – набросков метафизики, фюзис становится доступным для знания в его пра-бытийном сущении.
Можно хотя и довольно отрывочно, с пробелами, зафиксировать исторически, что в греческом мышлении понятие φύσις имело задающее меру значение; этого никогда не достаточно, чтобы осуществить историческое постижение смысла того, что и каким образом φύσις – ἀλήθεια определяли «мышление» к философии как метафизике; ведь φύσις мыслился и там – и в первую очередь там, – где он не назывался, где он, пусть и непроизвольно – был рассеян в разнообразии «значений», которые каждый существенный шаг «метафизики» более вуалировал, чем лишал скрывающих покровов. (Ср. Aristoteles, Metaphysik ∆ 4.)
Это мышление бытия как φύσις требует уже мышления самого бытия – а именно в аспекте вида того сущения, которое подобает ему (событованного им самим). Вопреки этому, представление φύσις’a как суще-бытности суще-бытующего мыслит о суще-бытующем всякий раз, идя от него, и закосневает-застывает внутри круга зрения метафизики. Это мышление бытия как … мыслит из истории бытия. Поэтому мышление, сообразное истории пра-бытия, как только оно обсуждает метафизику, остается неоднозначным и двояким по форме; то оно мыслит «больше» (Другое и иначе, чем метафизика); то оно именно потому и мыслит больше не «метафизически» в смысле продуманной метафизики, потому что оно никогда больше на замыкается в горизонте той или иной основной позиции и может ограничиться ей, вовсе при этом не ведая, что есть какая-то граница.
Историческое постижение смысла преобразует историю и вынуждено также знать об этом преобразовании, чтобы так только и сохранять свое подлиннейшее-собственное Простое.
107. Как φύσις требует того, что позднее будет называться «метафизика»
φύσις как Восходящее Присутствие позволяет «быть» суще-бытующему как таковому, он, исходя из своей сущности, накладывает отпечаток на суще-бытущее, определяя этим отпечатком постоянство присутствующего, а потому затем – узнавая о доступе к нему (в пред-ставляющем производстве-по-ставлении), – определяя его к наличному-сподручному, пред-ложенному, в себя назад отложенному и покоящемуся-располагающемуся – ὑποϰείμενον.
φύσις как Восходящее Присутствие приносит себя в его открытую им и отличающую его открытость – и так делает суще-бытующее – то Так и Так на данный момент – различимым меж собой и при этом абсолютно в противоположность бытию. Это различение имеет сразу же форму отливки: бытие – предшествующее по отношению к сущее-бытующему и потому общее для всего суще-бытующего (ϰοινόν) – γένος вообще: суще-бытность.
Проект-набросок суще-бытующего на суще-бытность (как представляющий проект-набросок) уже притязает на несокрытость бытия, а эта последняя выступает как раскрытие – в сущности. не ведая, насколько далеко простирается.
Этот, принадлежащий к самому бытию, неосознанно обязанный ему проект-набросок составляет основную структуру, в которой держится и поддерживает себя суще-бытующее как таковое, то есть «есть».
Это основная структура становится принадлежной – присущей представлению, и таковое – представление познает себя тогда, исходя из суще-бытующего и на основе этого приходит к себе, обладая знанием, как мышление о таком, что не подразумевается в познании самого суще-бытующего, а выходит за пределы его и располагается «над» ним, однако выказывая себя как предшествующее, доныне существовавшее, поскольку бытие осмысляется как присутствие в его постоянстве; бытие есть уже всегда постоянно и, таким образом, постоянное и вообще наиболее постоянное и потому первое присутствие. Это мышление мыслит τὰ μετὰ τὰ φυσιϰά, «есть» метафизично, «есть» метафизика.
Метафизика есть структурное образование открытого φύσις’ом, самим для себя открытого Открытого, в каковом структурном образовании само бытие стало каким-то неразличимым составляющим-частью – и потому тем более как бы может быть представлено наряду суще-бытующим, хотя и отличимым от него.
«Метафизика» тогда даже исключительно берется как представление этого структурного образования, как осуществление проекта-наброска, даже как презентация и изложение этого представления, как учение и мнение, которое преподается.
Бытие, однако становится тогда, наоборот предметом метафизики, по отношению к которому само суще-бытующее является-выступает «суще-бытующим» – так, что все же «бытие» как «причина» и существовавее ранее условие для представление может претендовать на некоторое более высокое право.
108. Метафизика[111]
есть (если помыслить ее в соответствии с историей пра-бытия) структурное образование раскрытия суще-бытующего в несокрытое его сущности, что, будучи спроектированным-набросанным как суще-бытность, понимается в смысле постоянства присутствия, без знания временного характера его