Я бежала по полупустому переходу, ловко огибая стариков и женщин, еле‑еле плетущихся горожан, скучающих путешественников, то и дело озирающихся по сторонам в поисках чего‑либо, детей, торговцев. Так, куда мне идти? Как мы вчера шли? Лестница, пролёт, станция… Ах да, всё верно.
Я ворвалась к Кольту в комнату, даже не подумав о том, что хорошо бы для начала постучать. Кольт, тем не менее, занимался тем же самым, чем и вчера вечером, когда мы с Вебером пришли к нему впервые, то есть что‑то записывал в какие‑то бумаги, которые то и дело перекладывал с места на место, скреплял в папках, убирал куда подальше и доставал снова.
– Где Вебер? – тяжело дыша, спросила я, даже не поздоровавшись.
Кольт повернулся к одному из ящиков, открыл его, скользнул по мне взглядом, но тут же вернулся к своему делу.
– Должно быть, скоро вернётся.
Я молчала, пытаясь восстановить дыхание. Получалось плохо. К тому же меня так распалили эмоции, что теперь аж в ушах гудело. Размеренные движения Кольта тут же начали раздражать, ещё больше начало раздражать его спокойствие и совершенно безмятежное выражение лица.
– Когда он ушёл и какого чёрта?
– Он разве тебе не оставил записку или ещё что‑нибудь?
Закрыв ящик, Кольт повернулся к своему столу, снял очки, достал из нагрудного кармана выцветший платок и протер линзы – одну за другой, очень медленно и тщательно. Снова нацепив очки на крючковатый нос, он внимательно посмотрел на меня.
Я резко пожала плечами.
– Оставил, и что? Мне от этого не легче.
Кольт неопределенно дёрнул уголком рта, подумал немного, затем ответил:
– Вебер ушёл вчера вечером. Как только ты заснула. Так он мне сказал, когда зашёл сюда, перед тем как отправится на Комсомольскую. Велел мне присмотреть за тобой. Сказал, что если не успеет ко времени, ты наверняка прибежишь, как только проснёшься и увидишь, что его нет. – Кольт расслабленным движением махнул в мою сторону – мол, вот, смотри, так оно и случилось, затем кинул взгляд на красивые часы из дерева, что стояли у него на столе. – Время – девять. Если всё прошло гладко, Вебер должен вернуться с минуты на минуту…
– Если всё прошло гладко? – кипя от гнева, произнесла я нарочито елейным тоном.
Я сжала руки в кулаки, глядя на этого самодовольного мужичка, который с таким спокойствием вещал об опаснейшем путешествии Вебера так, будто бы это было какой‑то игрой. Мол, получится – отлично, не получится – ну и ничего страшного.
Кольт уловил моё настроение. И теперь, по‑прежнему сверля меня взглядом, молчал. На его лице я не могла прочитать ни единой эмоции, кроме некоторого удивленного замешательства. Оно было продемонстрировано маленькими вскинутыми бровями и чуть опущенными кончиками губ.
– Я не просто так попросил Вебера помочь мне, – сказал Кольт доходчиво. Таким тоном, словно бы устал от того, что мне нужно было, как тупице, разжёвывать каждое слово. – Я же говорил – он хорошо знает Войтко. Не волнуйся, с ним всё будет в порядке…
– Да? – свирепо спросила я. – Неужели?
Кольт выдохнул и, сдержанно сложив руки на столе перед собой, вцепился в меня пронзительным взглядом.
– С ним ничего не случится, Маша. К тому же я сомневаюсь, что ты бы ему сильно помогла, если бы отправилась на станцию вместе с ним. – Кольт многозначительно покивал мне, и я тут же залилась краской. Его слова остудили мой пыл. Все гневные речи и всякое возмущение мгновенно пропали. Вообще‑то, он прав… Я же не терминатор. Пошла бы вместе с Вебером, и неизвестно, к чему бы это вообще привело. Я ему только лишний груз. Я опустила взгляд, кусая губы и всё больше краснея. Мне вдруг стало жутко стыдно. И Кольт это, судя по всему, заметил.
– Иди, Маша, отдохни. Погуляй по городу. Зайди ко мне через час.
Я развернулась и вышла из комнаты, хотела вернуться к собакам, но направилась бродить по городским улицам. Думала, отвлекусь, но никак, все время лезли мысли о Вебере, а ор, гам, грохот только угнетали меня ещё больше.
Погуляв между торговых рядов и жилых помещений ещё минут десять, я вернулась в переход, в наш с Вебером «гостиничный номер». Рекс и Декстер по‑прежнему лежали на полу и грустно сопели. Заметив записку, оставленную мне Сашей, которую я неаккуратно бросила, я подхватила её с пола.
Сжав листок бумаги в руках, я в бессилии опустилась на спальник Вебера, при этом растолкав Рекса и Декстера. Те были сонными и понурыми, и я их понимала, они скучали по Веберу едва ли меньше меня.
Я опустила лицо, и тут меня будто бы припечатало огромным булыжником. Все эмоции и чувства вдруг смешались в одно – волнение за Вебера, страх за его жизнь, досада, грусть, обида, гнев. Я аккуратно сложила листок бумаги с запиской, убрала его в карман толстовки, подтянула к себе колени и обхватила ноги руками. Несколько минут я смотрела в одну точку и думала о том, что со мной будет, если вдруг Вебер не вернётся.
«Сердце, наверное, остановится», – как‑то очень по‑детски подумала я.
А ведь почему по‑детски? Разве не хватит меня удар? Разве не поразит меня горе от и до, если с ним что‑то случится? Сколько потерь в своей жизни я смогу ещё вынести? Не знаю. Но эту – не смогу точно.
Я закрыла глаза и положила лоб на острые колени. Я люблю его. Так сильно люблю, что у меня сил нет.
Я посмотрела на часы. Прошло сорок минут с тех пор, как я ушла из комнаты Кольта. Ждать больше не могу. Вернусь к нему, вдруг есть новости. Я медленно поднялась со спальника, глубоко вздохнула, всеми силами стараясь взять себя в руки, и снова вышла в переход.
***
Он стоял напротив стола Кольта. Когда я зашла, на его лице, так же, как и на лице Кольта, тут же отразилось такое смущенное замешательство, такое волнение, что я сразу поняла, что его вызвало именно моё появление.
Но то, что что‑то не так, я поняла сразу, ещё тогда, когда только появилась в комнате. Их лица были слишком бледными, а глаза горели. Мальчишка, несуразный, слишком худой, растерянный, весь исцарапанный, с лицом, перепачканном в грязи, выглядел отрешенно, Кольт – мрачно.
Увидев меня, они замолчали, хотя до этого о чём‑то шептались, по‑видимому, уже долго.
Я вошла в комнату снова без всякого стука. Не до церемоний. Немая сцена без всяких приветствий и представлений длилась порядка минуты. Мальчик смотрел на меня как‑то уж очень испуганно. За эту минуту он, кажется, ещё больше побледнел, и от этого его веснушки стали казаться куда ярче.
– Ты… Маша? – спросил он вдруг у меня. Кольт посмотрел на мальчика, тяжело вздохнул и сердито покачал головой.
Я кивнула. В груди уже всё дрожало, меня терзало что‑то, какой‑то ком из страха и дурного предчувствия.
– Да.
– Я Сеня… Арсений… Конопатый, короче… – Мальчик стушевался. Виновато потупил взгляд. – Мне друг бежать помог… Вебер со мной был…
Я урвала короткий вздох, а после – всё, дыхание перехватило до расползшегося в лёгких огня. Всё зазвенело в голове, внутри с надрывом начало трещать, словно ломающиеся на части доски.
– Где он?
Сеня пожевал губы, кинул взгляд на Кольта, но тот, прикрыв глаза и разочарованно поджав губы, отвернулся.
– Со мной был… – снова начал мальчик.
– Где он?! – рявкнула я.
– Он у них… Там… – испугавшись, ответил Сеня. – На Комсомольской… В бараках.
Сначала меня накрыло облегчение – жив. Главное. Затем удивление – в бараках? Вопросы закрутились в голове, но надломленного голоса хватило только на один.
– Почему он там?
Я короткими рывками вытерла выступившие на глазах слёзы. Сеня опустил взгляд. Светлые ресницы чуть дрогнули. Пухлые губы искривились. Мальчишка шмыгнул носом, повёл угловатым плечом.
– Оказалось, у них контракт на него… Майоран на него поставил мешки жетонов, там таких сумм и не видели… Да нигде не видели…
– Как – Майоран? – моргнула я, и внутри меня всё съежилось от колкого холодка, от осознания правды и от ощутимого, слишком уж ныне кислого чувства вины.
– Вебер что‑то сделал в Тверском пару дней назад… Майорана обвёл… Вот и попал… Из‑за чего там всё это произошло, уж не знаю…
Сеня поднял на меня блеклые глаза и медленно пожал худыми плечами. Меня повело. Перед глазами всё померкло, дыхание окончательно перехватило.
– Зато я знаю… – давая волю своему ужасу и начиная захлебываться находящей на меня паникой, ответила я. – Из‑за меня всё…
Что со мной было? Не знаю. Шатнуло в сторону, словно выкинуло. Еле на ногах удержалась. Приложилась к пыльному боку внушительного шкафа, выдохнула и прикрыла глаза. Сенька кинулся было ко мне. Кольт выскочил из‑за стола и отвесил ему подзатыльник, отправив за водой. Сам – ко мне с таблеткой.
Сунув стакан холодный воды в слабеющую руку, заставил выпить горькое до ужаса лекарство, подхватил под локоть и усадил на старый, разодранный на спинке диван в красной обшивке.
Я села, опустила голову и закрыла лицо руками. Что творилось у меня внутри, не передать никакими словами.
Не помню, сколько времени прошло, помню, что меня било и терзало. Я молчала, до онемения сжимая губы, сидела, сжав пальцы в волосах так, что их, казалось, больше никогда не разомкнёшь.
– Он передал тебе кое‑что… – Сенька кашлянул в кулак. Почесав грязную щеку, с тоской посмотрел на заляпанную кружку на столе Кольта – о чае, видать, мечтал. – Сказал, что раз я здесь, то пусть, мол, Кольт – ну, дядька мой – датчик тебе снимет и скажет, где связных Купола найти…
Я едва не зарычала в голос от злости и жгучей обиды.
– А он типа пусть там остаётся, да?
Сенька снова состроил такое выражение лица, будто бы он сейчас разревётся. Кольт тяжело вздохнул, откинулся на спинку кресла и сложил руки на груди. Смотреть на меня он не смотрел, но был мрачным, задумчивым. Виной так и сквозило. Ещё бы, Вебер‑то в ошейнике не просто так оказался. Нельзя было ему туда… И он, Вебер, ведь как чувствовал, что нельзя… И я тоже.
– Ага, – протянул Сеня. – Вебер тебе помочь хочет… Эх, жаль, что у Ваньки отмычки не было для его замка. Так бы мы вместе сбежали… Ванька ему помочь бы точно смог. Хотел, да отмычка эта…