– Она жива?
– Да, – сказал Флеминг, наклоняясь к Расбаху через стол. – Жива, но у нее, видите ли, амнезия.
– Вы что, шутите? – спросил Расбах.
– Нет. Все ей верят: доктора, муж, – ответил Флеминг.
– Но не вы.
– Я не знаю. В тот вечер муж позвонил в «911» и сообщил, что она пропала. Она выбежала из дома без сумочки и без телефона, забыла запереть дверь.
Расбах повернулся к Кёртону, тот покачал головой.
– Думаю, она врет, – сказал он.
– Что вы знаете об этой женщине? – спросил Расбах.
– Ее зовут Карен Крапп, – сообщил ему Флеминг. – Обычная домохозяйка, если забыть о том, где она была и как себя вела тем вечером.
– Домохозяйка?
– Ага. Немного за тридцать, работает младшим бухгалтером. Муж тоже бухгалтер. Детей нет. Славный дом в пригороде – в Генри-Парк.
Внезапно Расбаху вспомнились розовые резиновые перчатки, которые он подобрал рядом с местом преступления и велел добавить к вещдокам. Их переехала машина, на поверхности остались отпечатки шин.
– Что случилось с машиной? – спросил он.
– «Хонда Цивик». Разбита вдребезги, – ответил Кёртон.
– Мне нужно будет увидеть шины этой «Хонды», – сказал Расбах. Его охватила легкая дрожь предвкушения. Разве не интересно было бы, подумал он, найти связь между этой машиной, этой домохозяйкой и жертвой убийства?
– Я так понимаю, теперь вы здесь главный, Расбах, – сказал Флеминг.
На следующее утро, выходя из дома, Том чувствовал себя напряженным и несчастным. Он надел джинсы и собирался на пару часов заскочить в офис, чтоб хотя бы за выходные уменьшить объем накопившихся дел. Пока Карен лежала в больнице, он изрядно выбился из графика. Сегодня она снова поднялась до того, как он проснулся, и ее лицо, когда он поцеловал ее, было бледным. Отек уже спал и синяки начали сходить, но все равно она была непохожа на прежнюю Карен.
Авария изменила ее. Раньше Карен была такой теплой и легкой в общении. А теперь держится отстраненно. Все время молчит. Иногда вздрагивает от его прикосновений. Раньше такого никогда не случалось. Она кажется нервной, напуганной. И тот случай со стаканом показался ему тревожным. Том уверен, что в доме никого не было. Тогда почему она так убеждена в обратном? Довела себя до настоящей паники.
Ему и самому неспокойно. Она действительно не помнит тот вечер? Или просто что-то скрывает?
Подозрение отравляет; в его мозг стали закрадываться сомнения, вспоминаться мелочи, на которые он раньше не обращал внимания.
Сомнения относительно ее прошлого. У Карен было так мало вещей, когда она переехала к нему. Он еще спросил тогда, не хранится ли где-нибудь остальное. Она посмотрела ему прямо в глаза и ответила:
– Нет, это все. Я не цепляюсь за вещи. Не люблю загромождать дом.
Пару раз он задавался вопросом, почему у Карен не сохранилось никаких старых связей. Когда он спросил ее о родных, она ответила, что у нее нет семьи. Это он мог понять. Его родители тоже умерли, не осталось никого, кроме брата. Но у нее вообще никого не было. У него были университетские друзья, у нее – нет. Когда он стал приставать с расспросами, она сказала, что не умеет поддерживать связи с людьми. Скорчила рожицу, как будто он делает из мухи слона.
Он любит ее, она любит его, у них идеальные отношения. И если она не хотела ему рассказывать о жизни, которую вела до того, как они встретились, он готов был это принять. Он никогда не терзался подозрениями – просто думал, что она не любит откровенничать.
Но теперь он уже не уверен, что его все устраивает. Он вдруг понял, что на самом деле почти ничего не знает о собственной жене.
Детективы Расбах и Дженнингс ждали в лаборатории. Розовые перчатки проходили экспертизу, хотя было воскресенье.
Расбах принес ароматный двойной эспрессо – для эксперта Стэна Прайса, который согласился сегодня утром выйти на работу. Это всего лишь кофе из «Старбакса», но Расбах знал, что у Стэна обычно нет времени сходить туда самому.
– Спасибо, – сказал Стэн, с улыбкой принимая стаканчик. – Хороший кофе делает половину дела.
В подвале здания, где находилась лаборатория, стояла кофемашина, но она знаменита тем, что делает отвратительный кофе. Возможно потому, что ее не чистят, однако до сих пор никто не выразил желания проверить эту теорию и хорошенько ее отдраить. Расбах мысленно сделал заметку: подарить отделу криминалистики новую эспрессо-машину на Рождество.
– Что там? – спросил Расбах.
– Так, перчатки. Мне удалось снять с одной хороший отпечаток шины, – Стэн одобрительно хлебнул кофе. – Этот отпечаток соответствует размеру и модели шин интересующего вас автомобиля. Модель та же, но нельзя с уверенностью сказать, что это были именно эти шины. Что именно этот автомобиль переехал перчатку. Но такое могло быть.
– Хорошо, – ответил Расбах. Уже кое-что. – Каковы шансы, что мы найдем ДНК в перчатках?
– Я бы сказал, шансы высоки, но придется подождать. У меня тут очередь.
– Ты можешь как-то ускорить процесс?
– А ты можешь и дальше приносить мне этот восхитительный кофе?
– Заметано.
Карен взяла сумочку, ключи, телефон и приготовилась выйти из дома. Нужно сбегать в магазинчик на углу.
Но когда она открыла дверь, на пороге стоял какой-то мужчина.
От неожиданности она чуть не вскрикнула. Однако незнакомец не выглядел угрожающе. Прилично одетый, в хорошем костюме. Со светлыми волосами и умными голубыми глазами. И тут она заметила второго, который только поднимался по ступенькам. Она посмотрела на него с тревогой, потом перевела взгляд на стоящего перед ней.
– Карен Крапп? – спросил незнакомец.
– Да, – с подозрением ответила она. – А вы кто?
– Детектив Расбах, – он оглянулся на своего спутника, который встал рядом с ним. – А это детектив Дженнингс.
Глава 13
Карен впилась взглядом в детектива, ее сердце лихорадочно забилось. Этого она не ожидала.
– Мы можем поговорить? – спросил Расбах, показывая Карен свой значок.
В висках застучало. Она не хочет говорить с ними. У нее теперь есть адвокат. Почему он не дал ей никакого совета на случай, если копы снова придут ее допрашивать? Почему она не спросила?
– Мне надо идти, – выдавила она.
– Это ненадолго, – заверил ее Расбах, не двигаясь с места.
Она заколебалась, не зная, что предпринять. Если отказаться говорить с ними, это настроит их против нее. Наконец она решила, что лучше их впустить. Скажет, что ничего не помнит. В конце концов, это правда. Она ничего не может им рассказать о том вечере.
– Хорошо, думаю, у меня есть немного времени, – ответила Карен, открывая дверь шире.
Закрыв дверь, она провела посетителей в гостиную. Сама села на диван, они – в кресла напротив. Усилием воли Карен подавила в себе порыв схватить диванную подушку и прижать к груди. Вместо этого нарочито небрежно забросила ногу на ногу и откинулась на спинку дивана, притворяясь, что ее нисколько не беспокоит присутствие детективов в ее гостиной.
Но их проницательный взгляд не дал ей успокоиться, и она выпалила чересчур поспешно:
– Вы наверняка слышали об этом от других полицейских, расследовавших аварию, но я ничего не помню.
Это прозвучало нелепо. Она слегка покраснела.
– Да, мы слышали, – сказал детектив.
Он выглядел расслабленным, но настороженным. Ей казалось, будто от этого человека ничего нельзя скрыть. Она занервничала еще сильнее.
– На самом деле нас интересует не авария.
Кровь отхлынула от лица Карен. Она уверена, они оба заметили внезапную выдающую ее бледность.
– Не авария? – с трудом произнесла она.
– Нет. Мы расследуем кое-что другое. Кое-что случившееся неподалеку от места аварии, как мы полагаем, примерно в то же время.
Карен промолчала.
– Произошло убийство.
Убийство. Она попыталась сохранить невозмутимое выражение лица, но, кажется, ей это не удалось.
– Какое это вообще имеет ко мне отношение? – спросила она.
– Как раз это мы и пытаемся выяснить, – ответил детектив Расбах.
– Но я ничего не помню о том вечере, – запротестовала она. – Простите, но вы, скорее всего, зря тратите свое время.
– Ничего? – повторил детектив. Он явно ей не верил. Она посмотрела на второго детектива. И этот тоже.
Она покачала головой.
– Возможно, мы поможем вам вспомнить, – сказал Расбах.
Она ответила ему испуганным взглядом. Хорошо, что Тома нет дома! Но через секунду ей захотелось, чтобы он очутился здесь.
– Мы полагаем, вы были на месте преступления.
– Что? – ей показалось, будто она сейчас потеряет сознание.
– Мы нашли там резиновые перчатки, – сказал второй детектив.
У нее закружилась голова и заколотилось сердце. Она заморгала.
– У вас, случаем, не затерялись розовые резиновые перчатки, вроде тех, в которых моют посуду? – спросил Расбах.
Она подняла голову, выпрямила спину.
– Нет, – убедительно ответила она. Но у нее действительно пропали перчатки, она уже вчера их искала. И Карен понятия не имела, куда они делись. Спросила Тома, но он тоже не знает. Внезапно она ощутила прилив храбрости, который бывает у загнанного в угол существа с очень сильным инстинктом выживания.
– Почему вы думаете, что они мои? – спросила она холодно.
– По очень простой причине, – ответил детектив. – Перчатки были обнаружены на парковке рядом с местом преступления.
Она сказала:
– Все равно не понимаю, как это касается меня. У меня никогда не было розовых перчаток.
Детектив ответил:
– Перчатки переехала машина. Отпечатки шин – это как отпечатки пальцев. У вашей машины такие же шины, как и у той, которая оставила отпечаток. Думаю, это вы переехали перчатки на той парковке. А потом сбежали на той машине и попали в аварию примерно в то же время, когда произошло убийство, – он сделал паузу и слегка наклонился к ней. – Похоже, у вас проблемы.
Заезжая во двор, Том гадал, чья это машина рядом с домом. Обычный новенький седан, ни у кого из его знакомых такого нет. Он вышел из своей машины и с тяжелым сердцем посмотрел на чужой автомобиль. Кто это приехал к его жене? Ему не нравились охватившие его подозрения. Встревоженный, он торопливо взбежал по ступенькам и вошел в дом. Распахнул дверь и