Она кивнула.
– Можно взглянуть на ваше удостоверение?
– Да, конечно, – он показал документы. Потом открыл портфель и достал письменное согласие Джорджины Трейнор на предоставление любой информации ее адвокату Джеку Кельвину.
Поправив очки на носу, она прочитала письмо. Коротко кивнула.
– Хорошо. Чем я могу помочь?
– Моя клиентка, Джорджина Трейнор, обвиняется в убийстве мужа, Роберта Трейнора.
Тереза посмотрела на него и устало кивнула:
– И теперь она должна предстать перед законом.
– Ее обвиняют в убийстве человека. Закон требует правосудия. Если она говорит правду, присяжным нетрудно будет взглянуть на дело с ее точки зрения, понять, что она боялась за свою жизнь.
– С вашей клиенткой в основном работала консультантка Стейси Хауэлл. Я ее позову.
Кельвин с консультанткой уединились в небольшом кабинете. Стейси, серьезная чернокожая женщина с мягким голосом, принесла досье Джорджины Трейнор и открыла его сразу после того, как прочитала согласие.
– Конечно, я ее помню. Вы можете подумать, что я забыла, ведь ко мне ходит так много женщин с одной и той же печальной историей, но ее я помню. Джорджина – достаточно редкое имя. И она мне нравилась. Ходила, по меньшей мере, год.
– Какой она была?
– Такой же, как все остальные, кто сюда ходит. Перепуганной до усрачки. Уж простите за прямоту. Но никто как будто не замечает, через что проходят все эти женщины. Ее муж был настоящим ублюдком. Ей казалось, она в западне. Казалось, расскажи она кому-нибудь, кроме нас, что он с ней делал, никто бы не поверил.
– И что вы ей посоветовали? Уйти от него?
– Это не так просто. Некоторым женщинам приходится жить у нас в целях безопасности. Очень сложно добиться поддержки властей. Запрет на приближение не особенно помогает, – она обреченно вздохнула. – Я говорила ей, что у нее есть рычаг давления. Он был уважаемым бизнесменом. Я говорила: если она хочет, она может уйти от него, добиться судебного запрета на приближение и пригрозить, что сделает его достоянием общественности. Общественное порицание иногда держит их в узде. Но она была слишком напугана.
Кельвин кивнул.
– Однажды она не пришла на очередную консультацию. Мы узнали, что она спрыгнула с моста плотины Гувера. Тело так и не нашли. Я прочитала об этом в газете, – она печально покачала головой, вспоминая. – Подумала, что он точно убил ее, а потом попытался замаскировать это под суицид.
– Вы пошли в полицию?
– Конечно. Его проверили, но у него было железное алиби. Он весь день провел на работе, это подтвердили многие. Дело закрыли.
– Он ее не убивал, – сказал Кельвин, показывая на письмо.
– Нет, она умудрилась сбежать. Молодец.
– Но теперь она обвиняется в убийстве.
– Она его убила? – с удивлением переспросила Стейси. Резко выдохнула через нос. – Он это заслужил, сукин сын. – Потом она встревоженно посмотрела на него и спросила: – Что теперь с ней будет?
Глава 37
Детектив Расбах был уверен, что дело Краппов разрешится быстро. Это как пазл: сначала трудно, но едва соберешь рамку, детали сами встают на свои места. Очевидно, что убийца – Карен Крапп. Хотя ему жаль ее. В других обстоятельствах, думает он, вряд ли она когда-нибудь кого-нибудь убила бы. Если бы не встретила Роберта Трейнора.
Теперь они знают, как Трейнор ее выследил. Они проверили его компьютер, который им переслала из Лас-Вегаса местная полиция. Трейнор систематически изучал сайты всех бухгалтерских контор в стране. У него в закладках обнаружился сайт компании «Симпсон и Мерритт», фирмы Тома. И там, на фотографии с рождественской вечеринки, была она, стояла на заднем плане рядом с Томом Краппом, у которого была страничка на том же сайте.
Сложно по-настоящему исчезнуть, думает Расбах.
Интересно, почему Трейнор так рьяно ее разыскивал? Он явно не поверил в ее самоубийство, возможно, потому, что тело так и не нашли.
Расбах не сомневался, что собрал крепкие доказательства для обвинения. И хотя прямых улик не было, косвенные достаточно убедительны. Несмотря на последовательный обход всех, кто живет и работает рядом с местом преступления, они так и не нашли свидетелей.
Расбах вспомнил безуспешный допрос Карен Крапп. Она явно в ужасе. Ему жаль и Тома Краппа. Но ничуть не жаль Роберта Трейнора.
В кабинет Расбаха, постучав, вошел детектив Дженнингс. В руках он держал бумажный пакет с сэндвичами. Он протянул сэндвич Расбаху и сел.
– Кто-то позвонил и дал наводку по делу Краппов, – сказал он.
– Наводку, – сухо повторил Расбах. Бросил взгляд на открытую газету на столе.
Местная домохозяйка, Карен Крапп, арестована по подозрению в убийстве ранее не опознанного мужчины в заброшенном ресторане на улице Хоффман. Жертвой оказался некто Роберт Трейнор из Лас-Вегаса, штат Невада. Подробности дела пока неизвестны.
Карен и Том Краппы не разговаривают с прессой, а полиция после ареста ограничилась общим заявлением, в котором назвала только имена участников дела. Никаких подробностей. Но не каждый день привлекательная добропорядочная домохозяйка из пригорода обвиняется в убийстве. Ни одна газета такого не пропустит. И никто еще не знает, что Карен Крапп – вымышленное имя, что она инсценировала самоубийство и что была замужем за жертвой.
– Да, знаю, – сказал детектив Дженнингс, проследив за взглядом Расбаха. – Всяких чудил полно. Звонки, наверное, теперь градом посыплются.
– Что он сказал?
– Она.
– Она представилась?
– Не-а.
– Как обычно, – заметил Расбах.
Дженнингс дожевал и проглотил кусок сэндвича.
– Она посоветовала обыскать дом и участок Краппов, если мы хотим найти орудие убийства.
Расбах поднял брови, взмахнул сэндвичем.
– Карен Крапп стреляет в парня, паникует и убегает. Ни на месте преступления, ни в машине пистолета не было. Так где же он? Было бы славно, если бы мы смогли найти пистолет, доказать, что жертву застрелили из него, и связать его с Карен Крапп. Но если пистолет был при ней, когда она покинула место преступления, то она либо спрятала его где-то неподалеку – маловероятно, учитывая ее панику, да мы и нашли бы его в таком случае, – либо выкинула из окна машины. И после, уже выйдя из больницы, вернулась за ним и перепрятала где-то в доме. В ящике для нижнего белья, например, – он принялся разворачивать сэндвич. – Это было бы исключительно глупо. А она не дура.
– Да, маловероятно.
– Нам не нужны наводки со стороны частных лиц, чтобы решить это дело, – сказал Расбах, надкусывая свой сэндвич с тунцом.
Том поехал навестить Карен в окружной тюрьме.
Выйдя из машины, он с минуту постоял на парковке, глядя на громоздкое кирпичное здание. Ему не хотелось идти внутрь. Но мысль о Карен придала ему смелости. Раз уж она как-то переносит свое заключение, он может, по крайней мере, состроить храбрую мину на время визита.
Он прошел через главный вход, мимо охраны. Нужно привыкать ко всем этим барьерам: дверям, охранникам, процедурам и обыскам, – если хочет говорить с женой. Интересно, как она? Держится молодцом или совсем расклеилась? Когда он ее спросит, ответит ли она правду или скажет, что все хорошо, чтобы его не ранить?
Наконец Том встретился с ней в большой комнате. Она сидела за столом, и под бдительным взором охранника он сел напротив. Вокруг них, за другими столами, сидели другие заключенные и посетители, но если говорить тихо, можно было сохранить приватность.
– Карен… – начал Том, но при взгляде на нее осекся. Глаза моментально обожгли слезы. Он смахнул их, попытался улыбнуться.
Слезы бежали и у нее по лицу.
– Том! – она сглотнула. – Я так рада, что ты пришел. Боялась, не придешь.
– Конечно, пришел! Я всегда буду навещать тебя, Карен, когда только смогу, обещаю, – в отчаянии произнес Том. – Пока мы не вытащим тебя отсюда, – его захлестнули вина и стыд за то, что он делал с Бриджит, пока Карен сидела в камере.
– Мне страшно, Том, – сказала она. Она как будто вообще не спала. Голова грязная. Кажется, она заметила, как он на нее смотрит, потому что сказала: – Знаешь, я не могу принимать здесь душ, когда мне вздумается.
– Я могу чем-то помочь? – беспомощно спросил Том. И почувствовал себя бессильным. – Что-нибудь принести?
– Не уверена, что это разрешено.
Эти слова чуть не сломили Тома. Он с трудом подавил всхлип. Ему всегда так нравилось покупать ей подарки без повода: цветы, конфеты. Ему была невыносима мысль о том, какое аскетичное будущее ее ждет, а ведь она так любила себя побаловать. Она не создана для тюрьмы. Как будто кто-нибудь создан…
– Я выясню, хорошо?
Она склонила голову набок.
– Эй, выше нос! Я скоро выйду отсюда. Так говорит мой адвокат.
Том усомнился, что Кельвин стал бы делать подобные заявления, но притворился, что они все верят в то, что она скоро выйдет. Главное – держаться. Но ему еще кое-что нужно ей сказать.
– Карен, – начал он осторожно, тихим голосом. – Вчера я разговаривал с Бриджит.
– Бриджит? – с удивлением переспросила Карен.
Том надеется, она не заметила, как вспыхнули его щеки. Его виноватый вид. Он на миг опустил глаза, избегая ее взгляда, потом снова поднял.
– Да. Она приходила к тебе. Не знала, что тебя арестовали.
– Ладно…
– И она кое-что мне рассказала.
– Что? – так же тихо спросила Карен, и ее голос прозвучал настороженно.
– Сказала, что в вечер аварии видела, как ты выходила из дома, – он посмотрел прямо в прекрасные лживые глаза жены. Понизил голос почти до шепота: – Сказала, что проследила за тобой.
Карен вздрогнула.
– Что?
– Говорит, что проследила за тобой на своей машине, держась на расстоянии, чтобы ты не заметила.
Карен не шелохнулось, и у Тома упало сердце, когда он увидел весь спектр эмоций, отразившихся на лице жены. Это правда, подумал он, все, что сказала Бриджит, правда.
– Что еще она сказала?