Ветви пылали так, словно их окунули в бензин и – для пущей уверенности, что огонь увидят в ближайших мирах, подключили к искрящей проводке. Водяные облачка оседали на языках пламени и утекали в ствол, как в естественную водопроводную трубу.
В воздух взвивались клубы пара, и торопливо устремлялись в безоблачное небо. Видимо, жаждали исправить это недоразумение.
– А ну стоп! – скомандовал ребятам Эйлегар. – Нам тут еще один водопровод не нужен.
– А вот мне очень даже любопытно, – внезапно оживилась Слася. – Если есть водопровод, то должна быть и водовстреча? Нет?
– С точки зрения голой логики… – задумчиво протянул Ламар…
– И если есть голая логика, должна же быть и, ну скажем – одетая… – продолжила Слася.
– Кто дал моей жене словарем? Ой, словари? – возмутился Ламар.
– Могу заменить их на любовные романы! – охотно предложила Алиса. – У меня осталось несколько шедевров Александрины Владимировой. «Пять триместров в Академии Магдалены», «Моя (не) любимая (не)сушка»…
– (Не) сушка это о курице или о вешалке для белья? – оживилась Слася.
– Нет! – перебил ее Ламар. – Словари лучше! От них у меня болит только голова, а не все тело.
– Не хочу вас расстраивать, но воды в коридоре становится все больше. И если мы не планируем создать тут искусственный водоем, придется что-то делать, – напомнила я спутникам. – Хотя, с другой стороны можно завести здесь… плесень. В качестве домашнего питомца…
– Почему плесень? – Слася оказалась ужасно любознательна. Но я именно на это и рассчитывала.
– Ну а что еще выживет в подобном дурдоме? – спросила я, вызвав недолгий всеобщий хохот.
– Молодец, девушка! – похвалил Ярхар. – Зрит в корень! В корни дерева, откуда льется вода. Ну так вы чего творите, господа учащиеся? – обратился скандр к ребятам за окнами.
– А что делать? – развел руками самый крупный студент – скандр. Да так развел – что сородичи отпрыгнули в стороны, сальфы пригнулись, а истл пошатнулся и рухнул навзничь.
– Как бы тебе это сказать. Это же водоупорный огонь? – уточнил Димар.
– Да! – подтвердил скандр и рубанул рукой по воздуху. Истл рухнул заново – на сей раз уже добровольно, спасаясь от карающей длани товарища.
– Какой какой огонь? – удивилась я.
– Местное изобретение, – пояснил Ярхар, отодвигаясь от лужи, которая все еще разрасталась, образуя небольшое озеро в коридоре. – Я тебе потом все объясню.
– А слово водоупорный вам ничего не говорит? – с угрозой в голосе обратился Эйлегар к студентам. Те попятились.
– Неучи! – проворчала Гульнара. – И кто вам только оценку за физику ставил!
– А мы еще не сдавали! – подал голос истл с земли.
– И не сдадите! – сообщил Эйлегар.
Вархар, тем временем, поднял ствол световым куполом и выбросил в окно. Гульнара сжала ладонь – и пламя резко погасло.
Подоспел Тарлин Эмди, мой сосед истл и… поднял всю воду с пола в каких-то облачках. Несколько пасов руками – и облачка пролились над клумбами, водруженными на столбы. Теперь-то я понимала, что их просто спасали от слишком одаренных магически учащихся.
Ольга без предупреждения пропустила свое волшебное электричество по полу, окончательно просушивая каменные плиты. Я уже поняла, что физику здесь не знают не только студенты, но и сам мир. Видимо, тоже не смог сдать предмет строгим преподавателям. Поэтому огонь водой не тушится, электричество на мокром полу не превращает нас в танцоров диско, а световые коконы способны поднимать в воздух тяжелые предметы. Вот уж когда поверишь в квантовую природу света. В то, что свет – поток частиц и местные заставляют их так плотно группироваться, что те превращаются в резервуары, по прочности сравнимые с металлическими.
Боюсь, если бы Ньютон пытался открыть тут закон тяготения, формула получилась примерно такой…
Ускорение, с которым улетают от скандров и мрагулов предметы, животные и растения, прямо пропорционально тому, как сильно они решились приблизиться к варварам. А если бы речь зашла о Сласе, то еще и тому, как давно мрагулка ела бургуза. А количество травм, полученных Ламаром во время интима с женой прямо пропорционально тому, как много эротических романов прочла перед этим девушка.
Боюсь, что вскоре самыми любимыми произведениями зейлендских писателей станут у младшего Мастгури «247 градусов по Фаренгейту» и «20 тысяч лье под водой». Только так – сжигая или бросая на дно океана – и можно спрятать от мрагулки бессмертные произведения знаменитых авторов эротики.
За всеми размышлениями я не заметила главного. Того, что Ярхар продолжает держать меня на руках, хотя причина этого – потоп посреди коридора – уже исчезла.
Вернее, исчезло следствие – массивный ствол дерева со всеми вытекающими последствиями – потоками воды. Причина – пятерка студентов, создателей гибрида шлагбаума и брандспойта – еще оставалась на месте в ожидании распоряжений любимого ректора. Эйлегар усмехнулся, оглянулся на братьев Мастгури. Те начали похохатывать, и ребята как-то сразу спали с лица.
– А вы слышали, что согласно новым исследованиям, передозировка электростимулирующей терапии может вызывать потерю памяти? Как же мы сдадим экзамены? – жалобно простонал сальф.
Братья Мастгури пожали плечами – причем, практически синхронно. Поставили жен на пол и загадочно переглянулись.
– Еще ни один пленник не жаловался на память после наших эм… стимуляций, – заявил Ламар. – Наоборот после них обычно вспоминают даже то, чего прежде не знали. Становятся ясновидящими, я бы сказал… Ясно видят, что помолчи они еще хоть немного, и следующего сеанса на электрическом стуле не миновать.
– Стойте стойте! – Эйлегар поднял руку в воздух, и студенты слегка отступили от окна. – Ну зачем так жестоко? Ребята! Вы участвуете в танцевальном конкурсе! В балете «Рубины»!
От этих слов даже сальф нервно ойкнул. А тот самый скандр, который заговорил с нами первым, зачастил:
– Да нет! Ну что вы! Мы согласны на электрошоковую эпиляцию. Говорят, после этого мужчины нашей комплекции легко проходят кастинг в Голливуде и могут сниматься в роли вампиров, оборотней и прочей нечисти.
– А я не поняла. Почему для роли нечисти нужно быть чистым даже от волос? – вмешалась Слася.
– Всем остановиться! – приказал Эйлегар генеральским тоном. – Я сказал будете танцевать в «Рубинах», значит будете! Вопрос закрыт. А если продолжим дискуссию дам вам женские партии.
– То есть партии феминисток! – перевела ребятам Слася. Не совсем правильно, зато эффективно. Парни нервно сглотнули, сморгнули – почти синхронно, между прочим, и отчеканили:
– Готовы танцевать партии рубинов! Будем танцевать и рубить! Разрешите идти?
– Идите, – разрешил Эйлегар. – К остальным тоже относится. И помните – жду вас на квиз…
Скандры закивали, мы с женщинами переглянулись, чувствуя себя спецагентами. И только уже на выходе Слася спросила у меня таким шепотом, что заложило уши:
– А мы разве не к крипсам намылились?
– Ректор, видимо, не хочет пугать виновника нашей катавасии с шестым измерением, – пояснила Оля. Естественно, она и остальные спутники все слышали.
– А-а-а! – протянула мрагулка. – Ясно. Возьму на квиз… пару романов. Чтобы в автобусе не скучать.
Гульнара отмахнулась, Ольга пожала плечами, а Алиса потянула Сласю в сторону столовой со словами:
– Пошли, пока Ламар не услышал. Не то придется тебе читать учебник по физике. У Оли они всегда при себе. Видимо, на случай, если попадутся безумцы, которые захотят в поездке подтянуть законы Ньютона…
– Ужас! – вскрикнула мрагулка. – Скорее, в столовую. Мне надо заесть стресс от мыслей о физике!
– Так. Мы в лабораторию по электричеству! – скомандовала наша боевая Ольга. – Алине надо ознакомиться с установками для лабораторных работ, пока они еще целы. Дабы потом восстановить картину – как их разрушали студенты и на какую оценку это тянет… Кроме того, надо изучить методички, пока от них еще что-то осталось, кроме барханов жеваной бумаги и горы обрывков.
Я вгляделась в лицо приятельницы – по-моему она даже не шутила. А если и шутила, то совсем чуточку.
Ладно. Пойду прощаться с установками для лабораторных работ и методичками. Устроим им торжественные похороны и произнесем трогательные прощальные речи. А потом… снова в бой.
Боюсь, еще никогда эта фраза из очень старого земного фильма про школу не казалась настолько точной в отношении учебного процесса.
… Толпы студентов и преподавателей в коридорах, большинству из которых мы едва доставали до груди, спутниц не смущали ни капли. Оля шла сквозь плотный поток нелюдей как маленький ледокол сквозь нестройные ряды гигантских арктических айсбергов. И даже варвары уступали ей дорогу. Гульнара во время движения энергично размахивала руками, словно бы намекая на иссушение лишних органов, которые попадаются в пути… И только я пока пряталась за спинами спутниц. Пыталась выработать собственную тактику выживания среди тех, кто сметет как ураган щепку и даже не почувствует. Разве что примет за дружескую щекотку наше сногсшибательное для меня столкновение.
Таким макаром, под предводительством бравой Ольги и под прикрытием вездесущей Гульнары мы добрались до лаборатории.
Завидев бронзовые двери, словно созданные для великанов, я даже не удивилась. Скорее поздравила себя с тем, что именно такой вход в место, где уничтожаются установки для опытов, я и ожидала обнаружить. Правда, я думала, что над дверью висит табличка: «Оставь надежду всяк сюда входящий».
Я бы такую над каждой местной лабораторией вешала. Дабы преподаватели не рассчитывали на студенческую прилежность, а студенты – на хорошие оценки за то, что получили отрицательный радиус линзы. Не кривизны, а именно самой линзы…
Табличка над дверью, действительно, обнаружилась. И надпись оказалась не менее «обнадеживающей».
«Дорогие учащиеся. Помните, что на оголенном проводе можно плясать всего несколько минут. А вот на конкурсе по танцам, куда всех провинившихся отправят непременно, вам придется отплясывать целый день! Возможно, несколько дней, если сильно разозлите педагогов».