Похоже, лаборанты подсуетились, использовав объявление ректора как мотивацию для снижения градуса вандализма учащихся.
Ольга резво распахнула двери, толщиной с три моих ладони, и моему взору предстало помещение, достойное звания бомбоубежища.
Решетки на окнах из материала, похожего на застывшую вулканическую лаву, с температурой плавления в тысячи кельвинов, тяжелые деревянные и, наверняка, бронзированные столы, намертво прибитые к полу. Стеллаж и шкаф для лаборантов, больше похожие на небольшие бомбоубежища – человек на двадцать. Стройные ряды методичек, кажется, напечатанных на ватмане.
Установки впечатляли не меньше хотя бы уже тем, что располагались не на партах – на каменных возвышениях и с них не снимались.
Пояснения к агрегатам вызвали у меня смешки.
«Магазин сопротивлений. Кто сломал, вспомните, что есть еще магазин у автомата. Бегите, ребята, бегите».
«Полупроводниковый выпрямитель. Мозгов всех, кто попытается сломать установку и кривых рук каждого, кто захочет починить ее, не умеючи».
«Термопара и чайник. Помните! Преподаватель закипает раньше чайника, если видит, как разбиваются градусники. Ртути в них нет. Но красная краска не смывается. Поэтому виновника мы найдем даже через неделю и сдадим Мастгури на опыты».
«Установка для исследования стоячих волн. Стоять! Волноваться! Не сметь прикасаться к электрическим приборам!»
«Осциллограф. Последний в своей семье. Остальные ее члены умерли еще в прошлом семестре благодаря нашим дорогим студентам. Поэтому прибор пугливый и нервный. Чуть что бьется… не током – кулаками преподавателя. Вот такой он загадочный и опасный. Пленных не берет, удары наносит сразу по чувствительным местам – по самолюбию всяких там варваров, которые считают себя неуязвимыми».
Вся дальняя стена оказалась заставлена металлическими сейфами, как гигантскими гротескными кирпичами.
Таблички на них тоже не оставляли равнодушными.
«Осторожно! Здесь хранятся студенческие контрольные и рефераты! Вы открываете эти документы на собственный страх и риск. Молоко за вредность, гипноз и электрошоковая терапия после чтения данных талмудов не предлагаются. Максимум – глубокая анестезия сейфом по голове».
«Если вы разучились удивляться – вам сюда. Несколько минут чтения данных опусов – и вы разучитесь читать тоже. Сработает инстинкт самосохранения…».
«Если вам кажется, что в жизни вы уже все повидали, если вы прыгнули с тарзанки на баржу с кирпичами, сиганули с парашютом прямо на горный пик и врезались на дельтоплане в соседний – рекомендуем к чтению. Корвалол можете потом получить у лаборантки. Если он еще не закончился на предыдущих любопытствующих».
«Начав читать данные документы, следует помнить, что Ньютон, Планк, Резерфорд и другие физики, чьи законы тут описываются… уже умерли и их проблемы позади. А вот у вас еще все впереди. Экзамены у студентов, которые и написали подобные вольные изложения физических законов».
«Если вы считаете, что сочинение – задание по литературе, вы просто еще не посещали наш знаменитый на все перекрестья вуз. Сочинение – это то, что пишут наши студенты, когда требуешь от них реферат по физике. Вот где и фантастика, и ужасы, и триллер в одном флаконе. Несколько дней спать не будете. То рыдая от смеха, то плача от ужаса, что предстоит еще и принимать экзамены у этих талантливых неучей».
– И это ты еще самих рефератов не читала! – усмехнулась Оля, заметив, как я хихикаю над перлами местных сотрудников.
– Там никакого корвалола не хватит! – добавила Гульнара. – Причем, местные вовсе не глупые ребята. Просто на учебники у них аллергия, а при требовании что-то выучить наступает отек Квинке. Тут же надуваются, краснеют и… падают в обморок.
– А падают-то почему? – удивилась я.
– Обычно на этом моменте преподаватель обещает им лечение аллергии у Мастгури… – усмехнулась Оля.
– А-а-а! Ну тогда понятно!
– Ну-с! Тебе нужен инструктаж! – бодро заявила Оля.
Я было решила, что сейчас мне пояснят особенности конкретно этих установок для лабораторных работ. Хотя на вид и по назначению они мало отличались от тех, с которыми я имела дело в прежнем вузе… Возможно, обозначат специфику преподавания. Каким темам уделить особенное внимание, какие эксперименты полезны для каждой специализации… Но… я ошиблась.
Какой же физик не справится с сопротивлением… учащихся этой прекрасной науке и ускорителем частиц… в головах студентов, которые играют в телефоне вместо того, чтобы выполнять задания?
Главное в лаборатории Спецфака было не уметь пользоваться этими известными всем педагогам по физике установками, а выжить в момент, когда к тем прикасаются студенты.
Ольга лихо маршировала вдоль каменных постаментов с агрегатами и инструктировала:
– У этого самое слабое место – вольтметр. Его уже раз сто вырывали вместе с кусками камня, в который вделана установка. И даже не спрашивай – как! У этой слабое место – контакты. Контакты варваров с магнетроном заставляют его тронуться окончательно… с места. Упасть или полететь по аудитории. А весит он как две тебя. Поэтому! Самое главное – вовремя увернуться. И даже не переживай! Окна тут меняли уже столько раз, что никто даже не заметит. У этой самое слабое место – катушка индуктивности. Я уж не знаю, как, но ее всякий раз умудряются замкнуть. Поэтому рекомендую сразу запастись ответами на следующие фундаментальные вопросы. Почему пламя у горящей проводки горизонтальное, откуда искры, не из проводки – из глаз учащихся, которые опять испортили вузовское имущество, и получили от лаборанта на орехи…
После того как Ольга бодро закончила инструктаж, время как раз близилось к занятию. Мои новые подруги уселись на задние парты, рядом с осциллографом, как охранницы этого краснокнижного вида оборудования. Откуда ни возьмись появилась лаборантка – таллинка с черной корой-кожей, волосами похожими на серебристую проволоку и в совершенно земных джинсах с футболкой. Казалось – дерево нарядили ради потехи.
Лаборантка отдала мне честь и скомандовала в сторону двери:
– За-аходи!
И я не удивилась бы, даже зайди сама дверь к нам на огонек, но дело обстояло куда хуже – в аудиторию повалили учащиеся.
Глазом не успела моргнуть – как в лаборатории воцарились шум, хаос, разброд и шатания.
Помещение стало подозрительно напоминать восточный рынок в выходной день.
– Я хочу сесть рядом с этим большим металлическим ящиком. Он хорошо надевается на голову всяким наглым однокурсникам, которые нацеливаются на чужое место!
– Ничего! У меня под рукой вот этот провод! Им отлично можно перевязать языки всяким болтунам и нахалам!
– А у меня…
– А у меня…
Теперь становилось ясно, почему лабораторное оборудование жило такой короткой и насыщенной жизнью в местных Академиях. Предприимчивые учащиеся находили все новые и новые способы использования установок, электрических проводов и даже розеток.
– А в эту штуковину я тебе засуну в рот, чтобы не выпендривался! – с этими словами один мрагул с носом-картошкой вырвал розетку из стены и… был обезоружен вездесущей лаборанткой.
Кроме угроз слышалось: «Ай», «Ой», «Ох»…
Признаться, я даже слегка растерялась и начала поглядывать на дверь, как единственное средство спасения от местных вандалов. Нет, бежать я пока не собиралась. Преподаватель с Зейлендии – птица гордая. Пока не вышвырнут магией – не уйдет.
Я подумывала о том, что мощный хлопок дверью такого размера и такой толщины способен ненадолго удивить студентов временной глухотой.
Хотя этот выход выглядел слишком уж варварским. Для меня, во всяком случае.
Лаборантка встала возле шкафа с методичками как часовой, ей только ружья и не хватало.
– А ну всем садиться! – скомандовала я, мысленно подсчитывая – сколько варваров приходится на поток. По наивности я полагала, что они – главное препятствие на пути порядка, целостности установок и дисциплины. Именно о скандров с мрагулами те спотыкаются, падают и подняться уже не в состоянии. В целях самосохранения по-пластунски покидают помещение… Но я сильно ошибалась.
Скандров с мрагулами оказалось около половины. Оставшаяся половина состояла из истлов, таллинов и сальфов – примерно поровну. Я уже было порадовалась, когда лаборантка торжественно вручила журнал.
Студенты нехотя размещались за партами, а я пробегала глазами строчки и чувствовала себя все хуже и хуже. Напротив, каждой фамилии в журнале шли примечания о магии учащихся.
Спецфак все-таки. Здешние ребята способны аннигилировать целое здание. Внушить стаду носорогов зайти в гости на лекцию – исключительно чтобы поздороваться и проявить почтение к другим студентам… ударом рога в чувствительное место. И превратить мирные парты в боевые ракеты класса земля земля даже в самую нелетную погоду. Тот факт, что парты намертво вделаны в пол никак не угрожал вандальским планам студентов, он угрожал только самому полу…
Как выяснилось, в потоке много боевых магов, немало внушателей, есть аннигиляторы и что самое ужасное – три мага размерности. Два сальфа и таллин. Это меня и обеспокоило.
Но, как выяснилось, даже внушатель, если он девушка, да к тому же еще и блондинка, способен создать столько хаоса, что магам размерности и боевикам даже не снилось.
Поначалу все шло неплохо: скучно и предсказуемо. Олей. Все перечисленные ею акты вандализма над установками благополучно свершились. Студенты смотрели на амперметры и вольтметры, держа их над установками, а на проводах бедных устройств болтались куски каменных постаментов. От методичек уже мало что оставалось, зато макулатурой мы сегодня завалили бы целую школу. Буквально: от пола до потолка.
Магнетрон покинул насиженное место и вылетел в окно примерно на половине занятия.
Послышался звон, треск и ругательство:
– Да что б я еще раз ходил под окнами лаборатории! – послышался скрипучий голос кого-то из таллинов. И скандр Граммул Велграс – амбал, с самой квадратной челюстью, что я видела даже у человекообразных роботов, благодаря которому магнетрон превратился в перелетную птицу, немедленно ответил: