– Вот что, Вильгельм Евграфыч. – Ромка решительно поднялся из-за стола. – Похоже, нам здесь не дадут спокойно поговорить. Давайте-ка возьмём извозчика, и поедем на Варварку, в Яшину контору. По дороге вы мне всё и доскажете!
«На ветерке да по холодку как-нибудь справлюсь со сном. – решил он. – А там, глядишь, он и притомится излагать свои премудрости. Одно жаль – такой обед пропал…»
Обывателю, вышедшему из ресторана и ступившему на «троттуар» (именно так, с двумя «т» сто тридцать лет назад писали это слово), предписывалось «соблюдать осторожность, чтобы не толкать других», а так же «не останавливаться там, где это препятствует движению». Уложения эти стали чуть ли не первыми ПДД, появившимися в Санкт-Петербурге. Правила касались и иных моментов, неактуальных для двадцать первого века: так по «троттуарам» и бульварам не разрешается ходить малярам с орудиями их ремесла, трубочистам, торговцам вразнос с лотками, а так же тем из пешеходов, кто отягощён громоздкой кладью. Запрещается возить за собой тележки, за исключением детских колясок и санок, а так же носить зеркала, не завёрнутые в рогожу или упакованные иным способом – поскольку лошади могут испугаться взблеска солнца или отражения, и понести. Не забыты были и малолетние участники «дорожного движения»: детям не дозволялось играть на улицах и площадях в мячи, бабки, а так же пускать мыльные пузыри и воздушных змеев. Эти объекты так же могли испугать лошадей.
Но кое-что осталось без изменений. Речь ведь идёт о Москве, а не чинной, насквозь пропитанной орднунгом Германии: горожане, следуя вековым традициям «не по закону, а как душа велит» – а душа у них широкая, особенно когда речь заходит о пустяках, вроде дорожного движения. В самом деле, улица – она на то и улица, чтобы развернуться на ней во весь размах! К тому же, немалая часть жителей Первопрестольной не успели отвыкнуть от деревенского бытия и не подозревали, что при хождении пешком надо исполнять какие-то там правила!
Ромка, оказываясь на московском «троттуаре» всякий раз припоминал статейку, увиденную им в «Московском листке», в разделе, где помещали сатирические материалы и городские сплетни. Автор статьи начинал с того, что в любом европейском городе даже малый ребенок, оказавшись на улице, твердо памятует, что есть две стороны – правая и левая. И что при переходе через мостовую на другую сторону не следует кидаться с отчаянной решимостью вперед, а лучше выждать время и осторожно перейти улицу, внимательно глядя направо и налево. В Москве же, по наблюдениям журналиста, правило это никому не известно; публика, циркулируя по тротуарам, подчас чувствует необъяснимое, но непреодолимое влечение к одной стороне улицы – то ринутся на правую, то внезапно отчего-то полюбят левую. И итоге, на тротуарах случается бурление, а в хронике городских происшествий на другой день появляется заметка: «Такого-то числа на тротуаре задавлен ребенок г-жи Н, получивший лёгкие поранения… «
Вот и сейчас: едва только Ромка с Евсеиным вышли из ресторана на просторы Каланчёвской площади, и совсем было собрались подозвать извозчика, как с мостовой, чуть ли не в объятия молодого человека, влетела дама лет тридцати, довольно приятной наружности, в серой, английского сукна, тальме, отделанной лисьим мехом. Дама, как оказалось, стремительно перебегала улицу в бойком месте, причём делала это, старательно зажмурив глаза!
Видимо, ангел-хранитель в тот день оказался благосклонен к хозяйка лисьей тальмы, потому что она сумела проскочить мостовую под самым носом у храпящего извозчичьего мерина, и влетела со всего разгону в объятия Ромки.
– Это для безопасности, юноша! – уверяла она, ничуть не смутившись, – Не так страшно!
Извозчик, точная копия того лихача, что едва не отяготил свою карму смертью отчаянной москвички, подъехал к тротуару. Евсеин полез в санки; Ромка, вежливо раскланявшись со спасённой, последовал за ним, ощущая приятные округлости незнакомки. Чутьё нашёптывало ему, что владелица серой накидки была отнюдь не расстроена этим обстоятельством. То-то глазками стрельнула, высвобождаясь (без излишней, впрочем, спешки!) из его объятий.
«Нет, дела делами, – решительно подумал молодой человек, – а личную жизнь тоже надо как-то налаживать. Что там сказала случайная знакомая? Преподаёт на Женских медицинских курсах? Вот разберемся с этим доцентом, принесла его нелёгкая – и непременно надо навестить. Впрочем, что это я, а вдруг Евсеин и правда сумеет открыть тоннель «на ту сторону»? Нет, прочь игривые мысли! Как там писал Корф? «Оказать полное содействие – в меру возможностей»? То есть, переводя на обычный язык: «разбейся в лепешку, но сделай, а оправдания оставь себе».
Июль 2015-го года
Утро не всегда мудренее.
Свернув с Ленинского проспекта на Бакинских комиссаров, Алиса не выдержала – припарковала, не доезжая, машину и дальше пошла пешком, постукивая каблучками по тротуару. В сторону станции метро «Юго-западная» ворочалась, гудела, истекая выхлопными газами, грандиозная пробка. Идти оставалось недалеко – немного вниз, по улице, а потом налево, по широкому внутриквартальному скверу-бульвару, мимо школ и длиннющих панельных многоэтажек. В одном из этих домов, как поведал как-то дядя, развивались события известной советской мелодрамы «С лёгким паром». На фасаде до сих пор красуется крашеная под бронзу доска с банным веником. Классический спальный район – когда-то такими окружили всю Москву. Но мегаполис всё равно выплеснулся за пределы этого обруча, добравшись аж до самого Троицка. Станция метро «Юго-Западная», которая на памяти Алисы, да и её родителей тоже, всегда ассоциировалась с объявлением «Поезд дальше не идёт, просьба освободить вагоны», теперь приросла отнорком, тянущимся в сторону Внукова: Тропарёво, Румянцево, далее везде…
Да, так вот и забудешь, как ходить по городу на собственных ногах! Погода стояла чудная: солнце заливало широкую улицу теплым сиянием, по небу бежали белые облачка, лёгкий ветерок раздувал волосы охотницы за прошлым.
«Ну да, я – охотница за ушедшими временами, – улыбнулась Алиса, – ведь и сейчас я и собираюсь отправиться в прошлое, пусть и не очень далекое. Попробуй, найди в наше время человека, который будет чинить электрочайник или настольную лампу? Да ни за что – дешевле выкинуть и купить новое. А вот Дядя Юлий – он ещё из тех времен, когда технику заставляли работать до полного износа. Да и делали попрочнее, чтобы служило не годами – десятилетиями. Не то, что сегодня: засилье одноразового ширпотреба, китайская штамповка…
…Ха, а вот и тот «мерс», что подрезал меня за два квартала до поворота на Бакинских комиссаров!! Ползи-ползи, а я пешком быстрее дойду…»
Вот и пришла. Знакомый с детства дом. Ого, как разрослись липы во дворе! Да, давно Алиса не заглядывала сюда…. Все мы такие – вспоминаем о человеке только тогда, когда он зачем-то нужен.
Когда Алиса снова выбралась на улицу, Москву уже накрыли прозрачные сумерки. Навстречу то и дело попадались компании чернокожих, причём, не гастарбайтеров, а самых что ни на есть студентов и студенток, – неподалёку находился Университет Дружбы народов, легендарный с советских времён «лумумбарий». Вот, кстати, мысль – можно сделать сюжет о том, как иностранные студенты проводят в Москве свободное время. Одна беда: студенты эти будут сплошь чернокожие, так что Стёпа Стопкин рискует тем, что подобный материал привлечь к себе внимание чересчур патриотичных личностей. А она, Алиса, рискует чем-то иным – если учесть, что материал для сюжета придётся собирать как раз в местах отдыха гостей с чёрного континента, а те, как известно, неравнодушны к прелестям белых красоток.
Ну ладно, это всё потом. А пока надо прояснить, наконец, эту петрушку с порталами. Вот завтра и займёмся – «искалка» готова, спасибо Юлию Алексеевичу, можно отправляться на улицу Казакова. Шурика с собой, что ли, позвать?
А тот словно угадал её мысль: в сумочке мелодично затренькал мобильник – звонит, интересуется, как дела, как успехи.
– Прости, это не совсем телефонный разговор. – загадочно отвечает Алиса, – Вокруг полно народу, отвечать не могу.
– Может, встретимся? – Шурик оказался неожиданно напорист и деловит. Вот интересно, с чего бы это?
– Давай, только завтра. На улице Казакова – там какой-то вуз, то ли земельный, то ли мелиоративный. Точно не помню, посмотри в карте ГУГЛ. У него ещё терраса приметная, я на фотке видела.
– Казакова – это в районе Курского? Хорошо, освобожусь где-то после четырёх, и черед двадцать минут буду там. Подходи, лады?
– Да я в это время нигде припарковаться не смогу!
– А ты пешком ходить не пробовала?
– Ой, представь себе, я сейчас именно пешком и иду! – рассмеялась девушка, – Ладно, уболтал, чертяка языкастый. В половине пятого, на выходе с Курской-радиальной, договорились?
На следующий день Алиса с утра привычно просмотрела почту и прочла комментарии к своим блогам. Пока – ничего важного и срочного. Так, какие планы на будущее? Вечером испытание «искалки», на которую Алиса уже насадила, согласно чертежу, пять чёрных шероховатых бусин. А пока надо занять себя хоть чем-нибудь. Например, давно пора прибраться в квартире. Или взяться, наконец, за обработку тех фоток с майского пикника…
Вместо этих полезных и нужных дел Алиса открыла блог Стёпы Стопкина. её пальцы забегали по клавиатуре, выплескивая на экран все треволнения и изыскания прошедших дней.
В какой-то момент девушка прервалась и поставила над записью режим «только для себя». Вовремя пришло в голову: всё это, особенно то, как Стёпа Стопкин проник ночью в чужую квартиру через открытую форточку, выкладывать на всеобщее обозрение не следует. Но записать надо, ибо фактов накопилось очень много. Стёпа Стопкин сделал аж две записи: теоретические изыскания в сети с указанием всех источников и схемами, в том числе исследование, посвященное поиску барона Корфа и репортаж про приключения в квартире Семёнова. Подробности насчёт «изъятия» бусинок и ноутбука, лежавшего сейчас рядом, Алиса, разумеется, опустила. Не стала она также выкладывать фотографию чертежа «искалки». Всё это может стать темой следующего репортажа – и тоже в формате «только для себя». Вот только проведет испытания и…