– Очень обидно, ваше степенство, такая к моим словам непочтительность! Могли бы и ответить, не побрезговать, а вы изволите харю от моей личности воротить!..
– Да, это Москва. – отсмеявшись, репортёр полез в карман за платком, высморкался. – Тут за словом в карман не лезут, это вам не чинный Петербург. Нет, но каков гусь, а? Мы ему слово, а он – десять: шестизарядная пустомеля системы Лефоше, а не человек!
– Не понимаю я вашего, Владимир Алексеевич, панибратства с подобной публикой. – сварливо отозвался доцент, высвобождая из лапищи Гиляровского рукав пальто. – Вы, как человек образованный и пишущий, должны понимать, что…
– Это ты, дюша мой, «высокообразованный». – хохотнул Гиляровский. – А нам ку-у-да, всё образование – в юнкерском училище недоучкой, да в цирке, да в бурлацкой артели… Нет уж, ты, братец, народ слушать научись, без этого в нашем, газетном деле невозможно-с! Вот где живое слово, куда там Пушкину с Некрасовым, да и нам, высокомудрым… и он кивнул на мальчишку-газетчика, надрывавшегося на углу:
– Последние новости дня, «Вечернее время! – орал юный распространитель прессы. – Хроника – Негус абиссинский купил апельсин мессинский, зонтик от дождика, два перочинных ножика! Как в Африке пушками сражаются с лягушками, как земля кружится, как кто с кем дружится, как шах персидский прошёл по улице Мясницкой! Как и почему у Вильгельма – анператора прусскова длинный нос прирос!
– Но это же возмутительно – вот так издеваться над одним из могущественнейших монархов Европы, к тому же, дружественным России! – возмущался Евсеин. – Куда полиция смотрит!
Но Гиляровский, не слушая, направился вниз по Гороховской; незадачливому доценту оставалось только поспешать за своим спутником.
Репортёр напросился за компанию с Ромкой и Евсеиным, в общем, случайно: явившись на Варварку, они как раз наслаждались горячим чаем, как вдруг, в Яшину «сыскную» контору нежданно заявился Гиляровский. Он был здесь желанным гостем и порой подолгу просиживал за конторкой, беседуя с серой мышкой Натальей Георгиевной о городских делах. Увидав гостей, Владимир Алексеевич обрадовался и насел с расспросами. Он был в курсе дел гостей из будущего, так что Ромка не счёл нужным скрывать от репортёра цель визита.
И как-то само собой получилось, что на охоту за следами порталов, они отправились втроём – Ромка, Вильгельм Евграфович и Гиляровский. До Земляного вала дошли пешком; по дороге зашли в мастерскую под вывеской «Лудимъ, паяемъ, починяемъ ведра тазы и каструліи», и там им по чертёжику, извлечённому доцентом из бумажника, быстренько спаяли мудрёную проволочную конструкцию. Пока Владимир Алексеевич развлекал лудильщика беседой, Евсеин закрепил на новорожденном агрегате пяток драгоценных зёрнышек.
Опробовали его тут же, возле мастерской – безрезультатно. Оставалось идти на Гороховскую и искать вожделенную «тень» портала уже там.
Евсеин, позабыв о невоспитанном «рудомётчике» с головой ушёл в процесс – лицо его стало отрешённым, глаза доцент то крепко зажмуривал, то закатывал вверх. Прохожие недоумённо косились на приличного господина, занятого странным баловством с проволочной бирюлькой. Около троицы уже вертелись уличные мальчишки, и Ромка грозно нахмурившись, оттеснял их от учёного – мало ли что придёт сорванцам в голову? Гиляровский озирался по сторонам и тискал что-то в кармане.
Кастет? Ромке приходилось видеть костоломное приспособление, которое таскал с собой репортёр.
А ведь нервничает Владимир Алексеич! Если откроется портал – как бы он на той стороне бед не натворил. Вид у него не такой уж и вызывающий – подумаешь, шуба! – но какой-нибудь не в меру ретивый полицейский вполне может и докопаться. Надо сразу же уходить – благо, до их с Ольгой квартиры от дома с порталом не больше пяти минут быстрого хода. Понять бы, сколько времени там прошло с тех пор? Ромка никогда не мог толком разобраться в заумной математике временных параллелей двух миров.
– Вот что, Вильгельм Евграфыч… – обратился Ромка к учёному, как только тот оторвался от своей драгоценной проволочной штучки. – Какой месяц на той стороне? Как у нас или…. помнится, когда у нас был март, там был ещё только декабрь…
Евсеин поднял глаза и озадаченно посмотрел на молодого человека.
– Видите ли… хм… Роман Дмитрич… я, собственно, не уверен, но, если предположить, что масштаб времени сохранился после схлопывания «червоточины» – тогда выходит один к десяти. А это значит, что там прошло месяца полтора, ну, может, чуть больше.
– Погодите, дюша мой… – прогудел Гиляровский. – Помнится, господин Семёнов говорил, что если кто-то из «гостей» возвращается к себе, на ту сторону – время будет идти одинаково. Он ещё целую теорию их этого вывел…
– Именно так. – Евсеин кивнул. – Но не просто находиться там, а с бусинкой от чёток. А откуда ей там взяться?
– Погодите… Вот вы Роман Дмитрич, говорили, что один из злодеев сбежал в будущее?
– Ну да. – подтвердил Ромка. – Дрон. Ну, успел, так и что с того?
И хлопнул себя по лбу.
– Точно, Владимир Алексеич! И как это я сразу не подумал? Если Дрон сумел уйти в портал, значит у него была бусина! Значит, на той стороне время идёт так же, как и у нас и там сейчас… дайте посчитаю… апрель 2016-го!
– Ну, это только если негодяй всё это время держал бусину при себе. – возразил доцент. – Он, когда обнаружилось, что порталы закрылись, мог её припрятать. А то и вовсе выбросить. В этом случае…. – ох!
Доцент уронил проволочное приспособление – и замер, сжимая виски ладонями, и раскачиваясь из стороны в сторону. Глаза у него закатились, на губах выступила пена.
– Вильгельм Евграфыч, голубчик, что с вами? – Гиляровский подхватил Евсеина под локти. Тот сразу обмяк, обвис на руках репортёра. – Да в себе ли вы? Роман Дмитрич, извозчика, скорее! Не видите – плохо ему!
Ромка, подхватив с мостовой прибор (не дай бог, не покалечить хрупкую конструкцию) кинулся наперерез извозчичьим санкам, очень вовремя свернувшим с Земляного вала.
Вокруг Гиляровского с Евсеиным, уже собирался народ. В толпе раздавались крики, бабье оханье, кто-то побежал за городовым. Жалостливая торговка с лотком сахарных петушков на лучинках, даже всплакнула. Двое мужичков – один в распахнутом полушубке, другой в куцей поддевке – помогали разворачивать возок. Кургузая соловая лошадёнка, испуганно приседала на зады и тревожно прядала ушами. Мужики, обозлённые непонятливостью кучера, обидно покрикивали:
– Куды, куды, щучий сын, поперёк мостовой? Тоже извозчик!.. Ванька ты потяночный, а не извозчик! Тебе на катке сидеть, а не лошадью править! Всю Москву обошёл, а дурней дурака не сыскал!
– Давай крути, тудыть тя растудыть! – поддакивал второй, в поддёвке. – Не видишь, барин сомлел, того гляди – помрёт! Давай, живо, разворачивай свою екипажу, в околоток повезёшь! Ну, чего уставился как солдат на вошь? На кошке тебе катать, а не на кобыле! Сворачивай, храпоидол!
Толпа постепенно рассасывалась – разносчики, чистильщики обуви, просто досужий люд наперебой обсуждал происшествие. Известное дело, Москва – здешнюю публику хлебом не корми, а дай посудачить, почесать языки. А потому, ни один из участников событий не обратил внимания на одинокого господина в потёртой чиновничьей шинели, следившим за происходящим из-за угла дома. И уж тем более, никто, кроме Ромки, не мог опознать в серебристой коробочке, мелькнувшей в его руках простенькую корейскую видеокамеру.
Странный незнакомец подождал, когда зеваки разойдутся, огляделся по сторонам и сдавил пальцами крошечную штучку, прикреплённую к воротнику шинели – высоко поднятому по случаю ветреной погоды.
– Второй в канале. Я их видел, всех троих. Только что засветились возле дома Семёнова, прямо у подворотни с порталом.
В штучке зацвиркало, затрещало, и комарино-тонкий голос ответил:
– Иди за ними. Надо знать, куда они направятся.
– Незачем. Одному стало дурно на улице, пошли в дом.
В штучке защёлкало и пропищало:
– Продолжай наблюдение. Отбой.
– Отбой.
Июль 2015-го года.
Самое время поднять самооценку.
Утром Алиса критически осмотрела себя в зеркале, вздохнула, подумала, и набрала Динару. Подруга работала в салоне красоты, принадлежавшем её мамаше; утро, проведенное в таком вот заведении – лучший способ снять стресс. После шопинга, разумеется. Но на правильный шопинг сейчас нет денег – из-за расследования Алиса несколько забросила работу, и счёт на кредитке стал незаметно таять. Пока не критично, но… на правильный шопинг не хватит. Потому что ПРАВИЛЬНЫЙ шопинг – это когда заходишь туда, куда хочется и покупаешь всякую ерунду, просто потому что хочется.
Ну да ладно. К двум часам Алиса стала свежа, прекрасна – и больше не блондинка. Волосы на этот раз покрашены в каштановый цвет, близкий к её натуральному, чтобы, когда они отрастут, не надо было бы возиться с покраской корней. Сегодня Алисой занялась сама Динара, заявив, что она хочет вернуть подруге её кельтский типаж: каштановая пушистая коса, синие глаза, чёрные брови, почти без коррекции. Блондинок-Барби вокруг и без того пруд пруди, а тут – уникальность и естественность!
Девушка полностью отдалась в умелые руки подруги. Массаж лица, три маски одна за другой, бровки, покраска, маникюр – все тридцать три удовольствия. Заодно порыскала по обычным местам в интернете – нет ли где работы. Увы, лето – всегда затишье для фотографа. Звонки Петровичу и Хвосту тоже успеха не принесли.
– Пусто? – сочувственно спросила Динара.
– Увы. Есть две стадии отсутствия денег: «Денег нет» и «Денег нет ваще». У меня пока что первая, но не за горами и вторая. Ну да ладно, что-нибудь придумаю.
Пока Алиса нежилась под маской Динара куда-то убежала, потом вернулась с таинственным видом:
– А у нас, похоже, есть для тебя кое-что!
– Ой, правда?
– Тсс… сейчас мама с одним человеком всё обсудит и скажет.
Работа нашлась. Некая очень богатая дама кавказского происхождения пожелала фотосессию, и тетя Лика убедила ее, что Алиса – именно тот фотограф, что ей нужен. Завтра в одиннадцать они с тетей Ликой поедут к клиентке.