– А вы уверены, коллега, что этому стоит радоваться? – насмешливо осведомился Юлий Александрович. – Когда ваш приятель Никонов внедряет новую конструкцию морской мины – это ерунда, всего лишь несложное механическое приспособление, которое и без него будет изобретено, самое большее, через десяток лет. Ну, не придумают его в вашей истории – так придумают что-нибудь другое. Тот же самый изобретатель и придумает – талант всегда найдёт, к чему себя приложить… А вот преждевременный вброс такого объёма информации о грядущих открытиях в физике и других науках – затея куда более опасная. Представляете, сколько великих учёных – теоретиков, экспериментаторов, – вы тем самым оставите без работы?
– Да чего же тут рискованного? – недоумённо нахмурился Евсеин. – Вы сами только что сказали, что талант всегда найдёт себе применение. Неужели великие учёные не смогут создавать нечто новое на основе полученных знаний? Тем более, что им не придётся ошибаться, тратить время на ложные идеи и тупиковые направления в своих изысканиях? Благодаря этому, наша наука будет развиваться быстрее, чем в вашей истории, Юлий Александрович, и это представляется мне совершенно неизбежным!
– Чем заняться, они, разумеется, найдут. И, не сомневаюсь, достигнут немалых успехов в деле освоения новых знаний. Но я ведь не об этом, Вильгельм Евграфович…
Дядя Юля смахнул тёмные шарики в крошечный пластиковый пакетик.
– Вы правы, конечно: плоды этих достижений появятся у вас раньше, чем в нашей истории. И наверняка Рентген, Резерфорд, Планк, Эйнштейн и другие великие примут в этом процессе живейшее участие. Но вот беда: это будут уже не их открытия! На долю их гениальных умов выпадет участь составителей каталогов, прилежных учеников и преподавателей, в лучшем случае – технологов, внедряющих плоды чужих исследований. Получив на блюдечке все достижения науки на сто с лишним лет вперёд, вы разом убьёте в ваших научных титанах стремление познавать мир. Зачем, если все открытия уже сделаны?
Евсеин поморщился.
– По-моему, вы преувеличиваете, коллега. Да, конечно, большинство знаний они получат, так сказать, «даром» – но кто мешает пойти дальше, куда ещё не добрались ваши учёные?
– Если бы всё было так просто, друг мой! – развёл руками старик. – Современная физика, так или иначе, развивает грандиозный задел, заложенный ещё в начале двадцатого века. Да, сделано немыслимо много – но таких фундаментальных прорывов, что последовали за открытием радиоактивности и Х-лучей больше не случилось. А потенциал этого прорыва уже практически исчерпан – любое фундаментальное исследование сейчас требует колоссальных затрат, сложнейшего, уникального оборудования, огромных объёмов работ. Вашим учёным будет не под силу приблизиться к такому уровню. И дело не в масштабах затрат – требуется иной тип мышления, совсем другая физическая школа. А взяться ей неоткуда, из простого усвоения чужих знаний свою школу не создать. Она возникает только в процессе исследований, дискуссий, неизбежных ошибок, в конце концов – всего того, чего ваша наука будет лишена, благодаря «подарку из будущего». Ваши Резерфорды, Паули, Кюри обречены изучать собственные теории, которые они в вашем мире не создадут.
Евсеин задумчиво потеребил мочку уха, протёр и водрузил его на переносицу.
– Признаться, в таком ключе я это не рассматривал. Так вы полагаете, что нам следует ограничить доступ к знаниям, предоставив науке развиваться своим чередом?
– Вряд ли это возможно, Вильгельм Евграфович. Как я понял, материалы из будущего целиком в руках организации… как вы её назвали, ДОК?
– Д.О.П., Департамент Особых Проектов. Вы правы, все, что ваши «земляки» притащили из будущего, лежит в их закромах. Доступ – только по личному разрешению директора Департамента барона Корфа.
– Это тот, что помогал Семёнову?
– Он самый. После того, как нашим друзьям удалось сорвать покушение на императора Александра III, их инкогнито волей-неволей было раскрыто. Да они не особенно-то и скрывались: «червоточина» схлопнулась, дороги назад нет. К счастью, господин Семёнов и его соратники заранее создали запас разнообразного оборудования. И самое главное: переправили к нам огромное количество информации, записанной на таких зеркальных кругляшах – никак не могу запомнить, как они называются…
– ДиВиДи. И наверняка ещё есть внешние диски – емкость у них просто чудовищная, так что представляю, сколько всего они туда впихнули… Тоже сложность, между прочим – только на то, чтобы расставить весь этот объём знаний по приоритетам для ваших учёных, понадобится уйма времени. Где уж тут думать о таких материях, как будущее научной школы! К тому же, большинство учёных, сделавших в физике что-то значимое – это иностранцы, с Россией никак не связанные. Что за дело вашему Корфу и иже с ними до их научных карьер? Российские учёные массово включились в серьёзные теоретические разработки только в середине двадцатого века – если не считать Капицу, конечно. А тут, такой шанс создать приоритет российской науки буквально во всём! Вы уверены, что начальство Д.О.П. не руководствуется подобными соображениями?
– Не уверен, ох, не уверен… – покачал головой доцент. – И это, признаться, меня удручает. Я могу понять государственные соображения, но ведь развитие науки – это достояние всего человечества. Да и российская школа не слишком-то выиграет от этого. Ну что с того, что у нас будут самые лучшие каталоги грядущих достижений? Людей-то, способных их совершать, от этого не прибавится.
– Ну, не так всё мрачно, дражайший Вильгельм Евграфыч! – дядя Юля ободряюще потрепал историка по руке. – Кроме фундаментальных исследований, вашим учёным – и теоретикам и прикладникам – предстоит уйма работы по переосмыслению полученных знаний и практическому применению. Так что, если не физики-теоретики, то уж прикладники и технологи у России точно будут самые передовые. Что до теории – вашим учёным открывается совершенно новое поле для деятельности. И там, возможно, лежат такие пласты открытий, что наши академики удавились бы от зависти. Работы на этом поле хватит и российским учёным, и Эйнштейну, которому у вас едва исполнилось девять лет, и трёхлетнему датскому мальчику по имени Нильс Бор, и не рождённым ещё Ферми и Паули, и многим другим. Шутка сказать – новое, невероятное направление в науке! Да что там… совершенно новый взгляд на природу Вселенной, о котором у нас пока могут только мечтать!
Он подбросил на ладони пакетик с тёмными бусинками.
– Нам очень не хватало специалиста вашего профиля, Александр. – дядя Юля перехватил осциллограф поудобнее. – А то я не слишком разбираюсь в этих… э-э-э… компьютерных штучках.
Шурик кивнул. Прибор, как и его владелец, был настоящим динозавром – штампованный алюминиевый корпус, бакелитовые рукоятки, латунные ободки стеклянных, со стрелками, шкал. И, разумеется, никаких выходов для подключения цифрового оборудования.
– Да уж, Юлий Алексеич… – он поставил тяжеленную коробку на перила и посторонился, пропуская старика. – Вы простите, но когда я увидел, что вы приобрели – не знал, то ли плакать, то ли смеяться! Эти ноутбуки года через три, самое позднее, выйдут из строя. И всё – такое барахло даже не чинят, дешевле новый купить. А там? Я ведь так понимаю, что они будут использоваться весьма интенсивно?
– Где же вы раньше были? – старик развёл руками, признавая свою ошибку. – А теперь – ни денег лишних, ни времени…
Барахла было много. Нет – ОЧЕНЬ много. Весь вчерашний вечер он перетаскивали его из квартиры старика в машину, а потом снова разгружали – уже здесь, на улице Казакова. Алисе что, вильнула хвостом – «Шурик, миленький, помоги дяде Юле, а то у меня уйма дел, опять всю ночь не спать…» – и ускакала. А он отдувается: старик заявил, что ему понадобится всё, до последнего винтика – старые приборы, мотки проводов, паяльники, инструменты. И книги: неподъёмные коробки с ними уже успели отмотать грузчику-добровольцу руки.
Шурик почесал щёку и взгромоздил на плечо очередную тару, перевязанную бечёвкой. У доисторического старикана не нашлось даже упаковочного скотча…
– Так вы, молодой человек, тоже хотите попасть на ту сторону? – спросил дядя Юля. – Что ж, там для вас найдётся занятие, грамотные компьютерные специалисты у наших друзей в дефиците.
После вчерашнего объяснения с Алисой, после знакомства с гостями из будущего, Шурик пребывал, как в тумане. Безобидные, чудаковатые затеи журналистки – почему бы не подыграть симпатичной девушке, глядишь, и наладится тесный контакт? – обернулись поразительной историей. «Червоточина» между мирами, тоннель в прошлое… Шурик был не чужд фантастики, но когда сюжеты книг оживают вот так, на глазах – да кто в это поверит, скажите на милость? Разум, впрочем, подсказывал, что никто не станет затевать такую мистификацию, чтобы задурить голову скромному айтишнику, с которого-то и взять особо нечего. И тот же разум, напоминая о бритве Оккама, твердил, что любая, самая бредовая, самая неправдоподобная мистификация всё равно будет правдоподобнее такого…
Он позвонил Алисе только для того, чтобы предупредить о визите следователя – или оперативника, кто их разберёт? Молодой, вежливый парень явился к нему на работу и битых полчаса расспрашивал о новой знакомой. И удалился, обогатившись ворохом знаний о реконструкции, конях, Ахтырском гусарском полке и прочих, безусловно, интересных вещах. А Шурик набрал номер Алисы, чтобы сообщить о подозрительном интересе органов к её персоне. Не по телефону, разумеется, они договорились встретиться в «Му-Му» на Мясницкой. Молодой человек ясно дал понять, что рассчитывает получить внятные объяснения – в конце концов, его знакомыми не каждый день интересуется полиция. А если припомнить эксперименты с рамкой на улице Казакова…
Вот и получил… объяснения!
И теперь он ворочает коробки с техническим хламом, стопки справочников и учебников, которым, если верить этому сухонькому, язвительному деду, предстоит отправиться на сто тридцать лет в прошлое. Бред…