т меня и внимательно прислушивался к шуму приближающихся шагов в коридоре.
Я шагнул из уголка, мужик вскинул голову на меня, мгновение мы смотрели друг на друга, затем я сделал еще один шаг вперед, а в руке у мужика появился огромный пистолет, вороненый ствол которого смотрел мне в лицо. Я, не успев ничего сообразить, отпрыгнул назад, прижимаясь к стенкам спасительного уголка и изо всех сил втягивая живот к позвоночнику. Еще никогда в жизни я не был так строен и подтянут. Уголок был маленький и полностью меня явно не скрывал. Что-то грохнуло, взвизгнуло, и на моей груди, обтянутой голубой тканью форменной рубахи, появилось бордовое пятно. «Ну вот, не пожил, а планов-то было», — подумал я, готовясь к боли. Но боли почему-то не было.
Еще несколько раз грохнуло, затем рядом со мной появилась внушительная фигура моего напарника. Он шел вперед, вытянув руку прямо, и поэтому при каждом шаге ствол его пистолета гулял вверх-вниз. Высокий и стройный, как Дольф Лундгрен, Дима Ломов дорвался до своей сокровенной мечты — возможности устроить пострелушки с вооруженным преступником.
Пользуясь тем, что Дима прикрыл меня от опасного изверга, я осторожно высунул нос из своего убежища. Темная фигура была уже в воротах, убегая по-крабьи. Стелясь к земле, на ходу он откинул назад руку с пистолетом, грохнул еще один выстрел, над головой свистнуло, позади раздались крики, мы с напарником бросились во двор. В это время загрохотало сзади, я присел, потому что свистело над самой головой. На выходе из коридора стоял один из инкассаторов и остервенело жал на спусковой крючок вставшего на затворную задержку потертого «макарова».
— Ты долбодятел, чуть нас не убил! — я, выкрикнув ему свое приветствие, снова побежал с низкого старта, наконец выбравшись из магазина. Во дворе, кроме переполненного мятыми коробками мусорного контейнера, никого и ничего не было.
— Ты Каргат вызвал? — Дима энергично взмахнул у меня перед носом дымящимся стволом.
— Мля…. Каргат, Каргат, срочно ответь двести двадцать шестому! — Тишина в эфире было мне ответом.
— Каргат, Каргат! — Я изо всех сил жал на тангенту, как будто надеялся выдавить Каргат наружу. — Нет связи, пусть эти, из магазина, по телефону отдел вызывают, а я побежал….
— Подожди, у тебя кровь на груди и, наверное, шок от ранения. — Сильная рука напарника, хрен вырвешься, прихватила меня за шиворот и потащила обратно в магазин.
Глава двадцать перваяУ преступников тысяча дорог, а у нас одна
«Статья 209. Систематическое занятие бродяжничеством или попрошайничеством.
Систематическое занятие бродяжничеством или попрошайничеством, продолжаемое после повторного предупреждения, сделанного административными органами, — наказывается лишением свободы на срок до двух лет или исправительными работами на срок от шести месяцев до одного года».
Пока я безуспешно пытался вырваться из рук напарника, из ворот магазина с молодецким ревом, «жопой» назад, выскочил инкассаторский «уазик». Маневрируя по тесному дворику, «буханка», чуть не размазав нас о баки с мусором, вихляя, выскочила на улицу Убитого чекиста, едва разминувшись с медленно катящим по главной новым «Запорожцем», который от испуга взвизгнул клаксоном. Не обращая внимания ни на кого, инкассаторы резво умчались в сторону Госбанка, чье бордовое здание в стиле конструктивизма как раз пряталось за поворотом. Представив, как два «мусора» чуть не погибли в мусоре, меня пробило на истерический смех, что помогло Диме за шиворот затащить меня в ворота универсама и прислонить к груде металлических ящиков.
Сделав это действо, Ломов замер в растерянности и стал беспомощно озираться по сторонам. По сценарию он должен был либо заорать: «Санитарка, тут раненый», либо «Вызовите скорую». Но кричать в пустые, длинные коридоры было глупо. Грузчики разбежались, любопытные продавцы не появились, только темно-коричневая пыль неопрятными клубами продолжала висеть в воздухе. Ни звука, ни шума шагов, ни гомона очевидцев. Очевидно, советские граждане стали чаще видеть сводку происшествий и отучились с дурацким любопытством мчаться на выстрелы. Отсмеявшись, я простонал: «Подожди, я сам все сделаю» и, свесив голову вниз, стал тщательно отряхивать темные разводы.
— Ты что делаешь, псих! — напарник попытался схватить меня за руку.
— Дима, это не кровь, это пыль от керамической плитки, — я старательно бил ладонью по рубахе, — вон посмотри!
Уголок, который меня спас, представлял собой жалкое зрелище. Разбитая кафельная плитка, висящая в воздухе, облако темно-коричневой керамической пыли и глубокая борозда в том месте, где кусок свинца не ушел в рикошет, а расколол керамический квадратик.
— Все со мной все в порядке. Давай охраняй место происшествия, а я пробегу по окрестностям!
— Куда ты побежишь? У него же пистолет!
— Дим, он давно уже убежал! Блин, все, давай, не держи меня.
Самый центр города — очень мало жилых домов и огромное количество контор, проектных институтов, различных управлений и трестов. Тысячи целенаправленно спешащих пешеходов, бабушек у подъезда почти нет, мам с детишками очень мало. Мне просто повезло, повезло относительно, конечно.
Через полчаса беготни по окрестностям, бесчисленных экспресс-опросов граждан одному милиционеру с покрытыми грязными разводами лицом и коричневыми пятнами на грязно-голубой рубашке удалось пересечься с траекторией движения нашего злодея, найти почти остывший след. В одном из старых дворов, сжатом со всех сторон чванливыми управлениями Транссиба, у ободранного ящика с мусором сидел классический бомж, невыносимо вонючий уже на дистанции в три метра, с свалявшейся бородой, мордой, опухшей во всех возможных местах и заплывшими, в гнойных корках, глазами. Счастливый до невозможности бомж уже был облачен в новенькие серые брюки от рабочей спецовки. Негнущимися гнилыми пальцами он держал такую же куртку, рассматривая ее на просвет подслеповатыми глазами.
— Стой, не надевай, — заорал я, когда увидел, что он начал натягивать куртку на свой вшивый свитер, — что я сказал, руки убери!
— Ты где это взял?
— Нашел.
— Где нашел?
— Здесь!
— Рубль дам, если по порядку объяснишь.
— Правда дашь?
— Да!
— Видел мужика.
— Какого мужика?
— Не знаю. Мужик на велосипеде.
— Какой велосипед — большой, маленький, цвет какой — зеленый, красный, черный, синий?
Бомж задумался, почесал свою бороденку, полную засохшей блевотины и старых крошек. Было слышно, как в его голове попыталась провернуться шестеренка, когда-то участвовавшая в мыслительном процессе, но громко хлюпнула смесь одеколона и охлаждающей жидкости, текущая по изношенным кровеносным сосудам без единой холестериновой бляшки, и умственная деятельность прекратилась, даже не начавшись.
— Багажник был, впереди. Мужик подъехал, с себя спецовку стянул и в мусорку ее бросил, а я вон там стоял, — бомж махнул рукой в сторону угла дома. — Бутылки нашел, три штуки. Я думаю — что вещам пропадать, подошел, а они совсем новые.
— Куда мужик поехал?
— Туда, — бомж махнул рукой в сторону единственного выезда со двора. Ну да, вполне логично.
Я заглянул в помойный ящик: капроновые колготки с какой-то блескучей лайкрой черной кляксой выделялись на фоне остального мусора, а сверху лежали новые нитяные рабочие перчатки.
— Давай колготки, перчатки вот в газетку заверни и пойдем.
— Куда?
— Куда надо!
— Я никуда не пойду!
— Я тебе жопу сейчас распинаю! Пошли, я сказал!
Во дворе универсама был полный аншлаг. Половина народу не знала, что делать, и тупо наблюдала за экспертом, что как курица в пыли ищет зернышки, ползал по потрескавшемуся асфальту в поисках гильз. Вторая половина публики, даже не считая необходимым изображать сопричастность к процессу, разбилась на кучки по интересам и курила, изредка вскидывая головы — не появилось ли начальство? Определив, что женщина, сидящая посреди двора на кем-то притащенном табурете и сосредоточенно строчившая что-то в бланке осмотра, и есть дежурный следователь, я поставил бомжа возле одной из групп сопричастных, сунув ему обещанный рубль. Принюхавшись к бомжу, группа сотрудников, сразу прекратив ржать над очередным анекдотом, быстро рассосалась.
— Здравствуйте, я там человека привел, его допросить надо и вещи изъять.
— Что за человек, и что за вещи у человека?
— Вон стоит бородатый, а вещи, наверное, жулика. Бомж говорит, что во двор дома номер пять по улице имени Томского сепаратиста приехал человек на велосипеде, разделся и сунул в мусорный ящик новую спецовку и поехал дальше. Кроме спецовки, там же, из мусорного ящика, достали колготки черные и перчатки…
— Пусть человек ко мне не подходит! — Следователь в испуге зажала пальчиками нос. — Пусть там стоит. Я оперов крикну, они с ним разбираться сами будут.
Передав бомжа отловленному оперу, который тут-же вступил в дискуссию со следователем, что на нем единственный костюм, а если пиджак провоняет бомжатиной и жена его выгонит, он пойдет жить к следователю, я посчитал свой подвиг выполненным и поехал на попутном УАЗе в отдел, отмываться и чистить перышки.
Через месяц дело о попытке разбойного нападения на универсам, распухшее от всевозможных допросов и экспертиз, было проверено надзирающим прокурором, который с грустью констатировал на совместном совещании, что кроме того, что при нападении использовались гильзы той же партии, что пропали у погибшего патруля, иной, полностью достоверной информации следствие установить не смогло.
Глава двадцать втораяИсточник сообщает…
«Статья 144. Кража. Ч. 2.