— Доказательства?
— Ну да — доказательства. Ты где работаешь? ОРС дистанции пути? А весы, гирьки и столы, что в кузове у тебя, наверное, из ОРСа, и по документам там числятся?
Теперь за мной бегали оба — и водитель, и «купец», предлагая крепко дружить. Наконец мне это все надоело, я отдал водиле документы:
— Езжай, еще раз тебя здесь увижу… ну ты понял.
— Командир, извини, давай поговорим, — мелким бесом крутился передо мной бригадир торговцев фруктами, — прости, я ваших порядков не знаю, русский язык мало знаю. Скажи, сколько ты хочешь, мы все решим.
— Я выхожу на район в шесть часов вечера. Если еще раз увижу здесь эту порнографию, ни ты, ни твои земляки здесь работать не будут. Ты меня хорошо понимаешь?
— Понимаю, понимаю, — как китайский болванчик закивал головой мой собеседник.
— Раз понял, валите отсюда бегом.
Проводив взглядом подпрыгивающий на неровностях дорожного покрытия «москвич» и группу взволнованно галдящих дехкан, Дима недоуменно спросил:
— Паша, а что это сейчас было?
— Коррупционная схема, Дима. Ты в деле?
— Но он же и так тебе денег предлагал!
— Дим, я из его рук денег не возьму. Это народ такой, заплатят тебе рубль, а будут считать, что купили тебя с потрохами, да еще везде будут орать об этом. Так что — нет.
— А как тогда?
— Дим, вот оно тебе надо? Просто я тебе буду давать половину того, что получу. Рубля два-три, но каждый день, с каждой точки. Так что, братан, ты со мной?
Осторожность боролась в Диме с… скажем так, голодной молодостью. Как всегда, молодость победила.
— Что надо делать?
— Пошли искать понятых.
— ???
— Пошли.
Этот район считался элитным, бабки у подъездов сидели, но деревенских платков на головах у них не наблюдалось. Выбрав в результате быстрого разведопроса самых возмущенных творящимися во дворе безобразиями, особенно в части антисанитарии, и отобрав из них самых упертых, на мой взгляд, что еще верят в справедливость и не прогнутся под гнетом административного ресурса, я составил на начальника местного жэка протокол по статье 144 КоАП РСФСР, составил красиво, хоть используй в качестве учебного пособия.
— Теперь всё?
— Пока да, Дима, давай на ужин.
Конечно, я обманул Диму, это было еще не все, это была только часть схемы. Всю схему знать ему было не нужно, и не потому, что я ему не доверял. Слишком опасно все это было, слишком высока была цена за ошибку, а полностью контролировать другого человека, даже моего друга Диму, я не мог. Поэтому все участники схемы должны были замыкаться только на меня.
Соседний дом был более старый, а так как не выходил на главные магистрали города, то и содержался маленько похуже. Покрутившись среди пахнущих кошками подъездов, я нашел вход в жилой полуподвал. Дверь в нужную мне квартиру была самой ободранной. Звонок отсутствовал, даже проволочки из побеленной известью стены не торчало. После долгих ударов ногой в дверь там обнаружились признаки разумной жизни: меня послали на **й. Я удачно ответил в рифму и продолжил долбить. Наконец дверь распахнулась, на пороге стоял огромный и похмельный медведь-шатун, по ошибке напяливший на себя трусы и сетчатую майку-алкоголичку. Я ойкнул и побежал к выходу из подвала. Охотники учат туристов не бежать от встреченного медведя. Даже если мишка не имел в отношении встреченного человека желания его покушать, увидев спину жертвы, он погонится за вами, и, следуя древнему инстинкту, обязательно догонит и сделает больно.
Мой медведь инстинкту следовал с ревом «убью!», он бежал в нескольких шагах позади меня, задевая длинными руками стены. К счастью, бежать нам было недалеко. Возле лестницы, идущей наверх, было складировано хозяйство местного медведя. Я выбрал лопату для снега, широкую, из толстой фанеры, с рабочим лезвием, обитым жестью. В принципе, я никого не бил, просто рассматривал рабочий инструмент, когда медведь, не пытаясь даже затормозить, на всей скорости солнечным сплетением соприкоснулся с гнутым металлом. Упав и согнувшись на полу, в судорожных попытках вздохнуть, медведь как-то уменьшился в размерах и стал, наконец, похож на местного дворника.
— Тебя как зовут?
— Витя, — прозвучало между судорожными вздохами с пола.
— Денег хочешь?
Растрепанная голова, зажатая между коленями, вскинулась, на меня уставились любопытные глаза:
— Каких денег?
— Ты за нерусскими убираешь, у дома двадцать по улице имени Первого Вождя?
— Ну да, по утрам.
— Сколько они тебе платят?
— …
— Сколько платят тебе нерусские, Витя?
— Пять рублей в день.
— Теперь слушай внимательно. Завтра-послезавтра, или чуть попозже, к тебе подойдут и предложат убирать за ними вечером, около шести часов. Ты скажи, что согласен, но за пятнадцать рублей в день, так как тебе очень неудобно еще раз выходить на работу вечером. Тебя, естественно, пошлют подальше, скажут, что ты и свои пять рублей перестанешь получать. Эти ребята начнут сами свои вонючие ящики таскать к тебе во двор, складывать их у помойки. Относи их обратно. Потом, наверное, на тебя наедет участковый — нерусский такой, их земляк. Не поддавайся и звони сразу вот по этому телефону, скажи, что Витя звонит, я тебя сразу найду. Если все мы с тобой сделаем правильно, то тебе будут платить не пять, а пятнадцать рублей в день, пять будешь отдавать мне. Ты все понял? Согласен?
Витя, в голове которого уже завертелась праздничной каруселью пара дополнительных ящиков крепленого вина, радостно закивал головой.
— Ну, тогда пока.
Шагнув на лестницу, я остановился:
— Витя?
— А?
— У тебя квартира служебная?
— Да, а что?
— Забухаешь или меня обманешь — буду тебя каждый день в трезвяк сдавать, попадешь в ЛТП[10], вылетишь с работы и из квартиры. Не бухай, а лучше на мотоцикл копи. Купишь себе «Яву» красную или «ИЖ Спорт», все бабы твои будут. Ты же красавец, с квартирой, только зубы начни чистить и футболку новую, что ли, купи. Давай, до встречи.
Я уже ушел, а Виктор все стоял соляным столбом, от накрывших его с головой радужных жизненных перспектив.
За неделю мы провернули подобные операции, в той или иной версии, еще три раза. Остальные дворники были вменяемыми женщинами, поэтому бить их снеговой лопатой не пришлось. Естественно, что южные братья, под руководством своего вождя с лейтенантскими звездами, на наши мирные инициативы забили. Мы с Димой добросовестно, каждый вечер, сдавали командиру по четыре протокола за антисанитарию в отношении руководителей местных жилищно-эксплуатационных участков. Статья сто сорок четыре КоАП в журнале учета работы роты ППС была, поэтому наше рвение у командиров вопросов не вызывало.
А во вторник, после заседания административной комиссии исполкома Дорожного района все началось.
Глава двадцать четвертаяПустые хлопоты
«Статья 173. Получение взятки.
Получение должностным лицом лично или через посредников в каком бы то ни было виде взятки за выполнение или невыполнение в интересах дающего какого-либо действия, которое должностное лицо должно было или могло совершить с использованием своего служебного положения, — наказывается лишением свободы на срок до пяти лет».
Когда я открыл дверь своим ключом, с кухни меня «поприветствовали»:
— Пока не заходи сюда!
— Привет. Ну и ладно.
Освежившись в ванной, я покладисто спросил:
— Уже можно зайти?
— Нет, еще пять минут не заходи, пожалуйста.
Через пять минут меня допустили к месту приема пищи. На столике стояли две тарелки с мясом «по-французски», рыбная нарезка и запотевшая бутылка болгарского «шампанского», с большой красной звездой на белой этикетке и рубиновым содержимым. Я довольно крякнул:
— О, Настя! Ну ты дала. А что за повод?
— Я аванс получила! Я тебе говорить не хотела, я уже неделю работаю, а сегодня аванс дали! Правда, я молодец?
— Ну, конечно, ты молодец и умница. А куда устроилась?
— На почту почтальоном. На полставки. У меня на участок часа три времени выходит. Я, наверное, когда учеба начнется, все равно буду работать, я уже с начальницей разговаривала, она не против. Буду после учебы выходить, почту разносить. Правда, здорово?
— Ну, конечно, здорово. И сколько платить обещают?
Радости у девушки заметно приуменьшилось:
— Немного, шестьдесят пять рублей.
— Ну, с учетом того, что у тебя до этого было ноль рублей, так это хорошая прибавка. Правда?
— Ну да, правда.
— Давай садись, я сейчас шампанское открою. Давай за твою первую зарплату.
Утолив голод и налив по второму бокалу, я спросил:
— Много потратила?
— Много, почти все. Сдача там, в комнате на подоконнике лежит.
— Насть, давай ты больше не будешь на еду эти деньги тратить, если только себе захочешь что-то вкусненькое купить. Договорились? Пусть они у тебя остаются, хорошо?
— Паш, ну ты же говорил…
— Я помню, что говорил. Что не хочу тебя кормить только кашей и картошкой. И сейчас то же самое скажу. Ты, если что-то захочешь, то себе купишь, а на обычную еду я буду продолжать давать.
Меня обхватили за шею, горячо поцеловали, а потом прошептали в ухо:
— Спасибо, спасибо. Знаешь, что я себе с зарплаты хочу купить?
— Нет, не говори! Купишь — потом покажешь, пусть будет сюрприз. Угу?
— Угу!
Двое мужчин сидели на переплетенных под собой ногах друг напротив друга и руками ели плов по-фергански. Один, во всем сером и красных носках, беспокойно ерзал, что-то постоянно бормоча под нос. Второй, босой, так как был тут хозяином, по-отечески улыбался своему гостю, но его глаза, прячущиеся под кустистыми бровями, иногда пугали собеседника своим безжалостным блеском.