— Вы должны покинуть помещение…
— С какого перепуга? Я пассажир, прибыл за билетами.
— Вы мешаете работе касс…
— Пусть билеты мне продадут, и мы уйдем, нам здесь явно не рады…
— Я вас задерживаю!
— Отлично, вот здесь распишитесь, что арестованного от меня приняли, и вперед! Но я бы на вашем месте с руководством посоветовался, а то мало ли…
Прибывшее подкрепление в лице двух майоров в грубой форме посоветовало кассирам изыскать билеты, потому как наша компания в этом городе была никому не нужна. Через полчаса после отъезда майоров старший кассир с лицом любительницы лимонов выдала мне три билета по моему удостоверению и с моих слов, так как у злодея Топтыжкина документов не было, а на Наташу они просто махнули рукой.
— Ты почему взял три билета? — зашептала мне в ухо Наташа.
— Ты поедешь со мной.
— Зачем?
— Наташа, что бы завтра ни случилось, тебе надо будет отсюда временно уехать. А сейчас запоминай дела на завтра. Первое — ты оплатишь все долги по коммуналке за свою комнату и заплатишь квартплату за полгода вперед. Деньги у тебя есть?
— Есть, мне за командировку хорошо заплатили.
— Второе — ты завтра из дома уйдешь, но будешь звонить на телефон, который в коридоре висит, каждые два часа. За телефон, кстати, тоже заплати. Третье — болтайся где-нибудь в пределах получаса ходьбы, а лучше давай каждые полтора часа ты будешь заходить, ну, например, во двор дома девятнадцать по улице Марата. Ну, вроде бы все, инструктаж закончил.
Я разделил на всех палку колбасы с хлебом. Топтыжкин, он же гражданин Сомов Андрей Андреевич, начал требовать соблюдения его прав, предоставления индивидуального спального места и положенного горячего питания, а иначе он сейчас вскроется и пришьет себе пуговицу к пупку суровой ниткой. На Наташу блатняцкий концерт произвел впечатление, она сильно испугалась, пришлось приводить нашего гостя в чувство. Я присел напротив беснующегося жулика.
— Сомов, ты кто по жизни?
— Я? Да я, начальник, честный фраер!
— О как. А по мне, ты баклан и крыса.
— Че, че ты сказал? Да я сейчас…
Пришлось взять дяденьку за ухо:
— Ты баклан, потому как часть вторая двести шестой — твоя статья по первой ходке. Имеешь что-то заявить?
Жулик держался рукой за покрасневшее ухо, делая вид, что игнорирует меня.
— А крыса ты, потому как после совместного распития ты кореша своего обобрал, взял у него в лопатнике бабки. Правда, друг твой, Леха Клык, парень правильный, и на тебя заявлять не стал, а просил передать, что зла на тебя не держит, так как в лагере вы были кореша, но при встрече морду тебе отрихтует, по-дружески. А еще ты, Андрюша, лох педальный. А знаешь почему? Потому, что ты по пьянке забрал у потерпевшего, хозяина квартиры, где вы бухали, «говнодавы» нашей местной фабрики, ценой пятьдесят восемь рублей, а оставил свои фирменные кроссовки «Пума». Ну и кто ты после этого?
Ночь прошла спокойно, Наташа вроде бы спала, Сомов от нечего делать вывернутым из стены гвоздем пытался открыть наручники, но гвоздь был слишком толстым, а точить его Сомову было лень, тем более я на его фокусы не реагировал. Наконец мне надоело его шуршание в темноте. Пришлось сказать, что если он сдерет краску с «браслетов», я ему их в попу плашмя загоню, после этого Андрюша успокоился и захрапел. Утром я, выгнав Наташу на воздух, послонялся по квартире. Понял, что засыпаю, потому что всю ночь одним глазом следил за гражданином Сомовым. Он, конечно, «баклан» и пристегнут наручниками к батарее за одну руку, но сбежать теоретически был способен.
Покрутившись по разоренной квартире, я решил засесть в стоящем в коридоре старом шкафу. И спать не стремно, потому как меня не видно, а если кто придет, или если Сомов начнет вести себя несознательно, то я услышу. В шкафу была удобная массивная полочка, сидя на которой, в тишине и уюте, я и задремал, положив под голову скатанную вязаную шапочку с дырками, без которой ни один уважающий себя налетчик из дома не выходит. Выбросил меня из дремы грубый голос:
— Это что за чудо?
— Привет честной компании, а вот и я! — голос Сомова я узнал и начал потихоньку вылезать из шкафа.
Два здоровых лба стояли на пороге Наташиной комнаты и пялились на прикованного к батарее Сомова.
— Ты кто, убогий?
— Я честный арестант.
— А почему в «браслетах»?
— Меня киллер приковал…
— Какой киллер? — парни синхронно потянулись руками под куртки.
— Такой киллер, — мне удалось бесшумно вылезти из шкафа и занять позицию за их широкими спинами: — Налево к стене встали, руками в стену уперлись и ноги назад, шире, суки.
Один из парней скосил взгляд назад, увидел пистолет, мое, перекошенное от страха лицо под черной вязаной шапкой с тремя дырками, паутину, прилипшую к шерсти, и понял, что сзади натуральный киллер. Ребята оказались любителями револьверов, у одного был истертый до белизны наган, а у второго какой-то «айсберг» с вставленными в барабан «мелкашечными» патронами. Парни под угрозой бывшего «газовика», приставленного к голове, споро связали друг другу руки, а потом я стал мотать их черной изолентой. Не надежно, но когда ее много, то пойдет. Паспортов у «мальчиков» не было, но права и удостоверение сотрудника риэлтерского агентства в должности «специалиста по недвижимости» нашлись в карманах кожаных курток.
— Кто из вас позвонит шефу?
— Пошел ты!
Я включил громче радиоточку, запер входную дверь и стал внимательно рассматривать бойцов.
— Че уставился?
— Смотрю, кто из вас покрепче будет.
— На хрена?
— А он мне не нужен. Сейчас вставлю ему револьвер обратно под ремень, как вы, придурки, носите, и на крючок нажму… Пока тот, что покрепче, кровью истекать будет, второй на это дело посмотрит и все расскажет. Пожалуй, это будешь ты…
Я двинулся к одному из парней.
— Эй, эй, ты понимаешь, что тебе не жить? — Бандит попытался откатиться в сторону, но я был быстрее.
— Киллеры долго не живут, но тебе-то все равно уже будет, — я догнал «колобка» и навалился коленом ему на поясницу: — А знаешь, чем хорош «мелкашечный» патрон?
— Н-е-ет.
— Он очень тихий, а во-вторых, даже при встрече с мышцей, а ты вон какой красивый и накачанный… Так вот, даже при встрече с мышцей, не говоря о костях, свинец пули плющится, ну и раны соответствующие… О, я же про кляп забыл. А тряпок тут нет. Будешь подыхать с вонючими носками своего корефана во рту… И не вздумай зубы зажимать, стамеску вставлю сбоку и разожму челюсти…
К моему счастью, таких подробностей парни уже не выдержали.
— Мужик, что тебе надо?
— Звоните шефу, пусть едет сюда.
— Он не поедет, мы ему кто…
— Скажите, что под подоконником кое-что нашли, он должен сам это увидеть….
Я аккуратно отсоединил телефонный провод от стены коридора, длины как раз хватило до лежащего парня.
Услышав про «кое-что в подоконнике», шеф сказал ничего не трогать, ждать его через полчаса, после этого сразу позвонила Наташа, которой я велел взять все, что ее, там, где оно хранится, и ждать меня на оговоренной позиции.
Я прижался к окну:
— А вот, наверное, ваш шеф подъехал, он во что одет?
«Специалисты по недвижимости» промолчали, наверное, посчитали, что только что самолично вывели шефа под выстрел снайпера с «оговоренной позиции». По лестнице неспешно поднялись двое. Впереди типичный «бандос», сзади шеф в черном пальто. Одновременно с возгласом «бандоса» при входе в комнату: «Что за нах…» ствол револьверчика уперся в голову шефа сзади. Тот не стал играть в героя и наносить мне какой-нибудь «обратный малаши-гири», спокойно привязал своего сопровождающего за шею к трубе отопления, предварительно замотав ему руки изолентой, пообещал лежащим на полу парням, которые уже, наверное, пожалели, что снайпер не стрелял, много чего хорошего в их будущей короткой жизни, и дал мне связать себя. В бумажнике шефа оказались девятьсот долларов, рубли я оставил ему на метро. Я смотрел в породистое лицо шефа и понимал, что он не бандюк. Скорее всего, торгаш, приблатненный, но торгаш.
— Цена вопроса пять тысяч долларов.
— Какого вопроса?
— Вопроса, будут ли кого-то из вас завтра вскрывать в прозекторской или нет.
— А что так дешево, почему не десять, не пятьдесят тысяч?
— У меня принципы, — вот и думай, к чему это.
— Хорошо, пять тысяч, значит, пять, давай сотовый, я позвоню вниз шоферу, он поднимет деньги сюда, там, в дипломате, в машине, как раз шесть тысяч баксов.
— Подожди. — Я подошел к последнему приехавшему бандюку, нащупал у него в кармане брюк пульт с ключами от «Навигатора», нажал на кнопку. Внизу бесшумно мигнули огоньки сигнализации черного джипа. Рукояткой пистолета по лицу, даже газового, это больно. Шеф сразу растерял свою вальяжность, особенно когда я, стараясь сохранять индифферентное лицо, приставил к его затылку ствол.
— Подожди, подожди, ты не так понял, я другого водителя имел в виду… в другой машине, не стреляй, прошу… в этой машине есть деньги, всего две тысячи, в багажнике, под поликом в багажнике дипломат…
— Я сейчас вниз спущусь и проверю, если ты не соврал, вернусь и мы продолжим.
Я отцепил Сомова от трубы и потащил наружу.
— Я тебя в ванной пристегну, чтобы ты с ними не разговаривал…
— Стой, стой, — Сомов успел схватить свой баул, — я им свои шмотки не отставлю, сразу ноги приделают.
Я прикрыл дверь в комнату и, приложив палец к губам, потащил Сомова в подъезд. Мы дошли до выхода во двор, никого не встретив по пути. Под поликом в огромном багажнике «линкольна» действительно лежал дипломат, в котором были деньги, три упаковки, считать их было некогда. Дипломат я выбросил в мусорку в соседнем дворе, потом мы быстрым шагом дворами двинулись в сторону улицы Марата.
— А деньги?
— Какие деньги, Андрюша?
— Ну, ты собирался деньги у них забрать?
— Пусть ждут, пошли.
На Марата нас ждала бледная Наташа с уже полученными в камере хранения чемоданами.