– Не надумали отдохнуть? – спросила Торранс у Рьеса.
– Сначала найду вам что-нибудь пожевать, – ответил тот и вышел.
Бардан пожал плечами и указал на стопки бумаг:
– Тут куча работы, есть чем заняться.
Торранс села рядом с ним, Людивина придвинула стул.
– Какие новости?
Бардан несколько раз прищелкнул языком, оглядываясь.
– Так. Синие папки – списки сотрудников шахты, когда она функционировала. Нет гарантий, что списки полные, особенно до войны. Желтая стопка – те, кто работал последние десять лет, до закрытия. Внутри вторая папка – имена тех, кого мы нашли, и адреса, куда они переехали. Над этим вовсю работаем, но времени занимает уйму, честно говоря.
– А скрепленные страницы? – спросила Торранс, указывая на три тонкие стопки.
– Бывшие сотрудники с судимостями. Отсортированы по степени тяжести. Все внесены в базу Analyst Notebook, там же записи телефонных разговоров за год, мы их сейчас систематизируем. Это с номеров, которые были активны в этом районе до обнаружения тел. Когда закончим, сверим с базой номера подозреваемых, которых отберем из тех, что перед вами.
– Вы исключали тех, кому за семьдесят? – уточнила Торранс. – Харон, конечно, спортсмен, но есть же пределы. Анн Кари тоже была атлеткой, она бы справилась с мужчиной слабее себя.
– Прежде всего мы убрали покойников. Вы увидите, они зачеркнуты ручкой. Таких оказалось немало.
Людивина взяла со стола маркер и крупными буквами написала на нескольких листах:
«Около шестидесяти. Белый? Спортивный. Лицензия на боевые виды спорта? Бегает, чтобы сохранить выносливость и выслеживать добычу? Ездит на черном кроссовере „дакия-дастер“. Безработный/на пенсии или в отпуске в марте? Должен быть маньяком. Методичный. Жесткий. Жил в районе шахты „Фулхайм“, сейчас недалеко от Бордо? Мог жить в Арденнах! Судимость за сексуальное насилие? Сидел в тюрьме с 1990-х до недавнего времени? Выдает себя за курьера или дезинсектора, возможны другие схемы».
Вот и все, что у них есть. Учитывая приличную погрешность интерпретации, как в любом профиле.
Жан-Феликс Бардан вытянул длинные ноги. Людивина приклеила листы на стену напротив.
– Кстати, да, есть владельцы «дастеров», – добавил он. – Около пятисот тысяч, но комп не потянет, как и наши хилые мозги. Придется проверять их постепенно: как только нас заинтересует какое-то имя, забиваем его в базу.
Людивина указала на тонкие стопки:
– Что с большими сроками?
Бардан взял последний документ.
– Если обойтись без неприятных клише, скажу так. Это депрессивный промышленный район, здесь чаще встречается безработица, бедность, алкоголизм и насилие. Так что среди бывших шахтеров много сидельцев. Есть из кого выбрать. Конечно, сроков свыше десяти лет не так много. Вот они. Около сотни за последние двадцать пять лет. И да, процесс идет полным ходом, мы еще не всех пересчитали.
Людивина начала просматривать страницы.
– Плюс ваши парижские друзья добавили бывших зэков, которые жили или живут в этом районе, но не обязательно работали на шахте. Вон то фиолетовое досье. Ферицци еще велел, чтобы мы отобрали всех сексуальных преступников района, независимо от возраста и прошлого. В розовой папке.
Не отрываясь от чтения, Людивина покачала головой, давая понять, что это им неинтересно. Она готова была поспорить, что Харон работал на шахте «Фулхайм». Не слишком ли ты самоуверенна? – подумала она, но отмахнулась от этой мысли. Нет времени, нужно сделать выбор, отстоять свои убеждения, а значит, рискнуть.
– Вы нашли кого-нибудь из шахтеров, переехавших в Аквитанский бассейн с девяностых до сегодняшнего дня? – поинтересовалась Люси.
Бардан снял очки и протер их полой форменной рубашки.
– Увы, ответ тот же: копаем. Требуется много времени, чтобы всех найти и отследить маршруты. Но мы продвигаемся.
– И?
– На данный момент их меньше десяти, но мы обработали всего двадцать процентов.
Он нашел несколько фамилий под заголовком «Аквитания».
– Никто не ездит на «дастере»?
– Не знаю, не проверял. Думаю, они проверяли.
– Кто они?
– Ну, Ферицци, Сеньон, следователи. Я так, на подхвате.
Торранс отобрала у него список.
– Я этим займусь, было бы глупо упустить что-то по недоразумению.
Рьес вернулся с подносом. Женщины, погруженные в работу, поужинали, не глядя на то, что кладут в рот.
Ближе к полуночи их одолела зевота. Штаб погрузился в полумрак, светились только мониторы и гаражные лампы, оставляя вокруг себя большие лоскуты ночи. Рьес давно сбежал, но Бардан продолжал просматривать листы с фамилиями, которые передавала Людивина.
Она вычеркнула последнюю строчку и, обессиленная, опустилась в кресло. Зато старший сержант готов был пахать дальше, неутомимый, как робот.
– Вы не устали? – спросила Людивина.
Он поджал губы, не зная, что ответить.
– Лично я не держусь на ногах, – призналась она. – Вас девушка не ждет?
– Не имею такого пристрастия.
– Или парень, прошу прощения.
– Нет-нет. Меня ждет только работа.
– Можно ведь и совмещать.
– Ох, не знаю. Меня же все время переводят, нужно подыскать кого-то, кто сможет переезжать со мной, понимать, что это за работа. Но главное, чтобы человек был хороший. Не так-то это просто.
Людивина кивнула на Торранс:
– Делайте, как шеф, ищите среди своих.
Бардан смущенно улыбнулся, показав мелкие, сверкающие белизной зубы. Он не умел обсуждать такие темы.
Людивина хлопнула ладонями по коленям в знак того, что сдается. В голове все перепуталось. Надо поспать, чтобы восстановить силы.
Прохладный воздух Верхнего Рейна слегка освежил ее по пути к палаткам. Она проверила телефон. За вечер они с Марком обменялись несколькими посланиями. Разлука начинала досаждать. Завтра уже неделя. Из уважения к Хлое она не хотела жаловаться, но в конце концов все-таки позволила себе выплеснуть чувства. Она имела на это полное право. Ее эмоции никак не мешали делать все возможное, чтобы спасти несчастную…
Людивина знала, что рискует разбудить Марка, но все же послала ему стикер. Сердечко с бантиком. Просто поделиться чувствами.
Телефон завибрировал, когда она откинула полог палатки.
Он ответил гифкой. Большой дружелюбный пиксаровский монстр Салли, обнимающий маленькую девочку своими мохнатыми лапами.
Что было дальше, Людивина не запомнила. Она рухнула на койку и мгновенно уснула.
33
Выпив кофе в штабе, Людивина слушала, как Гильем подводит итог своей утренней работы.
– Из-за падения экономики и деиндустриализации восьмидесятые и девяностые стали кошмаром для Эльзаса и Лотарингии. Десятки тысяч людей потеряли работу. Семьи в поисках места разъехались по всей стране, кто-то остался, рискуя постепенно обнищать. То есть большая часть работяг шахты «Фулхайм» переехали. Отследить, куда именно, – адова задачка.
– Понимаю, но ничего другого не остается. Мне нужны те, кто хотя бы временно переехал ближе к Бордо.
С самого начала они с Торранс расставили приоритеты. На вершине стопки лежали тяжкие преступления. Первыми шли люди, которые в целом укладывались в профиль.
«Скорее всего, холост», – дописала Людивина на листе, прикрепленном к стене. Они никогда не обсуждали с Торранс, может ли у Харона быть семья. Для отвода глаз – вполне. Но Людивина напомнила, что он охотник. Вся его жизнь посвящена выслеживанию цели. Семья помешала бы, уж точно не помогла бы, а то и стала бы источником постоянной опасности. Разве что он внушил им свою идею… Но в это трудно поверить: за сорок лет совместной жизни можно рассориться, выдать тайну… Слишком рискованно для такого осторожного человека. До крайности осторожного.
В одиночку он был намного эффективнее и думал только о своей навязчивой идее.
Значит, он холост.
Людивина решилась принять эту гипотезу. ДПН работает только в условном наклонении, используя осторожные формулировки, иногда рискуя репутацией. Суть их деятельности – анализ, интерпретация, осмысление, прогноз. Процесс по определению сложный, полный случайностей, с высокой погрешностью. Людивина оценила метод Торранс: отбросить сомнения и взять на себя ответственность за выбор направления. Люси на это шла. Без колебаний возвращалась, меняла мнение в свете новых фактов. Старалась быть полезной, а не отсиживаться в стороне. ДПН должен выдвигать гипотезы, даже рискуя ошибиться.
Людивина сосредоточилась на главном – на профиле подозреваемого.
Для начала нужно выбрать холостяков от пятидесяти пяти до шестидесяти пяти лет, которые работали здесь, были судимы по тяжелым статьям, сидели с 1994 года по нынешнее время, в идеале жили в Аквитании или переехали туда. Прежде всего белые. Остальные критерии уточнять постепенно. Да, воронка узкая. Но выбора нет, если они хотят двигаться быстрее. Прошла неделя с момента похищения Хлои Меньян. Уже неделя, подумала Людивина.
Собирать информацию и вытаскивать имена из бесконечных баз данных было утомительно. Несмотря на строгие критерии отбора, их оставалось еще много. Час за часом Людивина, Гильем, Торранс, Бардан и даже Рьес медленно продвигались вперед. Единой базы данных по стране не существовало – ее запретила Национальная комиссия по информатике и свободам, чтобы защитить личные свободы граждан и гарантировать соблюдение конфиденциальности.
Вся информация, которую удалось собрать жандармам, была разбросана по тридцати базам. Пришлось просматривать их одну за другой. Главное – не запутаться в дебрях бесконечных аббревиатур. Каждый раз нужно было ввести фамилию, прочитать данные, обобщить, добавить в список. Чтобы избежать лишней работы, следователи начинали с базы судимостей. Если человек совершил правонарушение, он окажется там. Такой подход заметно сокращал список.
Судебная археология заняла весь день. Старший сержант Бардан, который два часа просидел за компьютером, периодически выходя наружу с мобильником, подошел к Людивине и посмотрел на нее сквозь очки с безупречно чистыми линзами – он протирал их каждые четверть часа. Молодая женщина уже какое-то время работала стоя, сидеть она больше не могла: по ногам бежали мурашки, все тело ныло.