Грохот музыки вдруг смолк, и вошел Огрызок.
Ну вот, наконец-то. Все равно, как он это сделает, пусть только доведет дело до конца.
Краем глаза она заметила, что он чем-то озабочен. Потом он взял скотч, оторвал кусок и подошел к ней.
Сердце Хлои учащенно забилось. В дальнем уголке мозга раздался смех дочерей, она почувствовала запах мужа, как последний дар памяти той, кем она была когда-то. Как же она будет по ним скучать! Как же это жестоко – почувствовать их так явственно после всех этих дней и часов, когда она всеми силами пыталась стереть их, чтобы уйти… Хлоя не хотела их покидать. Нет. Это несправедливо. Ей нужно обнять их в последний раз, всех троих. Огрызок хотел заклеить ей рот скотчем, но Хлоя рефлекторно отвернулась. Инстинкт самосохранения. Только не так. Не так пошло, мерзко. Оказывается, то, как он это сделает, все-таки важно. Страха и боли она больше не выдержит. В душе она молила об одном: пусть все случится быстро.
Она не обняла в последний раз детей и мужа. Вот и все, о чем она могла сейчас думать.
Но быстро не случилось. Огрызок одним движением больно придавил ее затылок к столу и дважды заклеил рот. Дышать она могла. Он не убил ее. Еще не убил. Она покачала головой. Нет. Нет!
Что с ней происходит? Она была полна решимости покончить с этим кошмаром, а теперь не хочет умирать?
Семья была рядом. Они вернулись с кладбища ее воспоминаний, из ее личности, которая медленно распадалась, чтобы принять свою участь. И она не хотела, чтоб они исчезли. Категорически отказывалась. Умереть значило забыть их. Навсегда.
Огрызок взял один из больших шприцев. Хлоя знала, что это значит. Струя жидкости внутри, невыносимое давление, бесконечное жжение, голова кружится, тошнит. Потом, позже, ее обязательно вырвет.
Нет, не вырвет, потому что не будет никакого «потом».
И снова мысль о смерти заставила Хлою содрогнуться. Нет, на самом деле она не готова.
Но банка с отбеливателем осталась на полу, без крышки, которая в последний раз куда-то отлетела. Он взял пробирку с белой жидкостью и очень осторожно втянул содержимое в шприц. Что еще затеял этот подонок?
Хлое показалось, что она слышит вдалеке глухие удары. Когда Огрызок обернулся на стук, она поняла: это не сон. Он пожал плечами и вернулся к своему занятию. Положил шприц на полочку тележки и подкатил ее к столу, чего никогда раньше не делал. Хлоя давно приметила эту тележку, потому что на ней он оставлял ключи от наручников. Среди щипцов и скальпелей, которые ни разу не пустил в ход.
Огрызок взялся за ремень, прикасаясь к нему с абсурдной нежностью. Так бережно и мягко он никогда не вел себя с Хлоей. Он проверил, хорошо ли тот скользит, и одной рукой надавил ей на лоб. Она ничего не могла сделать, руки и лодыжки были скованы. Холодный ремешок затянулся на шее, суля вечный покой.
Довольно репетиций. Больше никаких сюрпризов. Сегодня состоится последний сеанс.
Сегодня и Огрызок был другим. Смотрел не так похотливо и отстраненно. Сегодня глаза его сверкали. Он был рядом с ней. Во всяком случае, что-то человеческое мелькнуло на поверхности. И все-таки его решимость и грубость не оставляли Хлое никакой надежды. Он не отступится.
Вот так для нее все и закончится. В этом отвратительном месте. Вдали от семьи. По лицу скатилась слеза.
Она уже давно не плакала. Вместе со слезой вытекло то, что осталось от ее жизни.
Он наклонился к тележке, чтобы взять шприц, и тут гордость полыхнула в Хлое. Та самая гордость, которая позволила ей продержаться так долго.
Бедром она толкнула его руку, застав Огрызка врасплох. Он ударился локтем о тележку, и та покачнулась вместе со всем содержимым. Хлоя увидела, как Огрызок расширил глаза и протянул руку, чтобы удержать тележку, не дать ей опрокинуться.
И на секунду показалось, что у него это получится.
59
Солнце уже клонилось к синей линии горизонта, и тени, которые двигались вокруг Людивины, становились плотнее.
Вдалеке на ветру скрипнула дверь сарая.
Модель автомобиля сомнений не вызывала. Людивина провела много времени, изучая «дакию-дастер», и теперь могла распознать ее всего по нескольким деталям.
Она инстинктивно потянулась к кобуре, но передумала. Присутствие машины не означало, что хозяин дома. Возможно, он просто оставил ее в гараже.
Но если он там, то не мог не услышать стук в дверь. Если он не отвечает, значит на то имеется веская причина…
Что, если Хлоя Меньян заперта внутри? Людивина достала было телефон, но что-то ее остановило. Ее одолели сомнения. Неуверенность в себе. Она и так торопилась чаще, чем нужно.
Но сейчас-то есть очевидные причины!
Да неужели? Она видит всего одну.
«Дакия-дастер» в гараже, вот и все.
Внезапно внутри с грохотом упало что-то металлическое. Не совсем в доме, скорее в гараже, где-то в глубине. Людивина замерла. Неужели он услышал стук в дверь?
Она подошла к крыльцу, готовая в любую секунду вытащить пистолет. Но не телефон, хотя могла бы вызвать подкрепление из местных, чтобы оцепить территорию. А если он все-таки здесь живет, вот-вот вернется с прогулки и наткнется на наших людей? Он скроется. Этот человек привык к подпольному существованию, вряд ли мы скоро его выследим заново. Скольких женщин он успеет убить за это время?
И только сейчас Людивина ее заметила.
Черный кружок между фасадом и навесом, направленный на вход и всю территорию. А значит, и на нее.
Глазок камеры, почти неразличимый.
Он знает, что я здесь. Он за мной наблюдает.
Доставать телефон было слишком поздно. Если Джонни Симановски увидит, что она набирает номер, он сразу поймет, что попался, и убьет Хлою, чтобы та ничего не могла рассказать. Или оставит ее заложницей – со всеми вытекающими, если учесть, что этому психопату нечего терять. Пока Людивина не предупредила коллег, он может надеяться все уладить. Он видел, как она замедлила шаг и обернулась. Он не идиот и наверняка догадается, что дело в «дакии-дастер».
Я должна создать у него иллюзию, что он сам разберется. Сыграть на его мании величия.
Но разве не та же мания заставляет ее саму считать, будто она может манипулировать им и победить? У Людивины не было выбора. Она оставила телефон в кармане, пистолет в кобуре и подошла к двери. Он не пригласит ее, придется войти самой.
Дверь была заперта.
Какой смысл притворяться?
Людивина отступила на несколько шагов и что было сил ударила ногой по замку. Старая дверь поддалась почти сразу.
Не доставай пистолет, рано, он запаникует. Пусть даст тебе войти и думает, что легко с тобой справится.
Есть ли внутри другие камеры? Вряд ли он хочет снимать себя, тем более то, чем занимается без свидетелей.
Людивина вошла в центральную комнату, твердо держась на ногах, готовая среагировать на малейшее движение, упасть на пол и выхватить оружие. Пристрелить его, если приблизится.
Никого. Только что-то шипит.
Фррш… Фррш… Людивина оглядела выцветшие стены без малейшего намека на декор. Даже в углах. Камер нет.
Она вытащила из кобуры «зиг-зауэр».
Фррш… Фррш…
Посмотрев туда, откуда исходит звук, она заметила проигрыватель, на котором крутилась виниловая пластинка. Фррш… Фррш…
Он где-то рядом.
Дом был обставлен очень просто, без затей и излишеств.
Он за гаражом. Там, где упал металлический предмет.
Людивина прошла через кухню, где пахло чистящим средством. Все сверкает, как в рекламе. Приоткрытая дверь вела в гараж без единой машины.
Если он знает, что она здесь, то поджидает где-то рядом. Ничто не указывало на то, что у него есть огнестрельное оружие, против жертв он никогда его не использовал. А вот у Антони оно было, значит семья способна его раздобыть. Она крепче сжала рукоятку своего полуавтомата. Ладони вспотели. Как тогда, в доме Альбера Докена. Вечность назад. Но сейчас не время вспоминать об этом, о своей неуверенности. Говорит ли это о ее сущности? Кто она, бесчувственный трудоголик или живая, уязвимая, не всегда уверенная в себе женщина?
Да соберись ты, блин! Помни про здесь и сейчас!
Она чуть приподняла дуло пистолета. Если он выскочит внезапно и она нажмет на курок, пуля попадет в бедро. Лучше, чем прямо в сердце, будет легче оправдываться перед судьей.
Она подошла к двери. В гараже было темно, все выглядело серым.
Не пора ли вызвать подкрепление?
И раскрыть себя? Чтобы он услышал, где я и что говорю?
Людивина попыталась вспомнить, кому звонила в последний раз… Кажется, Люси Торранс. Отлично. Не спуская глаз с гаража, она вытащила телефон из кармана джинсовой куртки, разблокировала его, убавила громкость до минимума и вызвала последний номер. Нужно смотреть прямо перед собой, а не на экран, так больше шансов выжить.
Связь была слабовата, лишь одна полоска, но ей хватит. Она убрала трубку в карман. Время идет. Каждая секунда дает ему возможность подготовиться. Вернуть себе преимущество. Нужно идти, пока не стало слишком поздно.
Носком ботинка она потянула дверь на себя, и та беззвучно открылась. Людивина затаила дыхание. Ну, вперед. Она спустилась на две ступеньки, крутанулась вправо, потом влево, чтобы проверить пространство.
По-прежнему никого.
Только инструменты развешаны по стенам над верстаками. На одном из них лежат выпотрошенные старые часы, колесики разбросаны среди крошечных отверток.
Где же этот псих? Именно отсюда донесся металлический звук.
Хотя нет, дальше, он был приглушеннее.
Других выходов нет.
А запах есть.
Отбеливатель. Воняет хлоркой!
Все вокруг было сухим и не выдавало следов недавней уборки, хотя запах был очень сильным.
И Людивина не могла не вспомнить отчеты о вскрытиях. О том, что он делает с жертвами.
Удвоив бдительность, она медленно двинулась дальше. И тут услышала их.