Это значит, что полярные с логической точки зрения мнения могут сочетаться в голове одних и тех же людей, не вызывая видимых напряжений и противоречий. Кросс-табулярное пересечение ответов респондентов на разные вопросы свидетельствует о том, что противоречия сглаживаются и растворяются в растущей склонности к эклектической и оппортунистической позиции (3-й балл ответов по 5-балльной шкале). В целом в сознании молодежи преобладает скорее популистская версия: «наличие сильного лидера», действующего в интересах «общего блага», «не противоречит демократии», и нужна «сильная партия, отстаивающая интересы простых людей» (здесь доля индифферентных и колеблющихся снижается до 20–29 %).
Российская молодежь сознает ограниченность своих возможностей (о чем свидетельствуют выбор большинством ответа «молодежь должна иметь больше возможностей заявить свой голос в политике» и признание «политикам не важно мнение молодежи»), что, собственно, и оборачивается общим нежеланием участвовать в политической деятельности. Преобладание выбора между демократией и диктатурой фиксируется на фоне очень большой доли равнодушных, колеблющихся и затруднившихся с ответом на эти диагностические вопросы (она доходит до 34–38 %).
Цели политики правительства
Отчуждение от политики (или преимущественно «зрительское» участие в политике в форме просмотра политических шоу и теленовостей) сочетается с высокими ожиданиями от правительства, которое должно обеспечивать основные блага общественной жизни, но без всякого контроля или давления на власти самого общества. Государственный патернализм (претензии к власти, надежды на власть в сочетании с общей пассивностью) парализует собственную активность молодежи и ответственность за положение дел в стране, регионе, городе или районе проживания. Поэтому политическое поведение большей части молодежи ограничивается требованиями «всего хорошего», не переходящими в действия. Представления, что именно власти, а не сами молодые люди должны больше заниматься проблемами общества, переводят такого рода дискуссии в план общих пожеланий и утопических рассуждений, поскольку никаких средств давления на власти или контроля за исполнением их обещаний и планов никто не предполагает и не видит в будущем таких возможностей и политических инструментов. Примечательно, что доли индифферентных или затрудняющихся с ответом в этом блоке вопросов анкеты, задаваемых в модальности долженствования – «правительство должно…», – оказываются очень незначительными.
Сведя эти пожелания в таблицу, мы получаем следующую иерархию желаемых направлений и целей политической деятельности (табл. 36): наиболее значимой задачей власти оказывается решение проблем благополучия и защиты частного существования человека – свободы от административного произвола, защиты от несправедливости и улучшения окружающей среды, повышения благосостояния, снижения безработицы и гарантий занятости, вообще – усиления заботы о молодежи. Косвенно этот «список ожидаемых благодеяний» означает проекцию зависимого от власти сознания молодежи, ждущей от правительства заботы и создания комфортных условий жизни. В этом же ряду лежат и требования усилить борьбу с коррупцией (инфантильное пожелание, чтобы коррумпированная власть реформировала саму себя). Характерно, что доля тех, кто считает, что правительство не должно заниматься этими вопросами, крайне незначительна – от 2 до 8 %.
Менее актуальными (или менее важными) представляются конкретные цели политической работы правительства: стимулирование частного предпринимательства, защита прав женщин, молодежи, а также скорее политико-идеологические задачи – культивирование государственного патриотизма («укрепление национального самосознания»), усиление военной мощи и стимулирование роста населения страны, повышение рождаемости, ограничение нелегальной миграции. Примечательно, что доля «индифферентных» при этом заметно уменьшается.
В целом среди молодежи доминируют представления о необходимости восстановления распределительно-директивной роли государства в экономике как условии достижения большей социальной справедливости. В этом плане следует признать силу инерции социалистических представлений, идущих от советского времени.
Суммируя ответы, мы получаем впечатляющее соотношение двух идеологических установок российской молодежи – противников и сторонников государственного регулирования экономики или подчинения экономики политическим целям:
Таблица 36
N = 2000
Значимость для молодежи представлений о патерналистском характере российского государства и своего рода согласие на собственную пассивность или слабое участие (неучастие) в политических процессах отражают признание символической роли государства в первую очередь как воплощения и гаранта международного авторитета России и влияния ее в мире. Озабоченность этим статусом Великой державы чрезвычайно велика у подавляющего большинства опрошенных. Это указывает на то, что такого рода представления имеют не просто доминирующее, а нормативное, принуждающее к своему признанию значение. Теневая, или оборотная, сторона подобных идеологических стереотипов заключается в том, что государство, присваивая себе такой статус и право быть единственным законным представителем коллективных ценностей и интересов, их защитником, требует, исходя из этого, полного подчинения себе подданных. Власть (в этой логике) лучше знает и понимает проблемы всего национального целого. Поэтому мнения молодых россиян, фиксируемые по этим темам в настоящем исследовании, отличаются очень высокой степенью консенсуса, установившегося после резкого изменения политической ситуации в результате аннексии Крыма и введения санкций против России за политику российского руководства в отношении Украины.
Таблица 37. Насколько вы лично интересуетесь…?
* Индекс интереса или ангажированности (ИА) строится как отношение суммы ответов «4» и «5» (высокая степень интереса) к сумме ответов «1» и «2» (полное отсутствие или невыраженность интереса) по 5-балльной шкале личной заинтересованности в политике, без затруднившихся с ответом.
Политика: ангажированность, взгляды, мнения, участие, представления
Результаты исследования подтвердили известный тезис об отсутствии выраженного интереса к политике у молодежи в целом. Больше половины респондентов (57 %) признались, что политика в целом им неинтересна; интерес к ней проявляют лишь 19 % опрошенных. О своем полном отчуждении и равнодушии к политическим проблемам в разных сферах общественной жизни заявляли от половины (внутренняя политика в России) до трех четвертей молодежи (политические процессы в США, в Украине, в ЕС; табл. 37).
Речь не столько о слабом понимании смысла политической деятельности и открытой политической конкуренции, функций партийной системы и прочего, всего того, что подразумевается под темой «как работает демократия», сколько о том, что повседневные проблемы и заботы молодых людей мало связаны с тем, что они называют «политикой». Молодые люди воспроизводят самые рутинные стереотипы и представления о политике, доставшиеся им от старших. В сравнении с отношением людей зрелого или пожилого возраста к власти и мотивацией участия в общественно-политической деятельности специфических отличий у молодых нет.
Многолетние исследования Левада-Центра показывают, что в России под «политикой» понимается главным образом проблематика господства – недифференцированного отношения населения (подданных) к вертикали массового административного управления. Руководство страны воспринимается и понимается как социальная сила, не контролируемая обществом (и в значительной степени не подлежащая такому контролю). Власть представляется безальтернативной и не подлежащей изменению, действующей лишь в соответствии со своими интересами удержания рычагов массового управления в своих руках и обогащения, а значит, не вызывающей к себе особого интереса и тем более не предполагающей ответственности за ее действия. Социологические исследования не позволяют говорить о том, что российское население (за исключением малочисленных групп, относящих себя к верхней страте среднего класса) понимает смысл конституционных различий между исполнительной, законодательной и судебной ветвями власти. Абсолютное большинство россиян считает, что парламент, исполнительная и судебная власть должны функционировать под общим контролем президента, который наделяет их легитимностью и полномочиями. Он, как верховный арбитр, вправе вмешиваться в сферы компетенции каждой из них.
Вместе с тем есть существенные различия в отношении к уровням власти. Россияне понимают, что авторитет представителей власти зависит не от «народа», от избирателей, а от статуса во властной иерархии, близости обладателей распорядительных полномочий к носителю высшего суверенитета – президенту или (на региональном уровне) к губернатору, в ведомстве – к министру и т. п. Объем их власти в таком понимании полномочий эквивалентен объему «свободы от необходимости соблюдать законы». Отсутствие возможности влияния на принятие важнейших решений руководством страны, региона или района, где живет опрашиваемый, оборачивается слабым интересом к происходящему и неучастием в общественной и политической жизни.
Поэтому этот тип отношения к политике (выбор средней позиции в большинстве случаев проявления какого-то «интереса» к политике) мы, вслед за Ю. Левадой, называем «зрительским поведением» (схожим с поведением телезрителей, следящих за футбольным матчем по телевизору, но не собирающихся когда-либо принимать реальное участие в игре на подобном поле). Единственное отличие состоит в том, что футбольные матчи вызывают гораздо большее эмоциональное переживание, чем политические процессы.
Различия в ответах разных групп опрошенных молодых людей незначительны и едва выходят за пределы допустимой статистической ошибки. Однако они устойчивы, то есть воспроизводятся в ответах на разные содержательные и тематические вопросы, а потому их следует принимать во внимание. Интерес женщин к политическим событиям (все равно какого рода и уровня – внутренней, внешней политики, политики других стран) слабее, чем у мужчин; среди самых молодых респондентов и респондентов с высшим образованием он выше, чем у старших возрастных групп. Возможно, это связано с разными фазами возрастной социализации: у когорты 18–20 лет впервые в жизни возникают проблемы личного выбора (профессии, места учебы, службы в армии у мужчин) и кажущиеся в этот момент отвлеченными и далекими от повседневности вопросы политики отходят на второй план, в то время как старшеклассники, вступающие в фазу общественно-политической социализации, впервые начинают интересоваться общими проблемами социальности, морали, коллективной жизни. Вторая волна интереса пробуждается в 21–24 года, когда период самостоятельного жизненного выбора (прежде всего профессии и социального положения) завершен. После 25 лет интерес несколько спадает, поскольку людей, особенно девушек, начинают занимать вопросы семьи, рождения детей, карьеры. «Телевизионный интерес» к политике характерен прежде всего для провинции (молодежи малых и средних городов), где социальный контроль и, соответственно, общий конформизм проявляются в гораздо более жестких формах, чем в крупных городах и тем более в Москве, а независимые от администрации общественно-политические движения и организации отсутствуют.