Но принципиальные основания коллективного самоуважения, национальной гордости (стандарты социетальной интеграции) остаются неизменными и в высшей степени значимыми. Это позволяет говорить о том, что прежние структуры сознания воспроизводятся в процессах межпоколенческой передачи. Первые восемь позиций в списке того, чем гордятся наши респонденты (табл. 59), остаются практически неизменными на протяжении 20 лет. Значимость других образцов позитивной идентичности слабеет со временем, но эти изменения происходят внутри постсоветских поколений, а не между поколениями.
Главные символические предметы национальной гордости – Победа в войне 1941–1945 годов, память о достижениях СССР в космосе, авторитет русской литературы XIX – начала XX века, былая слава советской науки, мифологические моральные качества русского человека («простота» и «терпение»). Именно они составляют в глазах россиян культурный каркас представлений о Великой державе. Все они (кроме Победы 1945 года) за 30 лет заметно потеряли в ценностной значимости, в особенности авторитет российской науки (с 51 до 27 %) и литературы (соответственно с 48 до 29 %). Снизилась и вера в особые качества «человека советского» (с 44 до 17 %). Но других символических представлений не появилось. Поэтому эти образцы остаются для молодежи, как и для старших, важнейшими основаниями для коллективной интеграции и межпоколенческого воспроизводства национальной идентичности. Уходят досоветские и советские идеологические мифы (уникальность и преимущества советской индустриализации; идеологическая миссия советской страны; Россия как щит Европы в борьбе с татаро-монголами; особая роль русской интеллигенции; подвиги православных святых и т. п.), но их замещают другие символические предметы – «возвращение Крыма» как знак возрождения Великой России, путинская «стабилизация» и другие, менее важные события (табл. 60). Они блокируют потенциал модернизационных ценностей и ориентиров, могущих быть условиями для его самоуважения.
«Чувство гордости за Россию» скрывает (или компенсирует) глубокую фрустрацию и комплекс национальной неполноценности, связанный с сознанием неудачи «догоняющей модернизации» и равенства с «развитыми» («нормальными», в жаргоне молодежи) странами, к которым общественное мнение относит в первую очередь европейские государства и США. Оно подпитывается дискредитацией реформ 90-х годов, которые должны были обеспечить России демократический транзит от тоталитаризма к современным демократиям. По силе переживаний эти неудачи вполне сопоставимы с ценностной значимостью позитивных образцов. Они образуют оборотную сторону единого комплекса травматического сознания – утверждения превосходства, с одной стороны, и униженности, с другой (табл. 61). Хотя после прихода Путина к власти и начала потребительского бума 2003–2008 годов удельный вес ответов, которые свидетельствуют о глубокой фрустрации массового сознания, снизился в 1,5 раза (таких, как «великий народ, а живем в вечной бедности», с 79 до 48 %, «грубость нравов», «общее неуважение людей друг к другу» – с 52 до 33–34 %, «разрушение СССР» – с 48 до 30 %, «отставание России от Запада» – с 31–32 до 22 %) и т. п., эти убеждения не исчезли, они по-прежнему занимают центральное место в коллективном подсознании россиян (табл. 61) и реакция молодежи мало чем отличается от мнений взрослых. Единственное серьезное отличие – заметно меньшие переживания по поводу конца СССР.
Таблица 60. Что из перечисленного в истории нашей страны вызывает у вас чувство гордости?
Двойственность массового сознания, сочетающая как резидуумы советских идеологических шаблонов, так и мечтательные пожелания демократии «по западному образцу», указывает на отсутствие сил, способных переосмыслить прошлое и, исходя из этого, выработать проспективную политику.
До правления Путина российское общественное мнение было склонно считать брежневский период самым спокойным и благополучным временем России в XX веке, состоянием внутреннего мира, умеренного достатка (или, точнее, отсутствия полной нищеты или настоящей бедности). Это придавало населению оптимизм и надежды на то, что такое состояние будет продолжаться «всегда», что жизнь постепенно будет улучшаться. Подчеркнем, что это обстоятельство вопроизводится в виде варианта ответа «умеренный, пусть и небольшой, но достаток» в описанных выше установках нынешней молодежи. Мнения молодых людей, зафиксированные в опросе 2020 г., содержат не столько объяснения конца этой эпохи, сколько простую констатацию ее завершения.
Травма утраты в 1990-х годах Россией статуса «сверхдержавы» определяла состояние коллективной идентичности россиян в целом, которое передалось и молодому поколению. В конце ельцинского правления, когда уже было ясно, что власть перейдет от Ельцина к кому-то другому, возвращение этого статуса было среди важнейших приоритетов политики будущего президента (вторая позиция в списке ожиданий от нового президента России после «найти выход из экономического кризиса»). Это требование выдвигали 50–60 % опрошенных. С приходом к власти Путина и в особенности после присоединения Крыма ситуация изменилась. В опросе 2020 г. 61 % молодых респондентов утверждают, что «Россия сегодня является великой державой» (34 % отрицают справедливость таких заявлений). Этот показатель у молодежи ниже, чем у населения в целом (71 % в декабре 2019 года), что можно объяснить большей критичностью молодых людей. Но даже делая поправку на это обстоятельство, приходится признавать, что 80 % опрошенных молодых людей заявляют, что Россия должна сохранить за собой роль великой державы (против настроены 17 % и 3 % затруднились с ответом). Символический статус России как одной из двух (ну, может быть, нескольких) великих держав в мире, со всеми атрибутами насилия или готовности к насилию в отношении других стран (большой армией, ядерным оружием, геополитическими интересами, претензиями на способность решать мировые проблемы и проч.), играет центральную роль в коллективном сознании и самопонимании россиян, в том числе и у новой генерации.
Таблица 61. А чего вы стыдитесь, что вызывает у вас чувство стыда и огорчения, когда вы обращаетесь к российской истории XX столетия? (ранжировано по молодежному опросу)
Таблица 62. Какая политическая система, по вашему мнению, подходит России лучше всего? (в % ко всем опрошенным)
N = 1600, общероссийский опрос 2017 г., март, все население
Таблица 63. Как вы считаете, брежневские времена были периодом благополучного развития страны или периодом застоя, который в конце концов привел к краху СССР?
Таблица 64. Является ли Россия в настоящее время великой державой?
N = 1600 (для 2011–2015 гг. N = 800)
Таблица 65. С каким из суждений в этой паре вы бы скорее могли согласиться?
Определенная, и немалая, часть респондентов понимает все издержки такого статуса и негативные последствия для слабой экономики России и для потребительского благополучия самих граждан, однако имперские приоритеты оказываются более важными, чем ценности частного благополучия, по крайней мере на словах.
Сама по себе дробность интерпретаций, приводимых в табл. 64, указывает на то, что проблема краха советской системы не осмыслена и не понята массовым сознанием даже нового поколения. Более трезво оценивают эти события и понимают их логику (то есть выбирают причины второго типа) более образованные группы молодежи, жители Москвы, респонденты, обладающие уже накопленными социальными ресурсами – более высоким социальным положением (менеджеры, предприниматели, специалисты), доходами, широкими и менее зависимыми от государственной пропаганды информационными источниками. Но не они определяют ценностный и идеологический вектор коллективного сознания, который по-прежнему задан упорным отстаиванием своих консервативных взглядов менее образованными, бедными и периферийными группами молодежи (а точнее, давлением представлений населения в целом).
Причины коллапса советской системы сводятся у молодых людей к трем типам объяснения, повторяющим самые распространенные в обществе версии:
1) субъективные, случайные, в социально-историческом плане – иррациональные (поскольку они носят «личный» характер) мотивы действий Горбачева и Ельцина, демократов-реформаторов (в сумме – более половины всех подобных объяснений);
2) объективные причины – советская система исчерпала свои ресурсы, экономика страны не выдержала тяжести расходов на военную промышленность и гонки вооружений, в которую втянулся СССР в борьбе за статус супердержавы (в сумме это чуть больше трети всех мнений молодых людей);
и факультативные факторы —
3) заговор Запада, политика сокращения вооружений, сепаратизм руководителей союзных республик, поражения в Афганской и Чеченской войнах и т. п.
Российское общество оказалось не в состоянии осмыслить причины распада СССР («величайшей геополитической катастрофы XX века», как назвал его В. Путин) и признать их не потому, что не может, а потому, что не хочет; их осмысление означало бы полный крах коллективной идентичности русских. В общественном мнении сталкиваются два фактора: сопротивление признанию объективного характера крушения советского тоталитаризма и одновременно размывание великодержавных амбиций России, представление о несостоятельности или, мягче, ограниченности подобных претензий. Речь идет о глубоком убеждении, что подобный статус у развитых мировых стран (Европы, США) предполагает высокие стандарты жизненного уровня, благосостояние населения, которыми Россия не обладает. Особенно болезненно это сознание утраты своего положения в мире переживалось в конце 1990-х годов, но с приходом Путина и политикой «возрождения России» к россиянам вернулось это возвышающее представление, пусть и не сразу, но только с усилением самоизоляции от внешнего мира и критики России ведущими странами мира.
Таблица 66. Как вы считаете, Россия в конце 1980-х – начале 1990-х утратила роль супердержавы, которую играл в мире Советский Союз? Как вы думаете, почему это произошло?