На этом «демократическом» этапе новая Россия и Украина были союзниками и шли в общем фарватере. Снова процитирую президента № 1 Кравчука: «Меня нередко спрашивают, почему Ельцин (человек, известный своими проимперскими взглядами) все же сыграл столь значительную роль в развале советской империи. Я не вижу здесь противоречий. Во-первых, все мы понимали, что Союз непременно погибнет. Говорить можно было только о сроках и последствиях. Процесс развала шел уже давно, а конец мог оказаться, без преувеличения, жутким. Естественно, каждый руководитель мечтал, чтобы возглавляемая им республика вышла из этого геополитического переплета с минимальными потерями. И Ельцин не был исключением».
Гибель СССР не была предопределена. В Союзе имелись силы и фигуры вроде последнего премьер-министра Николая Рыжкова. Однако местные правящие элиты считали, что Союз им не нужен, поэтому он был обречен. В этом смысле прав Кравчук, а не прав только КГБ СССР, который, по идее, должен пресекать госизмену на всех уровнях. Но после роспуска Союза структуры данного ведомства во всех новорожденных государствах сразу уничтожили.
Рождение новых государств мгновенно породило национальные амбиции новых лидеров. А возникновение новых центров политической власти не могло не войти в конфликт со старым центром единой власти.
В РСФСР хоть и произошел свой переворот, а Москва из союзной столицы превратилась в национальную, тем не менее в бывших союзных республиках она по-прежнему воспринималась как центр власти. Страх того, что союзная власть может вернуться, висел дамокловым мечом над всеми новыми элитами новых государств. К тому же бывшая партхозноменклатура не могла не понимать, что с точки зрения законов СССР и Кравчуку, и Ельцину полагалась смертная казнь либо пожизненное заключение. Госизмена в России всегда была одним из самых тяжких преступлений.
Поэтому национальная государственность началась с запрета компартии и формирования антисоветской украинской идентичности, на которую могло опереться новое государство.
Антисоветчик всегда русофоб, как учит нас Дмитрий «Гоблин» Пучков. Это очень быстро проявилось, но почему-то этого долго не хотели замечать в Москве. Также, как мудро подметил украинский политик Александр Мороз, лидер той самой «группы 239», от которой многое зависело, «у того, кто не жалеет о развале Союза, нет сердца. У того, кто сегодня хочет восстановить Союз, — нет головы». Переводя с метафорического языка на язык политической реальности: те, кто разрушал Союз, действовали рационально и власть не отдадут.
Глава 2. РОЖДЕНИЕ ГОСУДАРСТВА
В поисках нового государства
Итак, 2 декабря 1991 года вопрос о создания нового государства был решен. Безальтернативное голосование на референдуме, где не говорилось о разрушении СССР, вряд ли могло иметь другой результат. К тому же прямой вопрос о выходе из Советского Союза или о его роспуске не звучал. Гражданам предлагалось поддержать Акт о незалежности, 24 августа 1991 года принятый Радой № 1. Этот Акт, в свою очередь, пафосно заявлял об исторической угрозе, которая нависла в связи с переворотом ГКЧП, и о тысячелетних традициях госстроительства на Украине, провозглашая самоуправление под брендом «незалежность».
Юристы до сих пор спорят о легитимности проведения референдума и существовании самого Акта о незалежности. Дело в том, что весной 1991 года состоялся еще один референдум, на котором вопрос был сформулирован четко и касался сохранения СССР. Тогда более 70 % граждан выступили за сохранение Союза, несмотря на то что специально для республиканского референдума Рада № 1 добавила еще один вопрос — о том, что Украина должна вступить в какой-то несуществующий Советский Союз Суверенных Государств (СССГ) на основании декларации о суверенитете. За это проголосовали 80 % граждан.
Зачем понадобилась путаница, станет ясно позднее: новая власть в лице Рады № 1 и ее председателя Кравчука с помощью всенародного голосования легитимизировала сомнительные с точки зрения госбезопасности Союза документы: одно дело — декларация, принятая 450 начальниками, и совсем другое — голосование общества на референдуме. А общество, напомню, хоть и было политизировано, но с манипуляциями и политическими технологиями еще не сталкивалось. Поэтому 80 % граждан проголосовали за завиральную сущность, придуманную Кравчуком, — некий СССГ, тем самым легитимизировав декларацию о государственном суверенитете. На языке Уголовного кодекса это подлог и злоупотребление служебным положением, а после референдума — исторический документ. Таковы правила политической игры, что вовремя не наказанный преступник может стать хозяином положения.
Аналогичным образом, с помощью подлога, Кравчук протащил себя в качестве президента № 1, проведя президентские выборы в один день с референдумом. Тогда же была опробована одна из рабочих политических технологий украинской политики — испугать национализмом, чтобы советские граждане сплотились вокруг начальства, каким бы оно ни было. Кравчук выиграл в первом туре и со стороны казался безальтернативным кандидатом. Однако, если копнуть глубже, все намного интереснее.
Несмотря на победу в первом туре, у Кравчука были хоть и выгодные, но соперники, а не статисты. Второе место занял Вячеслав Черновол — основатель и лидер партии «Рух» («Движение»), которая заняла правонационалистическую позицию, но без откровенной бандеровщины. Черновол хоть и набрал чуть более 20 % голосов, но в трех областях — Львовской, Ивано-Франковской и Тернопольской — победил Кравчук.
При этом Черновол не был единственным националистом. Третьим пришел Левко Лукьяненко, который шел под черно-красными флагами ОУН и получил почти 4 % голосов. Но и это не все. Также выдвигался кандидат Игорь Юхновский «от профессорского состава», как сказали бы сейчас либералы. Он получил меньше 2 % голосов, однако на его кампании ярко проявил себя Леонид Кучма — доверенное лицо, депутат Рады № 1 из Днепропетровска. Юхновский вел команду, похожую на ту, которую в России вели во власть Егор Гайдар и Анатолий Чубайс.
Таким образом, победа Кравчука на самом деле была пирровой победой. Президентский пост можно получить с помощью подлога, но такую власть всегда будут ставить под сомнение.
Тем не менее, чтобы достичь своих целей, Кравчук легитимизировал разные версии украинского национализма в политике. Дальше мы увидим, как власть была вынуждена опираться на эти силы, в результате чего они усиливались.
Сложилась шизофреническая ситуация: общество было массово советским и откровенно не понимало, что происходит. Президентские выборы воспринимались как присяга, и она была принесена. Но внутри власти бурлили очень сложные процессы. В частности, имелась серьезная проблема — должности «президент» в Конституции УССР просто не было. Кравчуку удалось провести через Раду № 1 закон, вводящий президентский пост с очень размытыми полномочиями. Новшество объявлялось временной мерой до момента принятия новой Конституции, а это произошло только через четыре года и вылилось в отдельный политический кризис.
Первый кризис двоевластия. Поиск модели государства. 1991–1994 годы
Итак, с февраля 1992 года на Украине установилась странная форма двоевластия в исполнительной вертикали. Кравчук создал Администрацию Президента, которая начала частично дублировать функции правительства. Одновременно он пытался создать систему власти в регионах, введя сомнительный институт «спецпредставителя президента». Например, в Днепропетровской области им стал некто Павел Лазаренко — эту фамилию надо запомнить, потому что в дальнейшем он сыграет важную роль в крахе государства.
Рада № 1 понимала, что ее вчерашний председатель не собирается делиться властью, и перешла в атаку. В центре противоречий оказался пост премьер-министра и состав кабинета министров. Рада № 1 потребовала от президента № 1 права влиять на кадровую политику в исполнительной власти. Пока нет новой Конституции, это можно делать лишь договорным путем. Компромиссным решением стало предоставление Раде права голосовать за премьер-министра и предлагать свои кандидатуры.
Главой правительства с советских времен оставался Витольд Фокин, которого Рада № 1 в ходе выяснений отношений с президентом № 1 отправила в отставку. Встал вопрос о власти в лице кабинета министров. Требовалась компромиссная фигура, роль которой сыграл достаточно серый депутат Кучма, принадлежавший одновременно к влиятельному днепропетровскому клану и к прослойке «красных директоров». Почему он стал премьером, станет понятно, когда разбор дойдет до украинской приватизации и создания олигархического сословия. С момента избрания Кучмы премьер-министром двоевластие усилилось. Рада № 1 дала ему право вводить декреты правительства, действующие на уровне законов. Изюминка была в том, что на эти декреты не мог повлиять президент № 1. Так полномочия Кравчука, которые он только-только настроил, вышли из-под контроля. Он попытался подчинить себе ряд ключевых министерств напрямую, но нарвался на сопротивление и премьер-министра, и Рады № 1.
Рассматривая исполнительную власть, мы в лучшем случае упоминаем фамилию премьер-министра, не учитывая весь кадровый состав. На Украине, принимая во внимание влияние кланов в Раде, просто невозможно не учесть интересы «донецких» и «днепропетровских».
Для голосования по вопросам бюджета и принятия такого ключевого закона, как закон о приватизации, всегда нужны коалиции. Нельзя не учитывать интересы двух регионов, где живут 15 % граждан и сосредоточено 60 % промышленного производства всей республики. Поэтому Кучма стал премьер-министром в первую очередь как «днепропетровский», а первым вице-премьером у него был представитель «донецких» — Ефим Звягильский — колоритная фигура (потом он скрывался в Израиле). Еще одним вице-премьером стал представитель шахтерского лобби из Луганска — Юлий Иоффе, которого тоже можно отнести к «донецкому» клану.