Новое государство возникло из преступления и было построено на психологии преступника, когда управленческим методом является страх. «Статья поменялась. Раньше была власть воров, а теперь — убийц» — так разъяснил мне смысл Евромайдана один искушенный в уголовных делах знакомый.
С моей точки зрения, государство Украина в его лучшем виде было больше похоже на УССР, чем то, которое возникло после Евромайдана. Почему же мы считаем новой Украиной образование, появившееся после 1991 года, хотя тогда не было ни потерь территорий, ни бегства президента? Надо либо считать все происходящее непрерывной историей государства от УССР до сегодняшнего дня, выделяя его разные формы, либо признать, что УССР, Украина и Украина после 2014 года — три разные сущности.
Историю пишет победитель, так что имя этим сущностям будет дано по результатам СВО. Сейчас я предлагаю именовать государство, образовавшееся на месте Украины после 2014 года, постУкраиной. Такой подход позволит сохранить объективность, потому что на территории бывшей Украины проросло четыре разных государственности. Государственность в ДНР была совсем не похожа на крымскую и тем более на львовскую и киевскую. Государственность в ЛНР, кстати, тоже сильно отличалась от ДНР, но понять это можно было, только пожив внутри непризнанных республик хотя бы полгода. Политические туристы эту разницу вряд ли бы заметили.
Как ни называй государство(-а) на месте бывшей УССР, начиная с февраля 2014 года развиваются их модели, не похожие одна на другую, хотя и с общим украинским корнем. Зарождение берет начало в Евромайдане. Вернее, оно возникает как негативная реакция на него. В 2012 году, всего за два года до госпереворота, города Украины принимали матчи Евро-2012, и тысячи молодых людей поднимали желто-голубые флаги, не видя в этом ничего зазорного, в том же Донецке. Как получилось, что маргинальная сепаратистская идея Донецкой Республики стала доминирующей и смогла учредить новое государство вопреки воле всесильного клана Ахметова? Какова политическая роль 2 мая 2014 года в Одессе в формировании нового государства? Кто воспитал и вооружил националистов и как происходила нацификация вооруженных сил?
Ответить на эти вопросы можно, только разобравшись в историях четырех разных государств. Все они стали зависимыми в крайней степени. Крым и Севастополь Россия прямо забрала себе, а вокруг ДНР и ЛНР разыгралась тухлая дипломатическая игра на уровне Минских соглашений. По факту же непризнанные республики попали под протекторат России. ПостУкраина попала в особую зависимость, где правящие элиты связаны общим преступлением гражданской войны, а их легитимность гарантирована только извне.
Новое государство постУкраина изначально находилось под внешним управлением. А оно эффективно лишь при условии, что управляющий располагает инструментами управления. Захват власти Западом на постУкраине невозможно понять без того, как США, Британия и ЕС десятилетиями растили свои сети влияния внутри Украины, а затем превратили их в институты власти на постУкраине.
Понимание краха государства будет неполным без понимания системы внешнего управления государством, политическими элитами и финансовой системой. Поэтому обозначу темы, которые будут разобраны в следующем, третьем томе «Украинской трагедии».
Захват государства и внешнее управление
Украинское государство все годы существования ориентировало свою интеграцию и соответствующие реформы институтов и законодательства на Запад. Поэтому внешнее управление насаждалось при содействии местной политической элиты и «хозяев экономики». Государство переходило под контроль от кризиса к кризису. Сначала Запад контролировал только подсчет голосов на выборах через комитет избирателей Украины, а через десять лет посол США уже утверждал членов кабмина постУкраины.
Города Украины были связаны сотнями муниципальных программ о сотрудничестве с городами стран Евросоюза. Тысячи студентов из Харькова, Донецка, Одессы и Запорожья приглашали на стажировку в Польшу, и они возвращались оттуда уже другими людьми.
Одновременно Запад не стеснялся давить на самом высоком уровне, обвиняя президента Кучму в поставках оружия Саддаму Хуссейну. Майдан-2004 и победу Ющенко легитимизировал исключительно Запад. Его влияние на Украину всегда было многовекторным, с распределением ролей: Польша выступала в качестве государства-примера, Германия практиковала обучение и переподготовку муниципальных чиновников, Румыния работала с приграничными регионами Черновицкой области, в Лондоне контактировали с высшей элитой, которая, естественно, обзавелась там особняками и квартирами.
Одновременно шло слияние украинского капитала с иностранными корпорациями. Местная олигархия стремилась не только размещать свои акции на Лондонской бирже, но и открывала рынок для финансовых спекулянтов всех мастей. Отсутствие крупных государственных банков привело к тому, что к середине 2010-х годов западный капитал выкупил основные местные банки, кроме «Привата», который сложно назвать украинским.
После Евромайдана удалось совершить идеологический переворот в новом государстве — курс на Запад стал аксиомой, а на союз с Россией — преступлением. Установление идеологической диктатуры под знаменами евроинтеграции — отдельное явление, требующее подробного разбора. Очень многие соотечественники до сих пор находятся во власти подобных заблуждений.
Переход под внешнее управление не сводится к сложной спецоперации спецслужб и заговору олигархии. Госпереворотам предшествует многолетний путь по формированию желания перейти под внешнее управление. Технологии Когнитивной войны занимаются формированием спроса, когда спрос политический является высшей формой потребностей.
Одновременно происходит процесс соблазнения политических элит и «хозяев экономики», которые все больше отдаляются от общества и начинают чувствовать себя частью глобальной элиты. Формируется странная извращенная идеология элиты как «не лохов», разъедающая общество и государство изнутри.
Подробный разбор перехода Украины под внешнее управление необходим России для того, чтобы взглянуть на эти процессы как в зеркало. Большинство технологий влияния применялись в СНГ безотносительно государственных границ. Сейчас территория постУкраины используется для применения технологий против России, таких как пресловутые телефонные центры мошенников, выдающих себя за банковских служащих.
Внешнее управление и технологии влияния Запада направлены на демонтаж государственных институтов и создание собственных сетевых инструментов. Государство — вертикально интегрированная система систем, которые вступают в горизонтальные отношения уже сами по себе. Технологии влияния предполагают создание системы воздействия на государство с помощью неформального влияния через консультантов, советников, общественное мнение, корпорации, международные фонды и т. д.
Захват государства на Украине рассматривался как полигон и разминка перед главной исторической задачей — демонтажем государства в России. Таким образом, в следующей книге внешнее управление и технологии влияния будут рассмотрены с точки зрения их прорастания в самые важные государственные сферы: образование, СМИ, законодательство и государственное правление.
Роль России в украинском государстве
Фактор России в создании и функционировании нового государства на Украине являлся если не ключевым, то решающим. Все годы существования незалежного государства боролись два идеологических вектора — на конфронтацию с Москвой и на союз с ней. Практически на всех парламентских и президентских выборах фактор отношения избираемого политика к России был маркером его положения в политической системе координат.
Состояние государства в России являлось ориентиром для украинских начальников. Большая часть либеральных реформ 1990-х годов сначала проводилась в России и только некоторое время спустя внедрялась на Украине. А переписывание российских, французских и немецких законов на украинский лад стало обычной практикой.
Вплоть до первого госпереворота в 2004 году государство на Украине участвовало в тех же процессах добровольной глобализации, что и государство российское. Конечно, был разный уровень суверенности и глубины глобализации, но они оба двигались в одном направлении. На определенном этапе наблюдалась даже соревновательность в том, кто быстрее наладит отношения с Вашингтоном, Лондоном и Брюсселем. Бывало, Россия опережала, особенно в период «развитого ельцинизма» и «семибанкирщины».
Поскольку и российское, и украинское новые государства были советскими по происхождению, долгие годы сохранялись хозяйственные, научные, культурные и социальные связи между их регионами. Харьков и Белгород до середины 2000-х жили в условиях большой агломерации и фактического отсутствия границ, которые с каждым годом становились менее формальными. Двадцать лет в условиях незалежности ходил поезд Черновцы — Санкт-Петербург, соединяя Карпаты и румынскую границу с Балтикой. В Донецкой и Ростовской областях работали десятки региональных КПП, через которые местные жители пересекали границу по три раза в день, туда-обратно. Есть несколько сел между Украиной и Россией, где граница прошла прямо по улицам, разделив дворы пограничной зоной. В Одессе вплоть до Евромайдана-2014 на Дерибасовской и Екатерининской улицах в июле-августе роскошных машин с московскими номерами было больше, чем местных и киевских. Для москвичей поездка в Киев на выходные ничем не отличалась от поездки в Нижний Новгород или Питер. Граница между государствами присутствовала, но она была неприметна, особенно на уровне общества. Государства могли вести «газовые войны», но это не сказывалось на количестве авиарейсов Москва — Одесса, которое с каждым годом увеличивалось — к 2013 году летали восемь раз в день туда-обратно. Даже на Западенщине — во Львове и в Карпатах — во множестве присутствовали автотуристы из любых регионов России, а некоторые курорты, такие как Трускавец и Сходница с уникальной целебной водой для легочных больных, десятилетиями принимали туристов из Средней Азии