Мэнчи выкрысился на него, но он только расхохотался.
– Где он хвост потерял?
Мэнчи прыгнул, все зубы наружу, но мистер Прентисс-младший оказался быстрее и уделал его сапогом прямо в морду. Пес взвизгнул и улетел в кусты.
– Што-то тебя все друзья бросают, Тодд. – Он неторопливо подошел ко мне. – Это урок такой, понимаешь? Собаки есть собаки, а все женщины оказываются суками.
– Захлопни пасть, – процедил я сквозь стиснутые зубы.
Его Шум окатил меня притворным сочувствием и ликованием.
– Бедный-бедный Тодди. Все это время шел с бабой и так и не догадался, для чего их используют.
– Не смей о ней говорить! – выплюнул я, все еще лежа на брюхе со спутанными ногами.
Зато, как оказалось, способный согнуть колени.
Шум его сделался еще гаже и громче, но физиономия осталась пустой, как у кошмара из худшего сна.
– С ними же как, Тодд. – Он сел на корточки, поближе. – Тех, которые шлюхи, оставляешь; тех, которые нет, стреляешь.
Он даже еще ближе наклонился: я видел жалкие волосенки у него над губой, даже от дождя не потемневшие. Всего на два года меня старше. Всего на два года больше.
Змея? думал конь.
Я медленно, незаметно опустил руки…
Хорошенько уперся в грязь…
– Я сначала тебя свяжу, – сообщил он доверительным шепотом. – А потом пойду найду нашу малышку-леди и покажу тебе, из каковских она.
Вот примерно тогда я прыгнул.
Оттолкнулся руками, разогнул ноги, полетел лбом прямо ему в рожу. Мой череп с хрустом встретился с его носом, он опрокинулся назад, а я – на него. Сначала один кулак в морду, пока он лежал растерянный, потом другой и коленом в мужское место промеж ног.
Он скрючился што твой жук взвыл глухо и яростно я скатился с него обратно к ножу выцепил его из лужи перерезал веревку вскочил пинком отправил ружье подальше и заметался перед лошадью вопя «Змея! Змея!», и размахивая руками, што мгновенно сработало, и коняга, чуть не запутавшись в ногах, унеслась назад по дороге в дождь, визжа и без всадника.
Не успел я оглянуться, как БАМ! – мне в переносицу угодил кулак я правда не успел он заорал: «Ты, кусок де…» но я размахнулся рукой с ножом и он отпрыгнул и еще раз размахнулся широко крýгом вода заливала глаза сразу и от боли и дождь еще этот а он пятился и озирался в поисках ствола и хромал чуть-чуть но тут увидел его в грязи и развернулся корпусом от меня штобы подобрать а я недолго думая кинулся на него всем собой повалил и он двинул мне локтем в… но я с него не упал и мой Шум орал благим матом и его тоже.
В общем я не знаю как но я перевернул его на спину и конец ножа был у него точно под подбородком. Борьба как-то вся разом прекратилась.
– Зачем ты за нами гнался?! – завопил я ему в морду. – Што тебе от нас надо?
Эта его жалкая полуусая ухмылка. Я еще раз всадил ему коленку в прежнее место.
Он снова взвыл плюнул в меня но у меня был нож и нож слегка порезал ему шкуру.
– Отец тебя хочет, – выдавил он наконец.
– Зачем? Зачем мы ему нужны?
– Мы? – Он даже глаза вытаращил. – Какие такие мы? Ему ты нужен, Тодд, ты один.
– Што? – я не поверил своим ушам. – Зачем?
Но он не ответил. Он смотрел в мой Шум. Он искал.
– Эй! – я вытянул его по щеке тылом руки. – Эй! Я тебя спрашиваю!
Он только ухмыльнулся. Поверить, еть, не могу, но он правда ухмылялся!
– Знаешь, что мой отец всегда говорит, Тодд Хьюитт? Нож – всегда только продолжение руки. Он может только то, что может держащий его человек.
– Заткнись.
– Драться ты умеешь, что есть, то есть. – Он все еще ухмылялся и чуть-чуть тек кровью под подбородком. – Но ты не убийца.
– Я сказал, заткнись! – взревел я, зная, што он уже увидел у меня в Шуме: те же самые слова я слышал от Аарона.
– Да? А что ты сделаешь? Убьешь меня?
– ДА! – заорал я. – УБЬЮ!
Он облизнул дождь с губ и расхохотался. Я его прижал к земле, ножом тыкал в шею, а он ржал!
– ПРЕКРАТИ! – закричал я и замахнулся ножом.
А он хохотал, а потом посмотрел на меня и говорит…
говорит…
вот прямо это и говорит…
– Хочешь услышать, как Бен с Киллианом молили о пощаде перед тем, как я всадил обоим по пуле промеж глаз?
Шум у меня побагровел. Я вцепился в нож, штобы наконец ударить. Да, я его сейчас убью. Убью его. Сейчас. Да. И… и… и…
И на самой верхушке замаха… вот прямо в ту секунду, когда я повел нож вниз… Когда вся власть была у меня, и твори свою волю, и… Я заколебался… Опять. Заколебался… На одну малюсенькую секунду…
Накажи меня бог.
Прокляни меня на веки вечные совсем…
Разумеется, в эту самую секунду он брыкнул ногами, сбросил меня, въехал локтем в горло. Я перегнулся пополам, кашляя и задыхаясь, и чувствовал только, как он вырвал у меня нож.
Легко, как конфетку у ребенка.
– А теперь, Тодд, – сообщил он, стоя надо мной. – Я тебе покажу, как нож продолжает руку.
24Смерть никчемного труса
Я это заслужил. Я все сделал неправильно. Заслужил. Если б ко мне вернулся нож, я бы себя им прирезал. Хотя я и для этого слишком большой трус.
– А над тобой пришлось потрудиться, Тодд Хьюитт, – признал мистер Прентисс-младший, изучая клинок.
Я стоял на коленях прямо в грязи, держась за горло, все еще пытаясь продышаться.
– Ты выиграл этот бой, а потом взял и все продолбал. – Он провел пальцем по лезвию. – Ну и дурень же ты.
– Просто заканчивай, – пробормотал я в грязь.
– Чего-чего? – ухмылка вернулась к нему на рожу, Шум так и сиял.
– ПРОСТО ЗАКАНЧИВАЙ! – проорал я ему.
– О нет, я не собираюсь тебя убивать. – Он тепло сверкнул глазами. – Мой па этому не обрадуется.
Он подошел поближе и сунул нож кончиком мне в ноздрю, так што мне пришлось отодвинуться… и еще отодвинуться…
– Много чего можно сделать ножом, – поделился он, – даже не убивая человека.
Я уже даже оглядываться перестал – какие уж там пути отхода.
Я смотрел ему в глаза – светлые, бодрые, победительные, и Шум его такой же, и в этом Шуме – он в Фарбранче, и он у нас на ферме, и я на коленях перед ним.
А в моем – ничего, кроме бездонной ямы стыда за собственную глупость, никчемность, и ненависть, ненависть, ненависть…
Прости, Бен.
Прости, прости меня…
– Но, кстати сказать, ты же у нас не человек, не мужчина, – раздумчиво сказал он и добавил, понизив голос: – И уже никогда им не станешь.
Он повернул нож лезвием к моей щеке.
Я закрыл глаза.
Прилив тишины накрыл меня сзади. Я в ужасе распахнул их обратно.
– А чтоооо у нас здеееесь? – мистер Прентисс-младший глядел назад поверх моей головы.
Спиной я был повернут к лесу, што супротив реки. Тишина стоявшей там Виолы ощущалась так же отчетливо, как если бы я смотрел на нее во все глаза.
– Беги! – заорал я, не оглядываясь. – Убирайся отсюда!
Это предложение она оставила без внимания.
– Назад, – сказала она. – Я тебя предупреждаю.
– Ты предупреждаешь меня? – восхитился он, показывая на себя ножом.
Дальше он чуть-чуть подскочил, потому как ему што-то брякнулось об грудь и там прилипло. Какой-то пучок проводков с пластмассовой луковицей на конце. Мистер Прентисс-младший сунул под нее конец ножа и попытался отковырять, но она хорошо пристала. Он с ухмылкой поглядел на Виолу.
– Што бы это ни было, сестренка, – глумливо сообщил он, – оно не сработало.
И ШШШШШБАНГГГГ!
Полыхнуло светом, меня схватили за воротник и дернули назад, чуть не придушив. Я опрокинулся навзничь, а мистера Прентисса-младшего скрутило судорогой, с проводов посыпались искры, и маленькие молнии и воткнулись прямо в него. Нож выбило из руки, он полетел в сторону. Дым и пар повалили из рукавов, ворота, штанин. Виола все еще тащила меня за шиворот прочь с дороги, а он, постояв еще немного, рухнул мордой вниз, в грязь, прямо на ружье.
Меня отпустили, и мы оба кучей осели на обочину. Я снова схватился за горло и полежал немного, пытаясь отдышаться. Иллюминация кончилась, оставив мистера Прентисса-младшего подергиваться в грязи.
– Я боялась… – сообщила Виола между двумя глотками воздуха, – вся эта вода кругом… – глоток. – Што я могу и нас с тобой задеть… – глоток, – но еще немного, и он бы перерезал…
Я молча встал – Шум сведен в точку, глаза на ноже. И пошел к нему.
Поднял оружие и встал, нависая над телом.
– Он мертв? – на Виолу я не смотрел.
– Не должен бы. Это просто разряд от… Тодд, нет!!!
Это я замахнулся ножом.
– Дай мне хоть один повод этого не делать.
Глаза на цели, нож высоко.
– Ты не убийца, Тодд!
Я крутанулся волчком, Шум взревел, как дикий зверь.
– НЕ СМЕЙ ТАК ГОВОРИТЬ! Не смей НИКОГДА ЭТОГО ГОВОРИТЬ!
– Тодд! – она умоляюще протянула ко мне руки.
– Это я нас втравил во все это! Они не тебя ищут! А МЕНЯ! – Я повернулся обратно, к телу. – И если я могу убить хоть одного из них, мы, возможно…
– Тодд, нет. – Она шагнула ко мне. – Послушай меня!
Я воззрился на нее. Шум мой был так безобразен, а лицо так искривлено, што она чуть не отшатнулась, но потом все-таки сделала еще один шаг.
– Послушай, пожалуйста, мне надо тебе кое-что сказать.
А дальше из нее хлынули слова – гораздо больше слов, чем когда-либо раньше.
– Когда ты нашел меня, там, на болоте, я убегала от того человека, от Аарона, я от него уже четыре дня бегала, и ты был всего только второй человек, которого я встретила на этой планете, и ты был с вот этим самым ножом, и я, естественно, решила, что ты такой же, как он.
Она все еще тянула ко мне руки, словно я был давно сбежавший конь, которого надо успокоить.
– Но еще до того, как я разобралась с Шумом, и с Прентисстауном, и вообще с твоей историей, я поняла про тебя одну вещь, Тодд. Люди такое видят. Ты никого не обидишь. Ты не такой.
– Ты меня, между прочим, палкой в морду двинула, – вставил я.