Ты ж не обмани меня, ты ж да не оставь…
Я вздохнул. Ну, хотя бы ясно, што делать дальше.
– Ничего не поделаешь, – сказал я Мэнчи. – Надо идти навстречу армии.
– Тодд? – проныл он.
– Ничего не поделаешь, – повторил я и выбросил из головы все.
Кроме идти. Идти.
Так, но сначала мне нужна была новая рубашка.
Я повернулся спиной к спаклу и одновременно лицом к рюкзаку. Хитро, но получилось.
Нож все еще торчал в покрышке и в книге под ней. Я не хотел до него дотрагиваться и смотреть што там с книгой тоже не хотел но нож все-таки надо было вынуть так што я прижал рюкзак ногой и хорошенько потянул. Понадобилось несколько попыток, но нож я в конце концов выдернул и поскорее бросил на землю.
Нож лежал на мокром мху. Весь в крови. В спачьей в основном, но моя ярче – вон она, на конце. Значит ли это, што спачья кровь попала в мою, когда Аарон меня пырнул? И какие еще вирусы можно подцепить непосредственно от спакла?
Но на эти раздумья времени у меня не было.
Я открыл рюкзак и вытащил книгу.
Дырка в форме лезвия насквозь и на другую сторону. Нож был такой острый, а Аарон – такой сильный, што книга, в общем-то, даже не пострадала. Ну, щелка через все страницы, моя кровь и кровь спакла немного по краям, но прочесть все равно можно.
Я все еще мог ее прочитать.
Если вообще заслуживаю этого.
Эту мысль я тоже задвинул подальше и вытянул взамен чистую рубашку. Закашлялся по дороге, и даже со всеми пластырями это было так больно, што мне пришлось замереть и подождать. Легкие как водой налили доверху, словно у меня была полна грудная клетка камней из реки, но я кое-как натянул рубашку, выбрал из рюкзака все, што еще могло пригодиться: одежду, мой собственный медипак, и што там еще пережило встречу с мистером Прентиссом-младшим и дождь. И все это вместе с книгой моей ма я переложил в Виолину сумку, потому как рюкзак на себе таскать я теперь еще долго не смогу.
Ну и осталось еще то вопрошание. Куда идем-то?
Тащимся по дороге обратно навстречу армии, вот куда. Иду навстречу армии и каким-то непонятным образом спасаю Виолу, даже если для этого придется променять себя на нее.
Все это придется сделать. Выбора другого нет.
Спакл так и маячил где-то с краю, но я не стал на него смотреть и просто взял нож.
– Пошли, Мэнчи.
Я как можно осторожнее закинул сумку на плечо.
Не обмани. Не оставь.
Пора.
– Мы ее найдем, – сказал я собаке.
Я встал спиной к лагерю и потопал в сторону дороги. Нужно выйти на нее и идти навстречу армии как можно быстрее. Я заранее услышу Шум их приближения, сойду с дороги, а там подумаем, как спасти Виолу. Сообразим по обстоятельствам.
Хотя для этого, возможно, понадобится выйти на них в открытую.
Я уже полез в кусты, когда сзади раздалось:
– Тодд?
Я обернулся, стараясь не увидеть лагерь.
– Пошли, мальчик.
– Тодд!
– Я сказал, шагай. Быстро!
– Тодд, туда! – гавкнул он и завилял своим полухвостом.
– Што ты сказал?
Он уставил нос совсем в другую сторону, не в ту, куда я уже было устремился.
– Туда.
Поскреб лапой пластырь на морде, содрал его и прищурился на меня пострадавшим глазом.
– Што значит туда? – я чуть за грудь не схватился, так там вдруг стало… как-то.
Он кивнул головой и сделал шаг в сторону прочь от дороги и даже ровно противоположную армии.
– Виола, – бухнул он, повертелся на месте и снова наставил нос туда.
– Ты чуешь след? – мне стало тесно дышать.
Он гавкнул нешто определенно утвердительное.
– Ты чуешь Виолу?
– Туда, Тодд!
– Не на дорогу? – уточнил я. – Не назад, к армии?
– Тодд! – Он услышал поднимающуюся у меня в Шуме волну и сам взволновался.
– Уверен? Ты должен быть уверен, Мэнчи. Совершенно уверен!
– Туда! – И он сорвался с места, через кусты и на ту тропу, што бежала параллельно реке, прочь от армии.
Бежал к Убежищу.
Совершенно непонятно почему, но кому какое дело? И в следующую секунду я уже бежал за ним, насколько позволяли раны. Бежал, а он скакал впереди, и я думал про себя: Хороший пес чертов хороший пес!
27Вперед
– Сюда, Тодд! – Мэнчи поскакал вокруг очередного утеса.
После спачьего лагеря местность с каждым шагом делалась все более пересеченной. Лес уже пару часов как вспух холмами, и мы бежали то вверх, то вниз, то опять вверх, и местами это уже был не бег, а хорошо если ходьба, да и то небыстрая. Взобравшись на вершину следующего, я окинул взглядом целый волнистый пейзаж, укрытый лесом, – некоторые холмы настолько крутые, што проще обойти, чем перейти. Река с дорогой змеями петляли между них справа от меня и довольно далеко, временами вовсе пропадая из виду.
Даже со всеми пластырями, из сил выбивавшимися, штобы меня починить, каждый шаг стрелял мне в спину и в голову, так што то и дело приходилось останавливаться, а то и опорожнять и без того совершенно пустой желудок.
Но мы все равно продвигались вперед.
Быстрее, думал я про себя, двигай быстрее, Тодд Хьюитт.
Они все равно уже получили фору в полдня, а может, даже и полтора, и я понятия не имел, куда они движутся или што Аарон намерен там делать, так што мы просто шли.
– Ты уверен? – все время допрашивал я Мэнчи.
– Туда! – неизменно гавкал он в ответ.
А вот што точно не имело никакого смысла, так это то, што идти приходилось в ту же сторону, куда мы с Виолой и так собирались: вдоль по реке, подальше от дороги, на восток, к Убежищу. Ума не приложу, с какой стати Аарону туда понадобилось. Почему прочь от армии? Но именно туда вели их следы, и туда мы по ним шли.
Мы шли всю середину дня, вверх по холмам, вниз по холмам, но так и так вперед, через лес, который из широколиственного равнинного постепенно обратился в более игольчатый, высокий и стрелообразный. Деревья здесь даже пахли по-другому – остро, едко, так што я ощущал вкус воздуха на языке. Мы с Мэнчи перепрыгивали через ручьи и речушки, питавшие большую реку; я иногда останавливался наполнить фляги, но потом мы продолжали путь.
Я пытался не думать. Совсем. Держать концентрашию на цели, на Виоле, на том, штобы ее найти. Не вспоминать, как она выглядела, когда я убил спакла. Как она боялась меня, как пятилась, словно я мог причинить ей какой-то вред. И как испугалась, когда Аарон схватил ее, а от меня не было никакой пользы.
И про Шум спакла я тоже старался не вспоминать и какой в нем был страх и какое удивление што его убивают вот так ни за што ни про што за то што он просто рыбак и как хруст прошел вверх по моей руке когда нож воткнулся в тело и какая темная красная кровь у него была когда текла на меня и это непонимание растерянность хлестали из его Шума в мой когда он умирал умирал умирал уми…
Нет, я не думал об этом.
Мы шли вперед, шли вперед.
День миновал, свечерело, лес и холмы, видимо, решили не кончаться. К тому же возникла новая проблема.
– Еда, Тодд?
– Еды никакой не осталось, – проворчал я, оскальзываясь на грязи по дороге с холма. – Для себя у меня тоже ничего нет.
– Еда?
Даже не знаю, сколько времени прошло с тех пор, как я в последний раз ел, и спал заодно тоже, если на то пошло, потому как обморок за сон не считается.
И сколько дней мне еще быть мальчиком, я уже тоже запутался, хотя могу точно сказать, што мужество никогда еще не ощущалось таким далеким.
– Белка! – заорал внезапно Мэнчи и припустил вокруг ствола очередного игольчатого дерева, ломясь через разросшиеся внизу папоротники.
Никакой белки я даже заметить не успел, но сверху слышалось Пес – вертун а снизу «Белка!» и сверху Вертун… Вертун… Вертун… а потом все разом заткнулось.
Мэнчи выпрыгнул из папоротников с висящей из пасти белкой, куда крупнее и коричневее, чем наши, с болота. Он гордо плюхнул ее на землю передо мной – костистый кровавый комок, – и я как-то моментально перестал быть голодным.
– Еда!
– Хорошо, мальчик. – Я смотрел куда угодно, только не на добычу. – Можешь съесть ее сам.
Я потел сильно больше нормального, и пока Мэнчи приканчивал ужин, выпил несколько больших глотков воды. Мелкий гнус клубился вокруг почти невидимым облаком, так што приходилось все время отмахиваться.
Я снова закашлялся, игнорируя боль в спине и боль в голове, а когда Мэнчи наелся и был готов двигаться дальше, я встал, покачался чутка, но двинулся.
Иди, Тодд Хьюитт. Просто продолжай идти.
Спать я не рискнул. Аарон наверняка не спит, и я не буду. Вперед, вперед… Наверху проходили облака, вставали луны, проглядывали звезды – я не замечал. Скатившись к подножию очередного холма, я буквально тараном прошел через стадо… вроде бы оленей, только с какими-то совершенно другими рогами, не как в Прентисстауне, да и все равно они кинулись от нас с разбрехавшимся Мэнчи прочь, через чащу, не успел я еще толком понять, што они вокруг.
Дальше сквозь полночь за полночь (двадцать четыре дня осталось? или двадцать три?)… За весь день мы ни разу не слышали ни Шума, ни новых поселений, да и видно ничего не было, даже когда между деревьями в отдалении мелькала река или дорога. Но вот на вершине нового лесистого холма (луны висели ровнехонько над головой) я наконец различил человеческий Шум – ясный как день.
Мы припали к земле, хоть стояла ночь.
Я обвел взглядом горизонт. Луны висели высоко. На двух отдельных прогалинах на холмах впереди стояли две длинные хижины. Из одной слышался путаный Шум спящих мужчин. Джулия и верхом на лошади и скажи ему што нет и вверх по реке прошлым утром и еще всякое бессмысленное, потому што спящий Шум – он самый странный. Из второй хижины шло молчание, мучительное молчание женщин, я его даже отсюда чувствовал. Мужчины – в одной хижине, женщины – в другой. Наверняка это такое решение, штобы все могли нормально поспать, но прикосновен