Виола легонько вскрикнула и так резко вскочила, што чуть не опрокинула меня, но поймала, и мы удержались друг за друга. Я даже в лодку ткнуть пальцем успел.
– Туда! – Я попытался, как мог, восстановить дыхание…
И мы побежали.
Через лагерь…
К лодке, к реке…
Мэнчи несся впереди и перемахнул через борт одним прыжком…
Виола споткнулась…
Еще пять… четыре…
Три шага до цели…
И из лесу позади вырвался Аарон; Шум его был подобен грому, так што мне даже оглядываться не пришлось.
– ТОДД ХЬЮИТТ!!!
Виола уже была у лодки и падала внутрь…
Два шага…
Один…
Я у лодки и толкаю изо всех сил посудину к воде.
– ТОДД ХЬЮИТТ!!!
Он все ближе…
Лодка не двигается с места…
– Я ПОКАРАЮ ГРЕШНИКОВ!
Еще ближе…
Лодка не движется…
Его Шум врезается в меня, как тумак…
И лодка трогается…
Шаг, еще, и вот мои ноги уже в воде, и лодка движется…
И я падаю…
И у меня нет больше сил в нее забраться…
И я валюсь в воду, а лодка плывет прочь…
И Виола хватает меня за рубашку и так дергает вверх, што голова и плечи переваливаются через борт…
– ВРЕШЬ! НЕ ВЫЙДЕТ! – ревет Аарон…
И Виола кричит и тащит, и вот все што выше пояса уже в лодке…
Аарон в воде…
И хватает меня за ноги…
– Нет! – Виола вцепляется крепче, тащит со всех сил…
И я вишу в воздухе…
А лодка останавливается…
У Виолы все лицо искажено от натуги…
Но этот канат перетянуть может только Аарон…
А дальше я слышу: «ТОДД!» – таким гневным голосом, што думаю, это крок лезет из воды… но это Мэнчи, мой Мэнчи…
Это пес мой пес мой пес и он уже летит мимо Виолы в прыжке и его ноги коротко ударяют мне в спину и тут же расстаются с ней когда все остальное тело с рыком воем и «ТОДД!» врезается в Аарона который вопит от ярости…
…и отпускает мои ноги.
Виола отпрянула, но меня не отпустила, так што я кучей рухнул в лодку прямо на нее.
Лодку этим еще оттолкнуло от берега, вывело на воду, начало относить.
Голову жутко кружило, но я все равно развернулся – пришлось остаться на четвереньках, а не то я бы мешком упал на дно – вывесился насколько мог наружу, заорал:
– Мэнчи, назад!
Аарона опрокинуло на прибрежный песок и стреножило ноги робой. Мэнчи рвался к лицу, сплошь когти, зубы, рык и рев. Аарон попытался его с себя стряхнуть, но пес сумел запустить зубы ему в нос с обеих сторон и характерным песьим движением резко мотнул головой.
Нос он ему тем самым просто оторвал – от лица, начисто. Аарон взревел, кровь брызнула веером во все стороны.
– Мэнчи! – вопил я. – Скорее, Мэнчи!
– Мэнчи! – вторила мне Виола. – Давай, мальчик!
И он оторвался на секунду от Аарона, посмотреть на тех, кто его звал…
И Аарон воспользовался шансом.
– Нет!
Он сграбастал Мэнчи за шкирку, оторвал от земли, буквально взмахнул им в воздухе.
– Мэнчи!
Я слышал плеск и смутно сознавал, што это Виола схватила весло и пытается не дать нам уплыть дальше, в реку, и мир весь пульсировал и мерцал, а…
а мой пес был в руках у Аарона.
– БЫСТРО НАЗАД! – проревел Аарон, держа пса на вытянутой руке.
Тот был слишком тяжел, штобы таскать его за шкирку, и визжал от боли, но никак не мог извернуть шею и вцепиться Аарону в руку.
– Пусти его!
Аарон опустил голову…
Кровь хлынула из дыры на месте бывшего носа, и, хотя прореха в щеке зажила, зубы все равно было еще видно, и вот весь этот кошмар повторился, почти спокойно на этот раз, булькая сквозь кровь и ужас:
– Иди ко мне, Тодд Хьюитт.
– Тодд? – пискнул Мэнчи.
Виола яростно гребла, штобы не дать нам унестись по стремнине, но она была слаба от того, чем он там ее опоил, и нас относило все дальше… все дальше…
– Нет, – я слышал, как она бормочет. – Нет. Нет.
– Отпусти его! – завопил я из последних сил.
– Девчонка или собака, Тодд, – воззвал Аарон, совершенно спокойно, только это было еще страшнее прежних криков. – Тебе выбирать.
Я схватил нож, выставил его перед собой, но голова у меня так кружилась, што я потерял равновесие, упал и приложился зубами о скамейку.
– Тодд? – Виола все еще гребла против течения, и лодку медленно вело и вращало.
Я сел с полным ртом крови, и мир так закачался, што почти уложил меня обратно.
– Я убью тебя, – выдавил я, но вышло так тихо, што с тем же успехом можно было разговаривать с самим собой.
– Последний шанс, Тодд. – Голос Аарона звучал уже не так спокойно.
– Тодд? – взвизгнул Мэнчи. – Тодд?
И никакого…
– Я убью тебя. – Но получился только шепот.
И никто…
И выбора на самом деле нет…
И лодку уже выносило на середину…
И я посмотрел на Виолу, а она все гребла, и слезы капали у нее с подбородка…
И она посмотрела на меня…
Но выбора все-таки не было…
– Нет, – произнесла она и задохнулась. – Ох, нет, Тодд…
И я протянул руку и положил ей на локоть, штобы она перестала грести.
Ааронов Шум взметнулся валом багрового и черного.
Течение взяло нас и понесло.
– Прости! – крикнул я; каждое слово из меня будто выпиливало зубьями, а грудь стиснуло так, што воздуху в ней уже не осталось. – Прости меня, Мэнчи!
– Тодд? – гавкнул он, растерянный, перепуганный, глядя, как я бросаю его одного. – Тодд?
– Мэнчи! – заорал я, раздирая себе легкие в клочья.
Аарон занес другую, свободную руку над моей собакой.
– МЭНЧИ!!!
– Тодд?
Вторая рука к первой, резкий поворот, ТРЕСК, крик, оборванный взвизг, и сердце у меня разорвалось пополам на веки вечные.
И больно слишком больно слишком больно слишком больно руки у меня на висках и я вжимаюсь назад рот открывается и из него несется бессловесный нескончаемый вой и в нем вся тьма какая только во мне есть.
И я падаю в эту тьму
и больше ничего не знаю
и река несет нас прочь прочь прочь…
Часть VI
32Вниз по реке
Журчит вода.
Птицы щебечут.
Где безопасно? поют они. Где безопасно?
А на фоне всего этого – музыка. Клянусь, музыка, штоб мне с места не сойти.
Слои музыки, флейта, странная такая, знакомая…
Свет из тьмы, целые простыни света, белого, желтого…
И тепло.
И што-то мягкое по коже.
И тишина рядом, толкающая, присутствующая сильно, весомо, как всегда. Я открыл глаза.
Я в кровати, под одеялом, в небольшой прямоугольной комнате с белыми стенами. Cолнце льется внутрь через, по меньшей мере, два распахнутых окна. Снаружи течет река, и птицы порхают в деревьях (и музыка… это правда музыка?), и на целую минуту я не просто не знаю, где я, – и даже, кто я, не знаю, и што со мной случилось, и почему у меня болит…
Я увидел свернувшуюся в кресле рядом с кроватью Виолу: рот открыт, дышит, ладони зажала между коленями.
Я весь до сих пор слишком хмельной и мутный, штобы пошевелить ртом и произнести ее имя, но Шум, наверное, сам все сказал и достаточно громко, потому што ресницы ее взлетели, взгляд поймал мой, и она пулей вылетела из кресла и обвила меня руками и расплющила мне нос об свою ключицу.
– Исусе, Тодд! – Она так меня прижала, што даже больно.
Я положил руку к ней на спину, вдохнул ее запах.
Цветы.
– Я уж думала, ты никогда не вернешься, – сказала она и еще меня придавила. – Я думала, ты умер.
– А я разве нет? – прокаркал я, пытаясь вспомнить хоть што-нибудь.
– Ты болел. – Виола села у меня на кровати. – Очень круто болел. Доктор Сноу был не уверен, что ты вообще проснешься, а когда доктор допускает такое…
– Што еще за доктор Сноу? – Я попробовал оглядеться. – Мы вообще где? В Убежище? И што это там за музыка?
– Это поселение, называется Карбонел Даунс, – сказала она. – Мы приплыли сюда в лодке и…
Она умолкла, потому што увидела, какими глазами я смотрю в изножье кровати… Туда, где должен быть Мэнчи, но его нет. Потому што я вспомнил.
В груди схлопнулось, горло завязалось узлом. Он залаял у меня в Шуме.
– Тодд? – говорил он, недоумевая, почему я бросаю его одного. – Тодд? – с вот таким знаком вопроса… спрашивал мой пес, теперь уже навечно интересуясь, куда это я собрался без него.
– Его больше нет, – сказал я… наверное, себе самому.
Виола вроде бы хотела што-то сказать, но, когда я поднял на нее взгляд, глаза ее были светящиеся и мокрые, и она просто кивнула, и это было очень правильно, именно этого я и хотел.
Мэнчи всё.
И я не знал, што по этому поводу можно сказать.
– Уж не Шум ли я отсюда слышу? – осведомился громкий голос, которому предшествовал собственный Шум.
Это в ногах кровати открылась дверь.
Вошел мужчина, очень большой мужчина, высокий, широкий, в очках, от которых у него выпучивались глаза, c зачесанными поперек волосами и кривоватой улыбкой, и Шум от него накатывал такой полный облегчения и радости, што я едва сдержался, чтобы не отползти к окну позади.
– Доктор Сноу, – сказала Виола и слезла, освобождая ему место.
– Рад наконец-то с тобой познакомиться, Тодд, – заявил он, улыбаясь во всю физиономию, садясь и вытаскивая какую-то штуку из нагрудного кармана.
У штуки было два конца, их он засунул себе в уши, а еще один, третий, положил мне на грудь, даже не спросясь.
– Сделаешь мне глубокий вдох?
Никакого вдоха я ему не сделал, только молчал и смотрел во все глаза.
– Я проверяю, чисто ли у тебя в легких, – объяснил он, а я только сейчас понял, за што у меня ухо зацепилось: акцент у него самый близкий к Виолиному во всем Новом свете.
– Не совсем такой же, но близкий, да, – заметил он.
– Это он тебя вылечил, – сказала Виола.
Я на это ничего не ответил, но вдохнуть вдохнул. Глубоко.
– Отлично, – доктор Сноу переложил мойный конец штуки на другое место. – Еще-ка разок.