ром на слабо потому што когда это мир поддавался на слабо?
Пожалуйста, пусть Убежище будет там.
Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.
Дорога наконец-то пошла вверх, взлетая над рекой, уже с откровенной яростью бившейся об каменистые пороги. Между нами и ней уже кончились все деревья, просто склон справа забирал вверх, круче и круче, и долина смыкалась, и вот уже нет ничего, кроме реки и обрыва впереди.
– Почти дошли, – воскликнула впереди Виола на бегу; волосы прыгали по шее, солнце прохватывало ее насквозь.
И…
И на самом краю обрыва дорогу вынесло на кромку и резко повернуло вправо и вниз. Вот там-то мы и остановились.
Водопад был огромен. В полмили шириной? Да запросто. Вода в бешенстве белой пены рушилась с утеса на сотни футов отвесно вниз, орошая завесой брызг все и вся, насквозь промочив нас в одно мгновенье, разбросав повсюду радуги, зажженные светом молодого солнца.
– Тодд. – Виола сказала это настолько тихо, што я едва ее расслышал.
Но мне и не нужно было.
И я так знал, о чем она.
А за водопадом открывалась долина, широкая, как само небо, принимая в себя реку, которая снова начиналась внизу. Водопад еще некоторое время несся вперед, белый от гнева, но вскоре разливался, успокаивался и снова становился рекой.
Которая втекала в Убежище.
Убежище.
Наверняка же оно.
Город раскинулся внизу, словно накрытый к пиршеству стол.
– Вот и оно, – сказала Виола.
И я почувствовал, как ее пальцы вплелись в мои.
Водопад слева, брызги и радуги в небе, солнце восходит впереди, внизу – долина. И Убежище. Сидит, ждет.
Мили три до него. Может, четыре, по долине. Но да, оно там.
Шлепать-трепать, оно там.
Я посмотрел кругом. Дорога резко выворачивалась прямо у нас из-под ног, шла вниз, врезалась в склон долины справа и бежала зигзагом круто вниз, все петлями, петлями, прямо как молния, пока не встречалась снова с рекой уже на дне.
И вместе с ней – дальше, в Убежище.
– Я хочу его увидеть. – Виола выпустила мою руку и схватилась за бинок.
Она смотрела, вытирала водяную пыль с линз и смотрела снова.
– Оно прекрасно, – только это она и сказала, и вытерла линзы, и снова стала смотреть.
Где-то через минуту, ни слова не говоря, отдала бинок мне, и так я впервые увидел Убежище.
Водяная взвесь в воздухе была так густа, што вытирай не вытирай, а деталей типа людей там и всего такого все равно не разглядишь, но зато там были здания – разные, всевозможные, в основном вокруг чего-то вроде большой церкви в самом центре, но и другие тоже, большие такие, и настоящие дороги, шедшие из середины под деревьями еще ко всяким зданиям.
Да там их чуть ли не пятьдесят, зданий этих!
Может, даже сто.
Ничего подобного я за всю свою жизнь не видел.
– Должна сказать, – заметила тут Виола, – оно несколько меньше, чем я думала.
Прокричала на самом деле сквозь рев и грохот вот этого всего.
Но я ее все равно не услышал.
Биноком я проследил дорогу назад, от города к нам, и увидел… наверняка заставу с укрепленной оградой, расходящейся от нее в обе стороны.
– Они готовятся, – сказал я. – Готовятся драться.
– Думаешь, она достаточно большая? – Виола встревоженно поглядела на меня. – Думаешь, мы будем в безопасности?
– Смотря по тому, насколько правдивы слухи про армию.
Я инстинктивно оглянулся назад, словно армия уже была там, стояла и ждала, когда мы соблаговолим наконец двинуться вперед. Посмотрел на вершину ближайшего к нам холма. Неплохой обзор оттуда.
– Нужно убедиться.
Мы немного пробежали по дороге в обратном направлении, поискали, где бы удобнее влезть, нашли и полезли. Ноги у меня так и порхали по камням, а в Шуме было чище, чем за много последних дней. Я грустил по Бену, грустил по Киллиану, по Мэнчи, грустил из-за всего, што случилось со мной и Виолой.
Но Бен был прав.
Даже под самым большим водопадом есть надежда.
И возможно, это даже не так больно, в конце-то концов.
Начались деревья. Холм над рекой был изрядно крут, и нам пришлось раздвигать лозы и цепляться за камни, штобы влезть достаточно высоко и увидеть оттуда дорогу, насколько хватит обзора.
Бинок все еще был у меня. Я посмотрел вдоль реки, вдоль дороги, над деревьями. Вытер линзы от мороси – да, даже здесь.
– Видишь кого-нибудь? – поинтересовалась Виола.
Река вдалеке сходилась в точку. Дальше, дальше, дальше…
– Нет, – сказал я. – Не вижу.
Я посмотрел еще и еще. И тогда…
На самом дальнем повороте дороги в самой дальней от нас части долины, в самой глубокой тени, отбрасываемой утренним солнцем, были они.
Темная масса маршировала вперед – настолько далеко, што смотрелась отсюда темной водой, втекавшей в сухое речное русло. Никаких деталей на таком расстоянии, ни людей не видно, ни лошадей толком… только ясно, што это они.
Какая-то масса, течет себе и течет по дороге.
– Насколько она большая? – спокойно спросила Виола. – Насколько выросла?
– Не знаю, – ответил я. – Три сотни? Четыре? Не знаю. Мы слишком далеко, штобы…
Я заткнулся.
– Слишком далеко, штобы точно сказать, – я попытался выдавить улыбку. – Много-много миль.
– Мы их побьем. – Виола тоже устроила на лице улыбку. – Мы бежали, они за нами гнались, а теперь мы их побьем.
– Мы пойдем в Убежище и предупредим ихнего главного, – затараторил я, и Шум взвился от волнения. – У них есть линии обороны, и подход реально узкий, и до того, как армия подойдет, у нас есть еще целый день, а может быть, даже и вечер, и я уверен, тысячи человек там не наберется.
Клянусь, не наберется.
(Но.)
Виола улыбалась самой усталой, самой счастливой улыбкой, какую я только в жизни видел. Она снова взяла меня за руку.
– Мы их побьем.
Но страх уже поднял голову, и мой Шум слегка посерел.
– Ну, мы пока еще не там и не можем знать, в состоянии ли Убежище…
– Не-не-не, – она твердо покачала головой. – Мы их побьем. Слушай меня и радуйся, Тодд Хьюитт. Мы все это время пытались перегнать армию, и знаешь что? Мы с тобой ее таки перегнали!
Она глядела на меня, улыбалась, ждала, што я отвечу.
Шум бурлил счастьем, теплом, усталостью и облегчением, и еще немного беспокойством, но я все равно думал, што она, возможно, права, может, мы победили, и, может, мне стоило бы ее обнять, если бы это не было немного дико, и вообще где-то в глубине я был с ней на самом деле согласен.
– Мы их побьем, – сказал я.
И тогда она уже сама обхватила меня руками и крепко-крепко сжала, словно мы могли упасть, и мы стояли там, на мокром холме, и дышали.
Цветами от нее пахло уже немного меньше, но это ничего.
Водопад рушился вниз из-под нас, и Убежище блестело сквозь зажженную солнцем водяную дымку, а само солнце улыбалось реке над водопадом и превращало ее в ослепительную металлическую змею.
И я отпустил Шум и дал ему вспузыриться искрами счастья, а взгляд побежал по реке, вверх, вверх…
Нет.
У меня каждый мускул в теле прошило, как молнией.
– Что?! – Виола отпрянула, повернулась туда, куда смотрел я, вгляделась. – Что?!!
А потом она увидела.
– Нет, – сказала тихо. – Этого просто не может быть.
По реке шла лодка.
Достаточно близко к нам, штобы разглядеть без бинока.
Разглядеть ружье и робу. Шрамы и праведный гнев. На нас, свирепо загребая воду, словно сам Судный день, нисходил…
…Аарон.
40Жертвоприношение
– Он нас видел? – Голос у Виолы был очень натянутый.
Я еще раз наставил на него бинок. Аарон восстал прямо передо мной, огромный и жуткий. Отодвинул картинку: он на нас не смотрел, просто греб, как машина, выводя постепенно лодку к берегу и к дороге.
Физиономия у него была рваная и совершенно кошмарная, комковатая, кровавая, с дырой в щеке, с новой дырой там, где когда-то был нос, и, несмотря на все это, – свирепая, хищная, алчная, без тени милосердия. Такой не остановится. Никогда, ни перед чем – не остановится.
Война делает из мужчин чудовищ, прозвучал где-то голос Бена.
На нас надвигалось как раз вот такое чудовище.
– Не думаю, што он нас видел, – сказал я. – Пока еще нет.
– Мы можем его обогнать?
– У него ружье, – возразил я. – А дорогу отсюда видно аж до Убежища.
– Тогда не по дороге. Через заросли.
– Между нами и дорогой деревьев слишком мало. Придется очень быстро.
– Я могу очень быстро.
И мы ринулись вниз по склону, оскальзываясь на листве и мокрых лозах, хватаясь за камни, взглядывая сквозь редкую листву на гребущего Аарона. Такую редкую, што и он может нас прекрасно увидеть, если посмотрит в нужном направлении.
– Скорее! – прохрипела Виола.
Вниз…
И вниз…
Скатились на дорогу…
Вляпались с чавканьем в грязь на обочине…
С дороги мы опять потеряли его из виду, там, на реке…
Но всего на секунду…
Потому как вон он…
Течение быстро несло его к нам…
Мы были на полном виду…
И он глядел прямо на нас…
Рев водопада достаточно громок, штобы съесть вас живьем, но я все равно услышал.
Даже будь я на другой стороне планеты – тоже бы услышал.
– ТОДД ХЬЮИТТ!
И рука потянулась за ружьем.
– Бежим! – заорал я.
Виола со всех ног вдарила к обрыву, я – за ней. Туда, где дорога ныряла вниз и зигзагами падала в бездну.
Пятнадцать шагов… может, двадцать – и мы исчезнем за краем обрыва…
Мы мчались так, будто две последние недели прохлаждались в тенечке, копя силы…
Оглянуться через плечо…
Аарон с ружьем в одной руке…
пытается удержать лодку в равновесии…
она подпрыгивает на порогах, швыряет его взад и вперед…
– Он не сможет, – прокричал я в спину Виоле. – Не сможет грести и стрелять одновременно…
ТРЕСК!
Плюху грязи выбивает из дороги прямо под ногами у Виолы…
Я кричу, она тоже кричит, оба мы инстинктивно пригибаемся…