– Это наверняка естественная пещера, – сказал я. – Они нашли ее и решили, што это типа чудо такое.
Виола скрестила руки на груди:
– А потом, видимо, поняли, что в качестве церкви она недостаточно удобна.
– Слишком сыро. Слишком холодно.
– Уверена, это было, когда они впервые сели на планету. – Она смотрела на белый Новый свет на стене. – Самый первый год. Все такое новое, полное надежды. – Она сделала полный оборот, вбирая всю картину целиком. – Пока реальность не показала свое настоящее лицо.
Я тоже медленно повернулся вокруг своей оси. Я прямо видел, што они себе думали. Это солнце за водой делало все слепяще-белым и таким громким и одновременно тихим, што даже безо всякой кафедры и скамей все равно чувствуешь, што ты вошел в храм. Святое место, даже если ни один человек его никогда не увидит.
А за скамьями… просто ничего не было. Просто обрыв в полтораста футов высотой и скалы внизу.
Стало быть, это здесь мы будем ждать…
И здесь нам придется надеяться.
В церкви за водой.
– Тодд Хьюитт! – едва слышно долетело до нас по тоннелю.
Виола заметно содрогнулась.
– И что мы теперь будем делать?
– Подождем до ночи. Потом выберемся, и бежать. Надеясь, што он нас не увидит.
Я сел на каменную скамью, Виола – рядом. Сняла сумку через голову и опустила на пол.
– А вдруг он найдет тропинку?
– Будем надеяться, не найдет.
Сплошная надежда, куда ни глянь.
– Но что, если найдет?
Я полез за спину и вытащил нож.
Нож.
Мы оба уставились на него. Свет белой воды играл на лезвии, капли влаги мигом осыпали клинок, сливаясь, дрожа, превращая его в светоч не хуже фонарика.
Нож…
Мы просто сидели молча и смотрели, как он сияет посреди тайной церкви.
– Тодд Хьюитт!
Виола метнулась взглядом ко входу; руки невольно прыгнули к скулам, словно пытаясь спрятать лицо, защитить, укрыть; зубы скрипнули.
– Да чего он от нас хочет?! – взорвалась вдруг она. – Если армия идет за тобой, что ему от меня-то нужно? Почему он в меня стрелял? Не понимаю!
– Сумасшедшим объяснения не требуются, – сказал я.
А в Шуме вспыхнула картинка: жертвоприношение. Еще давно, на болоте, он хотел принести ее в жертву. Знак, говорил. Дар божий.
Уж не знаю, услыхала ли это Виола или сама вспомнила, только она покачала головой и сказала:
– Вряд ли это я – жертва.
– Чего?
Она повернулась ко мне, лицо растерянное.
– Не думаю, что жертва – я. Он держал меня во сне почти все время, пока я была с ним, а когда просыпалась, я все равно видела у него в Шуме… странные вещи. Бессмысленные.
– Он псих, – возразил я. – Самый чокнутый из всех, кого я в жизни встречал.
Она замолчала и только сидела и смотрела в стену водопада.
Потом протянула, не глядя, руку и взяла мою.
– ТОДД ХЬЮИТТ!
Ее ладонь и мое сердце дернулись одновременно.
– Ближе, – прошептала она. – Он все ближе.
– Он нас не найдет.
– Найдет.
– Значит, мы с этим разберемся.
Оба, не сговариваясь, посмотрели на нож.
– Мы же почти дошли, – высоко и ломко произнесла она. – Почти дошли.
– Мы еще дойдем.
– ТОДД ХЬЮИТТ!
На сей раз заметно громче.
Он нашел тоннель.
Я сомкнул пальцы на рукояти, посмотрел на Виолу. Ее взгляд впился в жерло тоннеля, и столько в нем было страха, што у меня заболело в груди.
Я сжал нож покрепче.
Если он только притронется к ней…
И мой Шум откатил волной к самому началу путешествия, к Виоле, еще до того как она што-то сказала… к Виоле, назвавшей мне свое имя… к Виоле, говорящей с Хильди и Тэмом… копирующей речь Уилфа… схваченной и украденной Аароном… встречающей меня из пучин сна в доме у доктора Сноу… дающей обещание Бену… говорящей голосом моей ма… меняющей весь мой мир, пусть и немного.
Ко всему, через што мы с ней вместе прошли…
Как она плакала, когда мы бросили Мэнчи…
Как сказала, што я – все, што у нее осталось…
Как я понял, што могу ее читать, несмотря ни на какую тишину.
Как подумал, што Аарон подстрелил ее там, на дороге.
Как себя чувствовал в эти несколько страшных секунд.
Каково это было – потерять ее.
Больно, нечестно, несправедливо.
Гнев.
И пусть бы это лучше был я.
Мой взгляд упал на нож в руке. О да, она была права.
Я понял, как оно все было на самом деле… сколь бы безумной ни казалась сама эта мысль. Она – не жертва. Нет, не она.
Ежели один падет, все мы падем.
– Я знаю, чего он хочет, – сказал я и поднялся.
– Чего?!
– ТОДД ХЬЮИТТ!
Уже точно в тоннеле.
Бежать некуда.
Он идет.
Виола вскочила. Я встал между ней и входом.
– Спрячься за одной из скамей, – сказал я. – Быстрее.
– Тодд…
Я сделал шаг, другой – рука так и осталась у нее на локте и упала, только когда стало уже слишком далеко.
– Куда ты? – Голос натянулся струной.
Я вонзил взгляд в водяной тоннель, откуда мы пришли. В любую секунду…
– ТОДД ХЬЮИТТ!
– Он же тебя увидит! – воскликнула она.
Я выставил вперед нож… Нож, уже принесший столько неприятностей. Нож, наделенный такой властью.
– Тодд! Что ты делаешь?
Я обернулся к ней:
– Он тебя не тронет. Только не теперь, когда я знаю, чего он хочет.
– Но чего же он хочет?
Она стояла там, среди каменных скамей. Белая планета с лунами лили на нее свой тихий свет, белая стена воды – свой. Я видел ее лицо и то, о чем говорило ее тело, пока она стояла и смотрела на меня, – и я все еще знал, кто она такая, Виола Ид, чья тишина не означает пустоты… и никогда не означала.
Я посмотрел ей в глаза:
– Я встречу его как мужчина.
И хотя тут было слишком громко, штобы расслышать Шум, и читать мои мысли она никак не могла, она ответила мне взглядом…
И я увидел, што она поняла.
Выпрямилась, словно стала чуточку выше.
– Я не стану прятаться. Если ты нет – то и я нет.
Все, больше мне ничего было не надо.
Я кивнул:
– Готова?
Взгляд. Кивок, один, быстрый.
Я повернулся к тоннелю.
Закрыл глаза.
Набрал воздуху в грудь.
И всем воздухом, какой был в моих легких, всем Шумом в голове до последней ноты, я откинул спину назад и взревел во всю мощь…
– ААРОН!!!!!
А потом открыл глаза и стал ждать, когда он появится.
41Ежели один из нас падет…
Сначала показались ноги. Они слегка поскальзывались на мокрых ступенях, но не торопились. Никуда не спешили, теперь, когда он знал, где мы. Знал, што мы здесь.
Нож в правой руке. Левая свободна, но наготове. Я стоял в проходе между скамейками, практически в самом центре церкви – постарался туда встать. Виола – за мной, в одном из рядов.
Я готов.
Я понимаю, што да, и правда готов.
Все, што было до сих пор, вело меня сюда, в это самое место: нож в руке и есть што спасать.
Кого спасать.
Если выбор будет между ней и ним, это будет совсем не выбор. А етьская армия может пойти и выеть себя в полном составе. Так што я готов. Больше, чем когда-либо.
Потому што знаю, чего он хочет.
– Давай, – сказал я вполголоса.
Нам явились Аароновы ноги, потом руки: одна с ружьем, вторая опирается о стену. И наконец его лицо. Жуткое, невозможное лицо.
Наполовину вырванное с мясом, сквозь дыру в щеке торчат зубы, на месте носа – еще дыра, зияет. Вообще ничего человеческого не осталось.
И все вот это еще и улыбалось.
Вот тут-то весь страх на меня и навалился.
– Тодд Хьюитт, – почти поздоровался он.
Я поднял голос над ревом воды, постаравшись, штобы он не дрожал.
– Можешь бросить ружье, Аарон.
– Уже можно, правда? – Его глаза расширились, охватив еще и Виолу позади меня.
Я не оглянулся, но знал, што она храбро смотрит в этот кошмар, со всей стойкостью, какая в ней только есть.
И от этого я словно стал сильнее.
– Я знаю, што тебе надо, – бросил я. – Догадался.
– Неужели, юный Тодд? – И тут Аарон невольно заглянул в мой Шум, в то, што от него еще оставалось за громом воды.
– Она – не жертва, – сказал я.
Он промолчал, но шагнул под своды церкви, пожирая глазами крест, скамейки, кафедру.
– И я тоже не жертва, – продолжал я.
Улыбка зла расцвела шире. Новая прореха раскрылась с краю старой, потекла кровь.
– Быстрый ум – приспешник диавола.
Это он так со мной согласился, надо понимать.
Я уперся попрочнее ногами в пол.
Он двинулся вкругаля к той части церкви, где стояла кафедра… которая ближе к обрыву.
– Это ты, – сказал я. – Жертва – ты.
И открыл свой Шум, насколько мог громче, штобы оба – и он, и Виола – увидели, што я говорю правду.
Потому што Бен показал мне тогда в своем Шуме… когда я уходил с фермы… как в Прентисстауне мальчик становится мужчиной… и почему мальчики, которые стали мужчинами, не общаются с теми, которые еще нет… почему мальчики, обретшие мужество, теперь сообщники в преступлениях Прентисстауна…
Причина в том…
Она в том…
И я заставил себя это произнести:
– Для этого нужно убить другого человека. Самому.
Все те мужчины, которые исчезли из города. Пытались исчезнуть. Никуда они на самом деле не исчезали.
Мистер Ройал, наш старый учитель, который крепко принял виски и застрелился в школе, на самом деле не стрелялся. Его убил Себ Манди в свой тринадцатый день рожденья. Заставил встать к стенке и нажал курок, а весь остальной Прентисстаун смотрел. Мистер Голт, чье стадо овец мы приютили, когда он сбежал две зимы назад, только попробовал сбежать. Его поймал на болотах мэр Прентисс и во исполнение договора со всем остальным Новым светом казнил. Правда, он подождал тринадцатого дня рождения своего сынка, мистера Прентисса-младшего, и отдал мистера Голта ему на потеху – в подарок, пытать. Одного и беспомощного.