– Дорогая?
– Мама? – Я плакала и пыталась смести с нее еще какое-то стекло. – Мама, говори, что мне делать.
– Лапочка, ты не ранена? – Снова высокий, трепещущий голос, словно она никак не могла толком вдохнуть.
– Не знаю. Мам, ты можешь пошевелиться?
Я засунула руку ей под плечо, чтобы перевернуть, но она снова закричала, и я тоже, и отпустила ее, пусть лежит как лежала, на животе, на потолке, с куском металла в спине, кровь текла из-под него медленно, словно нехотя, словно невелика важность, и все кругом сломано, сломано, сломано…
– Твой папа, – выдохнула она.
– Не знаю, – всхлипнула я. – Пожар…
– Твой папа тебя очень любил.
Я замолчала и уставилась на нее:
– Что?
Она пыталась двинуть рукой, вытащить ее из-под себя, и я нежно ее взяла, сжала.
– Я тоже тебя люблю, Виола.
– Мам? Зачем ты это говоришь…
– Слушай, милая, слушай меня.
– Мам!
– Нет, слушай…
И она закашлялась, и это оказалось так больно, что она снова закричала, а я вцепилась ей в руку и даже не замечала, что тоже ору.
Она умолкла, снова стала хватать ртом воздух, глядела на меня, не отрывая глаза – того, единственного, который мне было видно, сейчас уже более сфокусированного, – словно изо всех сил пыталась… словно ничего в жизни не хотела так сделать, как этого, сейчас…
– Они за тобой придут, Виола.
– Мам, прекрати, пожалуйста…
– У тебя хорошая подготовка. Ты выживешь. Ты останешься в живых, Виола Ид, слышишь меня?
Она говорила громче, сильнее, хотя боль из голоса никуда не делась.
– Мам, ты же не умираешь…
– Забери мою надежду, Виола, – сказала она. – И папину тоже. Я отдаю ее тебе, поняла? Я отдаю тебе мою надежду.
– Мам, я не понимаю.
– Скажи, что ты ее взяла, дорогая. Скажи мне это, сейчас.
Горло у меня напрочь перехватило, наверное, я плакала, но все было как-то по отдельности, ничто ни с чем не соединялось, я лежала, держа маму за руку, в разбитом космическом корабле, на первой планете, куда я в жизни попала, посреди ночи, заглядывавшей сквозь дыру в корпусе, и мама умирала, она умирала, а я так ужасно себя с ней вела уже много месяцев…
– Скажи это, Виола, – взмолилась мама. – Пожалуйста.
– Я беру ее, – сказала я. – Я беру твою надежду. Она у меня, слышишь? Мам?
Но я… я не знала, слышит ли она меня еще.
Потому что рука перестала сжимать мою.
И вот тогда-то что-то произошло… что-то превратило все происходящее в сейчас, отрезало прошлое, конвой и всех, кто в нем был, – они ушли, пропали, и осталась только я, здесь, теперь, и так быстро, что это казалось совсем нереальным.
Папа.
Крушение.
Мама.
Нереально.
Я как будто смотрела на все, и на себя в том числе, откуда-то из другого места.
Я увидела, как встаю рядом с мамой.
Как жду некоторое время посреди обломков, не зная, что мне делать дальше.
Пока не проходит какое-то заметное время, и что-то уже точно пора делать. Дальше я увидела, как лезу туда, где дыра распорола стену рубки, и в первый раз выглядываю наружу. На планету.
Я смотрю в темноту. В темноту поверх еще другой темноты. В темноту, которая прячет разные вещи.
Вещи… я их слышу.
Звуки зверей, которые как-то слишком похожи на слова.
Я смотрела, как отступаю назад, в корабль, подальше от тьмы, и мое сердце тяжело бьется.
Потом я, кажется, сморгнула, и следующим кадром увидела, как я оттаскиваю сломанную дверь в машинное отделение.
Еще более издалека, чем раньше, я смотрела, как нашла отца, сожженного от груди и вниз совершенно кошмарным образом, с ужасной раной на лбу, которая все равно бы его убила.
Я видела, как холод течет сквозь меня… как я становлюсь такой холодной, что даже не плачу над телом отца.
Снова моргнула. Я рядом с мамой в рубке, сижу, крепко обхватив руками колени, аварийное освещение на панели мигает и медленно тускнеет.
Снаружи доносится птичья трель или что-то еще такое, громче всего остального – странная такая, очень похожая на слово… не то «прошу», не то «укушу»…
И я снова внутри, за собственными веками.
Потому что кое-что увидела.
То, что мама забрала из моей каюты и принесла сюда, в рубку, чтобы отдать мне, как только мы сядем, и от вида этой вещи мне больно, хотя и где-то очень далеко.
Вон там, среди обломков.
Подарок Брэдли.
Все еще в подарочной обертке, после всех этих месяцев, даже после дня рожденья. И поскольку кругом все такое же нереальное и похожее на сон, почему бы не взять его и не открыть?
Если так хотели мама и папа, пусть это будет мое первое дело на этой планете.
Я взяла коробку, сорвала бумагу и открыла точно в тот момент, когда последний аварийный фонарь погас, оставляя меня в полной темноте.
Но это ничего.
Потому что я уже видела, что внутри.
Тьма тут такая густая, что мне пришлось ощупью выбираться из обломков. Все еще оглушенная, все еще как во сне… одеяло тьмы такое плотное, будто я и правда сплю. Но зато с подарком Брэдли в руках.
Я ступила на поверхность планеты, и нога провалилась сантиметров на десять в воду.
Болото.
Это правильно, мы и правда метили в болото.
Я пошла вперед, застревая ботинками в грязи, но пошла.
Шла, пока земля не стала тверже, на каком-то расстоянии от корабля.
Глаза немного привыкли, и я разглядела небольшую полянку, окруженную деревьями. Небо вверху было полно звезд – тех, среди которых я только что летела.
Стало слышно еще животных, и, честное слово, они как будто и правда разговаривали… надо думать, это все еще шок.
Но в основном вокруг была тьма.
Замыкающая, подступающая со всех сторон.
Именно за этим подарок Брэдли и нужен.
Посреди полянки, слегка приподнятой над болотом, оказалось достаточно сухое местечко – не отличное, не идеальное, но сойдет. Я поставила подарок на землю и пошарила в поиске каких-нибудь веточек, палочек, листиков… нашла пару мокрых горстей и положила сверху.
Нажала кнопку на подарке и отступила подальше.
Сырые листья и хворост мгновенно вспыхнули ярким пламенем.
И стал свет.
Озаривший полянку, отразившийся от металлического корпуса корабля, включивший в круг и меня.
Свет от огня.
Брэдли подарил мне коробочку с огнем. Которая сможет разжечь костер практически где угодно, почти в любых условиях, почти любой растопкой.
Включи ее, и будет свет против тьмы.
И какое-то время я могла только таращиться на нее… пока не почувствовала, что дрожу, и тогда села у огня, поближе, и сидела, пока не перестала дрожать.
На это ушло очень, очень много времени.
Огонь – это все, на что я сейчас была способна. Все, что я могла видеть.
Скоро мне придется пойти проверять, какие у меня есть припасы, чтобы остаться в живых. И уцелело ли что-то из средств связи, чтобы попытаться наладить контакт с конвоем.
Скоро мне придется вытащить тела папы и мамы и…
Скоро. Но не прямо сейчас.
Сейчас есть только огонь из костровой коробки.
Только маленький огонек против огромной тьмы.
Все, что потом, может подождать.
Я не знаю, что там мне говорила мама, не уверена, что надежду можно кому-нибудь дать и тем более взять.
Но я обещала. Я сказала, что взяла.
Я сидела перед огнем Брэдли на темной-претемной планете, и у меня была их надежда, папина и мамина, хотя и не было своей собственной.
Кроме надежды на то, что той, другой, хватит.
А потом я увидела, как светлеет воздух, небо надо мной и позади. Я обернулась и стала смотреть, как восходит солнце этой планеты. Это было утро, я продержалась до утра.
Мне хватило надежды, чтобы дожить до утра.
Ладно, сказала я.
Ладно.
И начала думать о том, что я буду делать дальше.
Отзывы
«Бешеный темп, ужас, восторг и сердце вдребезги. Эта книга пленит ваше воображение».
«Оригинальность, мощь и литературная роскошь».
«Сильно и провокационно. Новый талант первого порядка».
«Порождение темной фантазии и блестящего таланта. Мучительная антиутопия шумного мира, где всякая мысль слышна, словно ее произнесли вслух, служит фоном для напряженной инициации взросления».
«Представьте себе мир, в котором все мысли мужчин и мальчиков, хорошие и плохие, транслируются наружу во всеуслышанье. Роман Патрика Несса – это и головокружительный триллер, и притча о любви, страхе и искуплении».
«Сложная, утонченная книга».
«Несс творит свой сюжет на умопомрачительной скорости. Мир Тодда населен незабываемыми персонажами и отвратительными злодеями».
«Поистине оригинальный взгляд».
«Тревожное и незабываемое начало трилогии «Пути хаоса» – пронизывающий взгляд на то, как люди открываются друг другу».
«Впечатляет».
«Сильная книга. Очень оригинальное пополнение в семействе антиутопической фантастики».
«Этот захватывающий роман берет читателя за горло и не отпускает до конца, ставя лицом к лицу с трудными вопросами о природе личности, этики и истины».