И она, конечно, тоже мертвая, только с виду не разберешь, почему она умерла: ожогов и ран нет. Наверное, от удара ей перебило внутренности.
И все-таки это женщина. Самая настоящая.
Я направляю луч света на девчонку. Она не шарахается.
– Твои родители, да? – тихо спрашиваю я.
Хотя девчонка молчит, я почти уверен, что это ее родители.
Я смотрю на обломки, на канаву и все понимаю: девчонка прилетела сюда с мамой и папой. Корабль разбился, они умерли, она выжила. И неважно, откуда они прилетели, из Нового света или откуда-то подальше. Они умерли, она выжила и осталась совсем одна.
А потом ее нашел Аарон.
Когда удача не с тобой, она против тебя.
На земле видны следы волочения: похоже, девчонка сама вынесла трупы родителей из корабля и притащила сюда, желая похоронить. Но в болоте можно хоронить только спэков, потому что после двухдюймового слоя грязи начинается сплошная вода.
Трупная вонь мешается с болотной, так что по запаху не разберешь, сколько они тут пробыли.
Девчонка по-прежнему смотрит на меня пустыми глазами: не плачет, не улыбается – ничего. Потом проходит мимо, возвращается по следам к входу в корабль и скрывается внутри.
10Огонь и пища
– Эй! – кричу я и иду за ней. – Нам нельзя долго тут… Только я подхожу к двери, как девчонка выскакивает наружу, а я со страху отпрыгиваю назад. Она ждет, пока я уйду с дороги, спускается по лесенке и идет мимо, держа сумку в одной руке и пару пакетов в другой. Я оглядываюсь на дверь и встаю на цыпочки, пытаясь заглянуть внутрь. Там жуткий кавардак, всюду валяются вещи и осколки.
– Как ты умудрилась выжить? – спрашиваю я, оборачиваясь.
Но девчонка нашла себе занятие. Она отложила сумку и пакеты в сторону и ставит на более-менее сухой участок земли небольшую зеленую коробочку, поверх которой укладывает ветки.
Я изумленно гляжу на нее:
– Ты чего, у нас нет времени на…
Девчонка находит на боку коробки какую-то кнопку, нажимает, и – ВЖИХ! – в ту же секунду перед нами вспыхивает самый настоящий, большой и жаркий костер.
Я стою как дурак, разинув рот от удивления.
Хочу такую же коробку!
Девчонка смотрит на меня и потирает руки. Только тут до меня доходит, что я промок насквозь, замерз и дрожу всем телом и что костер для меня настоящий подарок судьбы.
Я оглядываюсь на болото – можно подумать, я бы что-то разглядел в этой черноте. Ничего я там не вижу, конечно, однако звуков тоже нет. Пока что рядом никого. Пока.
Опять смотрю на костер.
– Ну хорошо, – соглашаюсь я, – только на минутку.
Я подхожу к огню и, не снимая рюкзака, начинаю греть руки. Девчонка разрывает один пакет и кидает мне. Я недоуменно смотрю на него, но тут она залезает внутрь пальцами, достает что-то съедобное – сухофрукт или что-то вроде того – и начинает жевать.
Она меня кормит. И греет.
Глаза у нее по-прежнему пустые, на лице никакого выражения, просто стоит у огня и жует. Я тоже начинаю есть. Сухофрукты похожи на маленькие сморщенные точки, но они сладкие и жуются, так что я за полминуты уминаю целую пачку. И только потом замечаю, что Манчи тоже хочет есть.
– Тодд? – говорит он, облизываясь.
– Ой, прости!
Девчонка смотрит на меня, на Манчи, потом достает из своей пачки горсточку фруктов и протягивает моему псу. Когда он подходит, она невольно отшатывается и роняет еду на землю. Манчи все равно: он тут же все уминает.
Я киваю девчонке. Она не кивает в ответ.
Ночь уже в полном разгаре, и вокруг нашего костра стоит непроглядная темень. В дыре, проделанной в кронах деревьев упавшим кораблем, мерцают звезды. Я пытаюсь вспомнить, не слышал ли на прошлой неделе какого-нибудь грохота с болота, но такой звук мог запросто утонуть в прентисстаунском Шуме и остаться никем не замеченным.
Я вспоминаю об одном знакомом проповеднике.
Почти никем.
– Тут оставаться нельзя, – говорю я. – Мне жалко твоих родителей, правда, но за нами будет погоня. Даже если Аарон умер.
При упоминании Аарона девчонка вздрагивает – едва заметно. Он что, назвал ей свое имя? Или как?
– Прости, – извиняюсь я, сам не знаю за что. Поправляю рюкзак. Он кажется невыносимо тяжелым. – Спасибо за еду, нам пора. – Я внимательно смотрю на нее. – Если ты, конечно, с нами.
Девчонка секунду смотрит на меня, а потом мыском ботинка спихивает горящие ветки с зеленой коробочки, снова нажимает кнопку и без всякого страха обжечься берет коробку в руки.
Эх, вот бы мне такую штуку!
Девчонка прячет ее в сумку, которую вынесла из корабля, а потом перекидывает лямку через голову, как будто это рюкзак. Как будто она с самого начала собиралась идти со мной.
– Ну, – говорю я в ответ на ее безжизненный взгляд, – выходит, мы готовы.
Ни я, ни она не двигаемся с места.
Я оглядываюсь на ее ма и па. Девчонка тоже, лишь на секунду. Мне хочется ей что-нибудь сказать, что-нибудь утешительное, но разве я могу? Только я решаюсь открыть рот, как девчонка начинает рыться в сумке. Может, хочет запомнить родителей, исполнить какой-то ритуал или еще что… Но нет, она достает из сумки то, что искала, и это оказывается всего лишь фонарь. Значит, она все-таки умеет им пользоваться!
Девчонка проходит мимо меня и преспокойно идет дальше, будто мы уже отправились в путь.
И все? Ничего, что тут ее мертвые родители?
Секунду я провожаю ее взглядом, потом окликаю:
– Стой!
Она оборачивается.
– Нам в другую сторону. – Показываю налево. – Сюда.
Я начинаю шагать в правильном направлении, Манчи бежит за мной. Оглядываюсь – девчонка тоже идет следом. Я бросаю быстрый взгляд ей за спину: как же хочется остаться и посмотреть, не завалялось ли на корабле еще каких-нибудь интересных штуковин! Но нет, надо идти, хотя на дворе ночь и мы ни минуты не спали, все равно мы должны идти.
И мы идем, пытаясь различать между деревьев горизонт и шагать строго в сторону прогала между горами. Обоим лунам осталось не так долго до полнолуния, небо ясное, и чуть-чуть света проникает даже под болотный полог.
– Слушай внимательно, – велю я Манчи.
– Что слушать? – спрашивает тот.
– Чтобы нас никто не сцапал, дурак.
По темному болоту шибко не побежишь, поэтому мы идем шагом – как можно быстрей, светя перед собой фонариками, огибая большие корни и совсем уж жидкую грязь. Манчи то и дело забегает вперед и возвращается, нюхая воздух и иногда лая, просто так, от нечего делать. Девчонка не отстает, но и слишком близко не подходит. И хорошо, потому что, хоть я немного и успокоился, мой Шум всякий раз вскидывается при приближении ее тишины.
Странно, что она ничего не сделала, когда уходила от ма и па. Ну там, не поплакала, не попрощалась с ними или еще чего. Согласны? Я бы все отдал, чтобы еще разок повидать Бена и Киллиана, даже если б они… Ладно, не будем об этом.
– Бен, – повторяет за мной Манчи, путаясь у меня под ногами.
– Знаю. – Я чешу его между ушей.
И мы идем дальше.
Я бы попытался их похоронить, если бы до этого дошло. Я бы хоть что-нибудь сделал, не знаю что именно. Оборачиваюсь на девчонку, но у нее то же безжизненное выражение лица, такое же, как всегда, – интересно, это из-за аварии и смерти родителей? Или после встречи с Аароном? Или потому что она с другой планеты?
Может, она вообще ничего не чувствует? Может, у нее внутри пусто?
Девчонка ждет, когда я наконец пойду дальше.
В следующий миг я уже иду.
Несколько часов жуткой быстрой ходьбы в полной тишине. Понятия не имею, далеко ли мы забрались и туда ли вообще идем, но мы шагаем несколько часов. То и дело до нас доносится Шум ночных тварей: болотные совы, воркуя, пикируют на короткохвостых мышей, Шум которых так тих, что и на язык-то не похож. Но чаще всего мы слышим другое: как ночные твари удирают в чащу леса, напуганные нашим шествием по болоту.
Странно другое: почему за нами до сих пор нету погони. Никакого Шума, ни треска веток, ничего… Может, Бену и Киллиану все же удалось сбить мэра со следа? Может, на самом деле все не так уж и страшно? Может…
Девчонка останавливается, чтобы вырвать из болотной грязи застрявший ботинок.
Девчонка.
Нет. Они придут. Единственное правдоподобное «может» – они ждут рассвета, чтобы двигаться быстрее.
Так что мы идем дальше, все больше и больше выбиваясь из сил, изредка останавливаясь, чтобы отойти в кусты. Потом настает моя очередь кормить своих спутников, я достаю из рюкзака припасы Бена и раздаю.
И мы снова отправляемся в путь.
Наконец наступает час – прямо перед рассветом, – когда мы уже не можем идти дальше.
– Надо передохнуть, – говорю я и бросаю рюкзак под дерево. – Сделаем привал.
Девчонка тоже кладет сумку – уговаривать ее не приходится, – и мы оба падаем как подкошенные.
– Пять минут, – говорю я, подкладывая рюкзак под голову, как подушку. Манчи сворачивается у моих ног и сразу закрывает глаза. – Пять минут, не больше! – напоминаю я девчонке, которая уже накрылась маленьким одеялом. – Не устраивайся слишком удобно.
Да-да, нам надо идти дальше. Я только на минутку закрою глаза, отдохну немного, и мы сразу пойдем – после отдыха шагать будет веселей.
Совсем ненадолго.
Я открываю глаза, солнце уже почти встало. Не полностью, но светит только так.
Черт! Мы продрыхли целый час, если не два.
И тут я понимаю, что меня разбудило.
Шум.
Люди мэра!..
Я в панике вскакиваю на ноги…
И вижу, что никакие это не люди.
Над нами навис огромный кассор.
Еда? – спрашивает его Шум.
Я же говорил! Я знал, что кассоры не ушли с болота!
С того места, где спала девчонка, слышится испуганный вскрик. Проснулась, значит. Кассор поворачивается к ней. Тут вскакивает Манчи и лает как оголтелый:
– Прочь! Прочь! Прочь!
Кассор снова поворачивает голову в нашу сторону.