Поговаривали, будто кабацкое дело вовсе купцам на откуп собирались отдать, да видать что-то там не срослось у головастых советников или царь запрет наложил. Прибыль с сих заведений большая в казну идет, и отдавать его за одноразовый годовой платеж это все равно, что игорные армейские дома на откуп купчинам отдать. Считай, половина выплаченных солдатам денег в казне оседает именно в этих игорных заведениях, умное решение оказалось, ведь и обманывать там не обманывают, счастливчики, что выигрывают десятки, сотни рублей, имеются.
– Чего изволят господа? – сладким, приторным голосом спросил трактирщик, ища взглядом полового[8] Яшку.
– Щей, каши и хлеба со сбитнем, если есть молоко, то пару кувшинов принеси, – по-военному коротко ответил сержант.
– Может, пивка холодненького? – заискивающе спросил трактирщик, не надеясь на то, что молодой командир согласиться.
Ярослав подумал, как лучше ответить, так, чтобы потом без лишних слов перейти к действительно важному делу.
– Вместо молока неси, – наконец сказал он. В ладони у сержанта появился серебряный талер, до сих пор ценящийся среди торгового люда. – Если найдешь знающего языки человечка, то к нему добавится второй.
Больше ничего не говоря, Ярослав положил монету перед трактирщиком и пошел вместе с остальными «волчатами» к ближайшему столу. Опомнившись, хозяин метнулся к двери за спиной и прокричал нечто нечленораздельное, видимо командовал кем-то, причем на каком-то оригинальном наречии.
Через пять минут перед голодными «волчатами» появились плошки со щами и парой буханок свежевыпеченного хлеба. Дымящуюся гречневую кашу с кусочками мяса принесли чуть позже, вместе с пивом. Половой успел по просьбе Ярослава отнести снедь на улицу, Мишке Шилову.
Спустя четверть часа витязи сидели с довольными лицами и лениво потягивали холодное густое пиво. Самого трактирщика в зале не было, вместо него бегал шустрый Яшка. Хозяин лично пошел звать грамотея. Ярослав думал о том, что ему самому не помешало бы выучить пару языков, как и остальным витязям в отрядах, ведь случись что-нибудь секретное найти, то стороннего человека к переводу привлечь нельзя: убить придется или в «холодную» посадить.
«Вернемся на базу, обязательно рапорт куратору напишу», – решил сержант после обдумывания.
Дверь в трактир отворилась, в нее вошел ссутулившийся под грузом накопленных за долгие годы зубрежки человек. Из-под парика у него торчали седые жиденькие волосы, да и сам парик был столь древний, что носить его мог только бедный и неряшливый человек или безумный фанатик, не обращающий внимания на внешний вид. Лицо сутулого походило на сморщенное печеное яблоко, такое же желтоватое, изъеденное морщинистыми рытвинами, среди которых затерялись серые с блеклыми искорками зелени глаза. Первое, что приходило на ум, взглянув на него, что следует держаться подальше от этого типа. Витязи, привыкшие к тяжелым солдатским будням, и то бросали на вошедшего недовольные взгляды. Стоило сутулому подойти к столику «волчат», как за стойкой появился услужливый хозяин.
– Сиятельные господа, позвольте представить вам архивариуса Клода Зизикуса, – улыбка на лице трактирщика вышла какой-то глуповатой. Мол, сам знаю, что человечек дрянной, но лучше ничего найти не смог.
– Архивариуса, говоришь? – протянул с сомнением Ярослав.
– Бывшего архивариуса, – тихо добавил трактирщик.
– Если он поможет нам, то я выполню условие нашего договора, но если нет, то не обессудь, уважаемый, – сержант договаривать не стал, лишь развел руками в стороны.
– Вы какими языками владеете? – сразу же перешел к главному вопросу командир «волчат», подходя к склонившемуся Клоду едва ли не вплотную. Посмотрев на Климова снизу вверх, Зизикус робко ответил:
– На семи изъясняюсь и пишу, еще на трех могу разговаривать.
– Хорошо, думаю, вы нам подойдете. Сейчас вместе идем к телегам, где вы взглянете на одно письмо. Об остальном поговорим после, – сержант указал архивариусу на дверь, а сам достал из кармана серебряный талер и, не глядя, бросил в сторону трактирщика.
Ладонь хозяина «Серебряной подковы» словно кобра выстрелила вперед: монета скрылась в жилистом кулаке и тут же пропала в одном из кармашков кожаного передника. Сержант развернулся на каблуках и бодрым пружинистым шагом пошел к приоткрытой двери. Следом за командиром потянулись и его подчиненные, при этом заняв место так, чтобы архивариус оказался между ними. Получилась символическая живая коробочка.
Дверь за молодыми безопасниками закрылась, и хозяин облегченно перевел дух. Ему не нравились вот такие молодые и принципиальные солдаты. Они еще не битые жизнью и не умеют ценить малое, хотят получить от Судьбы всё до последней капли. Трактирщик оказался как никогда прав, витязи и впрямь старались взять у жесткого мира все его блага, но не для себя – для Отечества.
В детской я пробыл всего ничего – чуть больше часа. Веселый карапуз то и дело пытался ухватить меня за ногу и куда-то отвести, но стоило мне встать, чтобы пойти вместе с ним, он хмурился и садился на попу. Мол, негоже настоящему мужчине, пусть и в столь раннем возрасте искать легких путей. В итоге я садился в кресло рядом с царицей, а малыш вновь начинал упорно дергать меня за ногу.
Забавно наблюдать за детьми, такими маленькими и родными кровинками, своей частицей. Глядишь и думаешь: «неужели я был таким же?», не захочешь, а задумаешься над тем, как быстро летит время. Хотя мне-то что о нем думать, недавно минуло четверть века, так чего мандражировать? Ан нет, противные мысли-муравьи настойчиво лезут и лезут до тех пор, пока не пришибешь их тапком-решением.
– Ярославушке пора спать, милый, – нежно сказала Юля, беря царевича на руки.
– И мне пора, и так пару дней даю себе послабление, – погладив ребенка по жиденьким русым волоскам, я вышел из детской.
Удивительное дело, но стоит мне выйти из спальни или вот как сейчас детской – и тут же словно из-под земли появляются министры или на худой конец кто-нибудь из царских советников. К примеру, сейчас ко мне едва ли не бегом направлялся вице-канцлер Шафиров, а позади него маячил, глава фискальной службы Нестеров, то и дело теребящий в руках потертый кожаный планшет[9].
– Ваше величество! – за дюжину метров до меня чуть громче, чем следовало, сказал запыхавшийся Петр Павлович Шафиров.
«Что же заставило его бегать? На моей памяти такого видеть не приходилось», – удивился я мысленно, глядя на бисеринки пота на лице вице-канцлера.
– Я вас слушаю, Петр Павлович, – не останавливаясь, сказал я ему.
Шафирову ничего другого не оставалось, как только пойти чуть позади меня. Он то и дело порывался что-то сказать, но видимо не знал с чего начать, поэтому казалось, будто он слегка дергается, как ребенок, которому предложили выбор: пряник или деревянный меч. Вице-канцлер молчал до тех пор, пока мы не вошли в мой кабинет, в приемной остался Нестеров и пара лейб-гвардейцев.
– Так что вы хотели сказать?
– Пришла депеша от резидента.
– И?..
– В ней говорится, что саксонский курфюрст встречался с цесарским послом.
– Это столь необычно? – удивился я.
Весть, конечно, важная, но не архиважная, Саксония все-таки часть Римской империи, мало ли какие вопросы они при встрече решали.
– Нет, если не считать того, что через пару дней от Августа отбыл гонец в Вену, однако письмо он вез не императору, – озабоченно сказал вице-канцлер, протирая лоб кружевным платком.
– Так кому? Петр Павлович, да не тяните вы, что я каждое слово будто клещами вытаскиваю! – нахмурился я.
– Извините, ваше величество, больше не повторится. Резидент опоил гонца на полпути и выяснил, что письмо предназначается не кому-то из придворных, а одному купцу. Английскому торговцу Джереми Бьюби, давно ведущему дела в империи. Что в самом письме – не удалось узнать.
– Интересно, но не настолько. Август не решится предать нас, не в это время, – отмахнулся я от столь нелепой с моей точки зрения догадки. – Ему нужна наша поддержка, чтобы удержаться на троне, иначе Станислав его скинет через неделю. Однако нам надо уделить внимание и такому событию, стоит поощрить резидента, а заодно отпиши Веселовскому, пусть прощупает двор, какие настроения витают в воздухе, не пахнет ли новой войной. Не важно, какой именно, главное пусть выведает о том, есть ли приготовления армии или нет.
– Прикажете исполнять? – спросил Шафиров.
– Да, ступай, Петр Павлович, – не глядя на вице-канцлера, я выдвинул один из ящиков стола, покопался в нем и вытащил пухлую папку с серебряным тиснением и выпуклым словом «Дипломаты» на лицевой стороне.
В дверь никто не заходил, благо, что я приучил всех к порядку, и без моего желания никто не может беспокоить меня, кроме двух человек: Юли и Никифора. Развязав кожаные тесемки, открыл папку. Внутри лежали исписанные листы, между которыми были вставлены разноцветные вкладки с косыми подписями стран. Найдя среди них Священную Римскую империю, я перевернул страницы и достал два верхних листа.
Так получилось, что раз данное задание собрать всю информацию по интересующему меня ведомству – Ратуше оказалось столь удачным, что я решил применить этот способ и для составления каталога министерств: кто какие должности занимал и занимает, из какого рода происходит, какие поручители, если таковые имеются, и многое подобное. Пусть времени на составление потребовалось очень много, но оно того стоило, вот и сейчас, достав интересующую папку, я могу без проблем узнать, кто и в какую пору был послом в той же самой Священной Римской империи.
Однако не из праздности и любопытства я решил ознакомиться с делом Абрама Павловича Веселовского. Мне важно узнать, справиться ли он с порученной миссией, или стоит начинать искать более способного преемника.
Так что же мы имеем…
Веселовские были крещеными евреями ашкеназского происхождения, да к тому же основатель династии, Павел, был выходцем из польских