И так, что мы имеем. Первое письмо – новости с европейских равнин, не сказать что неожиданные, но неприятные – я до последнего надеялся на то, что датчане с саксонцами одумаются, ан нет, все же учудили с австрийцами в компании. Ладно, это неприятно, но не катастрофично. Теперь перейдем ко второму посланию.
Так… ага… вот уже интереснее…
Тру в предвкушении ладони. Весть добрая, я бы даже сказал чудесная! Передо мной отчет экспедиции Юрия Долохова, одного из мелкопоместных дворян в третьем поколении, спрашивающего позволения в десятом году на поход в Сибирь на поиски богатых руд. Да-да, после открытий на Яике и Енисее, да куцых, но близких уральских жил народ зашевелился и с небывалой энергией принялся вступать с государем в концессии. И вот наконец зримый результат – новая жила золота! А если верить словам Долохова, то крайне богатая. Так-так, просит охрану прислать да людей побольше. Это можно, а заодно и инспекторов послать, пусть остальных гавриков поищут, а то ведь карты-то в ту сторону семеро брали, а напомнил о себе только один. Конечно, есть вероятность того, что остальные еле концы с концами сводят, но что-то мало я в это верю. Нужна проверка.
Вдруг я почувствовал, как кольнуло сердце, не сильно так, предупреждающе. Вздохнул поглубже, уф-ф, вроде отпустило. Старею?
– Государь! Государь!
Дверь в кабинет отворилась, порог переступил Никифор: лицо красное как свекла, губы трясутся, руки хватают полы кафтана, будто живут собственной жизнью.
– Что это с тобой? – удивляюсь столь странному поведению обер-камердинера.
– Пожар! – выдохнул он.
– И?..
– Слободские горят, того и гляди, пламя дальше пойдет…
В голове мгновенно появилась карта Москвы со всеми улицами и закутками. Появилась дикая мысль – дать половине города сгореть и на пепелище воздвигнуть те широкие проспекты, о которых мечтал с первого посещения столицы. Не я ли сетовал на то, что перестройка обойдется слишком дорого, а тут вон отличная возможность. Людей жалко, конечно, но ведь государственные дела важней…
Тьфу! Что за чушь лезет в голову?!
– Всех на разбор домов возле пожаров, всю утварь вытаскивать. Приказ по всем полкам!
– Будет сделано, ваше величество, – Никифор вылетел из кабинета, оповещать всех кого должно.
Жаль, окон нет, глянуть бы, насколько все серьезно. Хотя можно передохнуть, оторваться от дел на полчасика, авось бумаги не исчезнут.
Часом позже
Я впервые воочию наблюдал за тем, чего на Руси опасались больше всего. Черные маслянистые клубы дыма низко стелились над крышами домов, будто обволакивали будущие жертвы, готовили их к сожжению.
А когда порывы ветра сгоняли часть дыма, очевидцам открывалась ало-оранжевая картина горящих подворий. Треск рушащихся домов слышен даже здесь, по улицам, прочь от пожара, течет людская река с телегами, тягловым скотом и скарбом. Плакали дети, рыдали женщины, мужчин в людской реке было мало, в основном старики или совсем маленькие ребята. Все остальные разбирали дома рядом с пожаром, раскатывали бревна, оставляя как можно больше свободного места, поливали землю рядом с огнем, сбивали упавшие рядом с домами угли и истово молились Богу, дабы ниспослал дождь.
По всему городу били колокола, из казарм к охваченным огнем улочкам бежали солдаты с баграми, топорами, лопатами и ведрами. Порой слышался пожарный свисток, но этой братии было до безобразия мало – не развита на Руси эта служба, хотя если сравнить с Европой, то мы впереди планеты всей!
Часа два я наблюдал за борьбой со стихией, ненавязчивые просьбы Никифора перебраться в загородную резиденцию столь же ненавязчиво отвергал. Я-то, в отличие от старика, видел, что люди побеждают, и пусть разрушений много – пламя дальше Слободы не уйдет, да и там особо не развернется – вовремя дома раскатывать стали.
Что ж, видно не судьба Москве выгореть, все-таки не 1812 год, пьяных французов не видать…
Пожар к ночи локализовали, но тушить уже охваченные пламенем строения даже не пытались – бесполезно, лишь рядом с огромным костром поливали землю водой, да затаптывали-засыпали падающие возле целых домов угли.
Под приглядом берложников и солдат людей, потерявших жилье, селили за стенами в пустующих казармах полков, ушедших в конце прошлого лета на южную границу с Османской империей. А те, что базировались там с последней войны, ушли в глубь центральных земель на пополнение и переподготовку. Увы, но, когда треть полка выбито, говорить о слаженности бессмысленно – это понимает даже самый тугодумный командир.
Куда девать погорельцев голова города знал – благо еще с первого года создания пожарной службы большую часть насущных вопросов решили. Да и в казне города обязательно под такие дела некий запасец имелся. Зря, что ли, жители тягло за проживание несут?
Так что в любом случае за жертв стихии я не беспокоился – на первое время кров, пища будет, а там общины помогут. Русские люди этого времени самобытны и дружны, своих в беде не бросают. Это ведь не моя прошлая Россия с жизненным принципом «каждый сам за себя».
Поэтому, когда укладывался спать подле царевны, ближе к полуночи, в голове мелькали мысли не о случившейся трагедии, а о куда большей проблеме – надвигающейся войне…
2 апреля 1715 года.
Дания. Порт Сандермор
Издавна, еще во времена первых шхун, люди стремились обезопасить места размещения плавсредств. Ими предпринимались самые разные методы: от натягивания цепей над морской гладью и до постройки мощных крепостей на побережье. Порты всегда стремились защитить особо, так, чтобы враг при всем желании не смог бы войти в него, а если все-таки вошел, то чтоб не десантировался и не ушел безнаказанным. Сандермор хоть и не выделялся на фоне более крупных собратьев большой грузопроходимостью, однако обладал крепким фортом, с двумя батареями по два десятка орудий и гарнизоном в две сотни солдат, свободно защищающих порт от посягательств противника. Тем самым давая союзным кораблям надежный тыл даже в самое трудное время.
Русские корабли, имеющие разрешение на обслуживание в датских портах, пользовались этим с особым энтузиазмом. Что бы ни говорили на континенте о Большой воде, островные народы все равно знают больше и относятся к кораблям лучше, правда, когда есть на то причины. Для обработки русских кораблей у датчан причина была – капитаны платили звонкой монетой! Что для множества безработных было манной небесной. Все же Датское королевство не баловало своих граждан деньгами, скорее наоборот – частенько солдаты отбирали последнее, «для нужд государства и во благо Отечества».
Первое время простые работяги мирились с подобным подходом, но постепенно начали раздражаться все больше и больше. На островах нередко особо наглых солдат находили в лесках, заколотых вилами или с перерезанным горлом, как у скотины. Конечно, после каждого случая армейцы наводили немало шороху, вешали первых попавшихся «виновных», и на некоторое время все возвращалось на круги своя. Вот только с каждым годом период спокойствия продолжался все меньше и меньше…
В русском флоте с некоторых пор появилось немало кораблей среднего класса – фрегатов, способных при случае в тройке потягаться даже с линкором, а то и парой, благо вооружение позволяло, да и опыта с каждым годом моряки набирали все больше. Однако кроме них хватало и других кораблей, классом попроще, меньше тоннажем, с небольшим числом пушек и команды. Одним из таких судов был флейт «Красотка».
Этот корабль обладал двадцатью орудиями старого образца и командой в сорок три человека. Задачи перед ним ставились важные и без всякого сомнения специфичные – флейт был почтовым судном Балтийского флота!
Многие могут сказать, что данный тип корабля не годится для скоростных переходов, и будут по-своему правы. Вот только эти люди не учитывают одной вещи – депеши, доставляемые на этом судне, порой бывают из таких далей, что впору дивиться, как собственно вообще оказались на небольшом в общем-то корабле.
Впрочем, о том, что этот корабль принадлежит военному флоту, знали немногие, ведь он ходил чаще под прикрытием мальтийского флага, да к тому же груженный под самую ватерлинию. Ну а как иначе, если по всем бумагам флейт «Красотка» – торговое судно, принадлежащее мальтийской конторе «Фураос и сыновья», и судно сдается в аренду капитану Варгу Кронусу. Легенда, конечно, была так себе, тем более что внешность капитана мало походила на жителя Средиземноморья, хотя загар, конечно, имелся, да еще какой! И все же при кажущейся простоте флейт выполнял поставленные задачи и выполнял их с блеском, оказываясь именно там, где требуется больше всего.
В датском порту Сандермор флейт бывал трижды, и ни разу никаких проблем не возникало, хотя досмотровые команды портовой службы лазали по кораблю так, что не каждой крысе под силу. Так было раньше. В этот раз настрой солдат капитану Кронусу не понравился сразу – четверка досмотрщиков вела себя так, словно все уже решено и корабль в любом случае будет оставлен в порту.
Правда сначала Варг (а в России именуемый не иначе как Дмитрий) успокаивал себя тем, что у него нервы расшалились, да то и понятно – считай из английского порта чудом уйти без последствий удалось, да не просто уйти, так и послание с пухлым свертком прихватить. Судя по взмыленному виду передающего и его маниакальной манере поставить на свертке дюжину печатей, дабы исключить любую попытку вскрытия, сведения в свертке и вправду были архиважными. Сверток с письмом капитан спрятал надежно – туда, где прятал лишь самое дорогое. Местечко маленькое, неприметное с небольшой ларец. О нем только старпом знал. На всякий случай.
И вот когда до родных берегов оставалось четыре дня пути, пришлось зайти в порт к союзникам – ликвидировать течь. Увы, но идти дальше по Балтике, где шторма случались так же часто, как зимой падал снег в обычном русском городе, было не умно. Да и предпосылок к появлению проблем не было.
Видно ошибся…
Сборщик налога на постой, сизоусый пузан чуть выше метра шестидесяти, уткнувшись в желтоватый листок с чернильным пятном на краю, шамкал губами и о чем-то усиленно думал. По крайней мере старательно изображал сей процесс.