Так что триста семьдесят три витязя званием от рядового до сержанта в настоящий момент готовились к празднованию, делились впечатлениями, рассказывали небылицы, хвастались и старались не думать о том, что видели на поле брани, где свист пуль, взрывы «кубышек» да стоны умирающих доносятся отовсюду, и никуда от них не деться. Ибо если уйдешь – подставишь под удар соседа, а то и все отделение, а там и взвод ляжет и за взводом – рота, а где рота, то и батальону недолго рассеяться. Каждый старался отрешиться, но не у всякого получалось…
Но двух капралов-«волчат» заботы остальных не касались, они предавались воспоминаниям, благо что Ялбу с Ярославом помимо серебряной медали «За Отвагу!» имели по паре ран да личную благодарность государя! Парни о большем и мечтать не могли, поэтому даже после стольких месяцев вспоминали день награждения отличившихся с особой яркостью и теплотой.
Может, именно поэтому им оказались неинтересны «застолья» курсантов, рассказывающих небылицы младшим братьям? Большую часть свободного времени они валялись в казарме или занимались в тренажерном зале, благо инвентаря здесь даже в самый загруженный день хватало с избытком.
И сегодня после полудня, выждав два часа после обеда, оба «волчонка» направились в зал. Здесь они больше размышляли о том, как быть дальше, ведь лучшим курсантам не обязательно идти в Корпус, можно попасть и к безопасникам, а то и вовсе в Государев приказ. Была бы разнарядка на свободные места. Недаром ведь ежегодно после экзаменов витязей разглядывают пуще породистых скакунов. Ярослав с Ялбу один раз процесс отбора кандидатов видели – приятного мало. Несмотря на то, что экзамены сданы, а офицеры, что отбор проводят, все равно спрашивают, да не абы как, а с подковыркой, так и норовят вывести из себя, найти червоточинку в душе.
Выдерживают такое не многие, здесь ведь не отец Варфоломей с его десятью братьями-монахами, тут беседы задушевные не ведутся. Каждого будто специально ломают. Сложно понять сие, но раз делают, значит, оно государю нужно.
– После экзаменов куда подашься? – в сотый раз спросил у слегка флегматичного друга Ялбу.
– Отстань, – качнул гирей сын каменщика.
– Нет, ты мне скажи, иначе как узнать-то? Поди приезжие не шибко говорливы, а у наставников не допросишься: «Не велено, узнаете, когда нужда будет!» Тьфу!.. – калмык едва сдержался, чтоб и в самом деле не плюнуть на дощатый пол. Чего-чего, а к чистоте курсантов приучили будь здоров – попробуй не оценить чистоту, когда по десять раз одно и то же место с тряпкой вымоешь, да не абы как, а с песочком, да так, чтоб хрустело от кристальной чистоты!
– Отстань, калмыцкий ты мой прилипала, – буркнул Ярослав. – До лета еще полгода, решу что-нибудь.
– Ну ты и тютя! – восхитился с детской невинностью вечно попадающий в неприятности гордый сын степей.
– Чья бы Буренка мычала, самого-то обратно отправят.
– А вот и не отправят! В ноги упаду государю или к генералу нашему обращусь, сразу после экзаменов, – тут же ощерился Ялбу.
– Не гонорись, я же пошутил. Уф-ф, – улыбнулся Ярослав, тягая очередную железяку.
Калмык же положил гантели на пол и сидел на лавке с таинственной улыбкой на лице. Тишина расползлась по залу, лишь иногда прерывалась шумным выдохом Ярослава да скрипом лавки. Но калмыка хватило ненадолго.
– Я бы в Корпусе остался. Нет, а что, служба наша ого-го какая важная, разведка нужна всегда, мы с тобой вообще молодцы, да такие, что сам государь руки жал – дорогого стоит, ну а что еще надо кроме славы?
– А как же злато и земли? – не скрывая усмешки, поинтересовался Ярослав.
Ялбу смутился.
– Долго ты мне это вспоминать будешь?
– Конечно, ведь прошло меньше трех лет, как ты глупость ляпнул, небось Федор Борисыч ее еще дольше помнить будет. Это же надо такое сморозить.
На сей раз Ялбу ничего не ответил, промолчал и насупился еще больше, ну а Ярослав продолжил заниматься. И никто из ребят даже не догадывался, что тот самый пресловутый отбор выпускников уже начался, хоть и не афишировался.
Недаром ведь отделения «молодых» раскидывали по ветеранским взводам Корпуса да приглядывали постоянно, а после сержант-куратор еще и краткую характеристику по каждому из них отписал: каков в работе полевой, как вел себя в разных ситуациях, да и вообще писал все, что считал нужным. Эту информацию подшивали в дело курсанта, и хранилось оно в индивидуальной папке, готовое в любой момент предстать пред очи того, у кого есть к ним допуск. На сегодняшний день кроме государя, начальника Корпуса Кузьмы Астафьева, да архивариуса Евлампия ни у кого возможности изучить любое дело и не было. Разве что отдельно офицеры министерств могли ознакомиться с некоторыми из них.
Вон Берлогой-то она по старинке зовется, а на самом деле уже какой год – Министерство внутренних дел, а Служба безопасности вовсе – Министерство государственной безопасности. Хотя как коня ни назови, а летать от этого он не научится, так что зовет народ как удобнее, а по бумагам проходят иначе.
Но как бы там ни было, маховик распределения уже начал свой пока еще незаметный ход. С тех самых выписок сержантов, внимательно изучаемых самим начальником Корпуса, генерал-майором Астафьевым…
23 февраля 1716 год от Р. Х.
Москва. Кремль
«Державнейший государь!
Спешу отметить, что влияние фавориток, что Георг Первый привез с собой из Ганновера, растет день ото дня. Хотя сами они весьма почтенного возраста, отличающиеся редким безобразием. Одна – неприятная, тощая дама ростом с прусского гренадера – графиня Мелюзина Герренгарда фон Шуленбург, ей король даровал титул герцогини Кендел, а другая – уродливо-тучная баронесса София фон Кильмансэгге, ей ганноверец даровал герцогство Дарлингтон. По Лондону ходят остроты про них как о «ярмарочном столбе» и «слоне».
Кроме того, обе фаворитки тщеславны и крайне падки на лесть, особенно, когда она подкреплена чем-то дорогим – особо им нравятся китайские шелка и меха. Однако герцогиня Кендел жадна до безумия, поговаривают, что ради ее прихоти король снял с должностей сразу семерых придворных и освободившиеся деньги выплачивает именно ей.
Мне кажется, что если бы она могла, то и Георга продала, потому как ненасытность этой дамы такова, что ей не суждено видеть дальше своего «хочу».
Стране с таким управлением можно только посочувствовать, но нам это на руку, потому как мздоимство и казнокрадство растет день ото дня, и ганноверские министры с придворными, прибывшими вместе с королем, не знают меры, гребут все, до чего дотянутся их ручонки.
Парламенту будто вовсе нет до них дела. На этом можно и нужно сыграть, но на это требуется Ваше согласие и дополнительная казна, ибо той, что выделена, теперь на покупку двух фрегатов не хватит.
Письмо нашего «англицкого» посла я отложил в сторону. Задумался. Вовремя оно дошло, еще бы неделька-другая и все – ждать весны пришлось бы. Впрочем, пока про англичан можно не думать – есть вопросы куда важней. Вон и с Данией пора кончать, нечего затягивать, пара акций на устрашение, как со шведами в свое время, и мирный договор подпишем, а заодно и Данциг пруссам отдадим, пусть сами голову ломают, а нам ради него русскую кровь лить не престало. Да и о Римской империи забывать не следует, это сейчас зима – все утихло, но скоро весна, а там на юге она ранняя, того и гляди австрияки османов прищучат да назад погонят.
Поэтому нужно все хорошенько обдумать, так, чтоб не ошибиться, казна еще держится только благодаря экспроприации, но стоит затянуть и все – экономика рухнет как жбан молока от пинка…
– Хм, а ведь, насколько я помню, при Петре Великом Россия не только прорубила окно в Европу, но и заключила немало важных договоров, одним из которых был брачный – между Людовиком Пятнадцатым и Елизаветой. Жаль, что свободных сестер у меня больше нет, хотя, конечно… нет, она уж больно стара для мальца будет, да и регент не согласится, но попробовать стоит, авось получится, глядишь и чего путного придумаем, всяко не какая-нибудь Польша, а Франция – богатейшая страна.
Сегодня пришлось начать работать раньше обычного – еще не взошло солнце, а я уже разобрал почти всю «алую» корреспонденцию и мысленно готовился приступить к «золотой», про «небесную» я даже не думал – ей займусь завтра, потому как сегодня-то точно дел после обеда никак не будет.
Праздник все-таки!
Да-да, он самый – День защитника Отечества. Куда без него родненького, впитался он в меня настолько, что ностальгия замучила, пришлось «изобретать велосипед». Хотя вот с женским днем такое, конечно, не пройдет – люди не поймут, слава богу, век женской доминанты еще не наступил.
– Милый, ты не забыл, что Ярославушка с Ванечкой тебя ждут. Им кто-то обещал сегодня уделить немного своего драгоценного времени…
Ко мне в кабинет без приглашения могли войти только два человека – Никифор и Юля. Но если первый всегда сначала стучался или кхекал, то вот ненаглядная женушка такими вещами не занималась – врывалась как ураган, пышущая внутренней энергией и женственностью. Удивительно, но вот не понимаю, как ей это удается? Работает порой со своими бабоньками на износ, проверяет школы, лечебницы, травниц приглашает, а все равно свежа аки бутон розы ранним утром!
– Еще не время. С ними был уговор на десять, после занятий с наставниками и завтрака, – не поднимая взгляда от очередного донесения, отвечаю.
– Так уже половина, – наигранно изумляется она.
Хотел уж было ругнуться на зарвавшуюся женщину, но кинул взгляд на часы, что стоят аккурат напротив меня, и отметил, что и впрямь стрелки замерли на тридцати минутах десятого.
Это засада! Катастрофически времени не хватает! Еще даже к золотым не преступил, а уже все – лимит исчерпан. Но раз государь обещал, значит, должен выполнить – таков неписаный закон для любого уважающего себя правителя.