Да, породу видно сразу. И пусть говорят, что и среди простого люда не меньше достойных, благо примеры перед глазами, я этого не отрицаю, но против науки не попрешь. Даром, что ли, конезаводчики лучших жеребцов с первыми кобылицами скрещивают? У людей поди не много отличий, разве что кроме здорового тела еще и светлый ум нужен, ну а родовитость – это всего лишь приятный довесок, показатель, что эта кровь дает потомство, достойное для свершения достойных дел!
Кстати, чуть не забыл.
– Будем надеяться на то, что наши служивые все исполнят без самодеятельности и лишнего геройства.
– Своих я от подобного давненько отучил, еще с Преображенского приказа, – хмыкнул князь-кесарь и бровь слегка приподнял: мол, намек понятен?
– Ты за моих «волчат» не беспокойся, уж кто-кто, а они приказы выполняют дословно, лишнего, если с четкой постановкой задачи, себе не позволят. Да и фискалы не абы как отбирались. И между прочим частично из твоих подопечных. Али забыл, что с десяток-другой сам отправил к сопернику?
– Кха! – слегка поперхнулся Федор Юрьевич и удивленно воззрился на меня. – Откуда узнал, государь?
– Ну не дураки же служат, отбираю не только за верность, но и за ясный ум да толковое управление. Абы кого на важные места не ставлю. Ты уж это первым заметить должен, – князь кивнул, благо, что не единожды советовался с ним, и редко, когда он советовал сам кого поставить на ту или иную должность. Правда, нужно заметить, что данные-то предоставлялись мне безопасниками, сиречь самим Ромодановским, так что и выборку косвенную делал он же, но и «мои» личные «алмазы», найденные на просторах Руси-матушки, не заворачивал. Иной раз к себе пытался утащить сих толковых ребят, но тут уж от меня получал бой, да такой, что после него говорить больно было.
– Ладно, уел старика, но пошалил-то я не из вредности, а пользы для. Вон парочку фискалов отправили дороги класть. А с чьей помощью? Правильно – моей. Ребятушки думали, что власть получили, так слегка и нажиться могут, ан хрена лысого им да репу в задницу! У меня не забалуешь, ишь прохвосты чего удумали, у государя воровать, когда он их из грязи поднял! Нашлись тоже… Алексашки. Тьфу!
Вот тут я с князем согласен. Людская порода такая, не каждый может от искуса удержаться, порой некоторые не выдерживают.
– Коли обговорили, то дозволь начать. Уж слишком времечко подходящее, – хитро прищурился старый медведь, подмявший под себя всю Москву и близлежащие земли. Порой мне даже кажется, что при желании князь-кесарь татей может вывести одним днем, но видать, скучно тогда станет, вот и медлит, интереса не лишается.
– В этом вопросе я целиком полагаюсь на тебя, Фёдор Юрьевич.
– Хорошо.
– Прости, но если на этом все, то мне нужно вернуться к жене и детям, сегодня праздник, а не простой день.
Ромодановский с кряхтением поднялся.
– Дело важное, бесспорно, однако не следует забывать и о том, что порой тот, кто возвышен, может легко оказаться в немилости и лишиться всего, – тихо заметил старик.
– Ты это сейчас о чем? – слегка приподнимаю левую бровь.
– Да случилось недавно кое-что неприятное, разобраться по совести следует, да не абы кому, а лично тебе, государь. И решение правильное принять, а то ведь старые роды и осерчать могут, не на предвзятость – ее при царях всегда немало было, а на поругание традиций вековых. Чтоб холоп да руку на боярина поднял…
– Стоп! Можешь не продолжать, – нахмурился я, чувствуя, как потихоньку начинаю звереть.
Да и как тут не осерчаешь, когда один из вернейших трону людей заявляет такое! Знаю, к чему клонит, как не знать, уже не первый раз между прочим, вот только до этого и особых претензий не случалось, больше на словах. А теперь, значит, конфликт возник, и решить его нужно обязательно, в противном случае полыхнет, да в самый неподходящий момент. Уроки истории в этом плане прочищают мозги лучше самой забойной настойки.
Эх-х, Прошка, Прошка! Подставил ты меня, ой как подставил! И на тормозах сие не спустишь. Старикам показательная порка нужна, но ее не будет – чтоб Старший брат, да на витязя руку поднял или дал в обиду кому? Да хрен им промеж ягодиц и редиску следом!
И ведь проблема не в самом требовании, вовсе нет, оно-то пустяшное, проблема в том, кто его озвучил…
Князь-кесарь недаром в частном обиходе жил укладом старинного боярина, любил и почитал старые нравы и придерживался старинных обычаев; был гостеприимен, но требовал от всех к себе особого почтения. Да и дядькой по сути мне был, дальним. Если отвернусь от требования – не видать спокойствия в стране, мигом вскроется очередной нарыв, которого и быть не должно.
Это ведь только на словах все просто и действенно, а вот на практике такие подводные глыбы встречаются, что впору топиться идти. За сим…
– Ступай, Фёдор Юрьевич. Проблему эту я решу.
– Это замечательно, а то ведь порой случается так, что обиженные роды мстить начинают, кровь лить. А мне возле дома трупов не надо, и так после поимки своры Лешки Кривого на Слободе кровь никак не отмоют.
– Своеволие я научился пресекать куда быстрее, чем хотелось бы. Даром, что ли, гвардейцы всегда поблизости стоят?
Князь-кесарь на этот спич никак не ответил, зафиксировал на мне на пару секунд тяжелый взгляд карих глаз и спокойно вышел из кабинета, оставив меня размышлять о том, как черт побери, я оказался в таком неприглядном положении.
Хотя первый раз, что ли? Да и чую не последний, ой не последний…
1 марта 1716 года от Р. Х.
Пронизывающий весенний ветер гнал клочья тумана с берегов Темзы дальше в глубь острова, но мелкая изморось, постоянная подруга Туманного Альбиона, никуда не делась и портила и без того безрадостную погоду, а вместе с ней и настроение людей. Впрочем, человек скотинка привычная, особенно если ему довелось побывать в куда менее приятных условиях.
И хотя до вечера еще далеко, в особняке лорда Адмиралтейства Георга Бинга было мрачно и темно, не помогали даже многочисленные подсвечники с десятками тающих с невероятной скоростью восковых палок.
Однако для двух человек, сидящих у камина и медленно цедящих односолодовый виски, пугающая простого обывателя атмосфера казалась несущественна. Им – вершителям судеб тысяч соотечественников – подобные мелочи просто были недоступны. Недаром они принадлежат к цвету нации, ее белой кости, ведущей страну к процветанию и мировой гегемонии.
И если Бинг мог своим решением изменить судьбы десятков тысяч человек, просто подписав бумагу, то его гость – адмирал Джон Норрис – с удовольствием предавался воинским забавам. Вследствие чего немало в этом преуспел!
Старшим из них был лорд Бинг. Он задумчиво глядел на игру света в бокале, наконец ему это надоело, и он выпил оставшееся одним глотком.
– Георг хочет наказать зарвавшихся дикарей, этих московитов, еще недавно бултыхающихся на своих лодчонках на севере, а теперь вздумавших залезть в Балтику.
– Правильное решение, хоть в чем-то ганноверец думает тем, что в голове, а не ниже пояса, – адмирал имел обыкновение говорить напрямую то, что думает, правда только в кругу хороших знакомых и друзей, на светских раутах он, конечно, себя сдерживал, в противном случае ему бы никогда не удалось стать тем, кем он является сейчас.
– Его любовниц мы обсуждать не будем, – пресек дальнейшее ненужное отклонение в разговоре лорд Бинг, – а вот о том, кто готов возглавить поход, можно и поговорить.
И сделал многозначительную паузу. Пока еще адмирала на эту кампанию не выбрали, но со дня на день должны, причем немаловажную роль в этом выборе играет и сам лорд Бинг.
– Мне стоит волноваться? – спросил Норрис.
– Если правильно подать, то нет.
– Так в чем дело, старый друг?
– В том, что Георг хочет от адмирала не столько военных действий, сколько дипломатических ходов, флот здесь будет играть вторичную роль, как ни парадоксально это звучит.
– Глупость! Этот бездарь не мог бы придумать и куда большего идиотизма!! – адмирал разозлился не на шутку, но сделать ничего не мог – лишь сжал кулаки до синевы и тихо зарычал.
Наблюдая за метаморфозами Норриса, лорд впервые подумал о том, что, возможно, стоило сделать ставку на более покладистого командующего, благо Англия всегда славилась своим флотом и имела немало даровитых адмиралов. Но чуть погодя Георг Бинг все же понял, что выбрал исполнителя верно – все-таки с этими московитами-зверьми должен общаться такой же зверь, недаром этого адмирала боятся до колик даже собственные матросы.
– То, что с якобитами сотрудничали тайные посланцы московского царя, известный факт, но для всеобщей огласки он не годится – урон нашей чести, если сами такое допустили. Их отправят вместе с тобой, передашь в знак доброй воли, а заодно вручишь лично в руки царю или его посланнику письмо от нашего короля.
Удивительно, но если бы в зиму навигация не прекращалась, то ответ Георга мог быть намного воинственней, нежели теперь, ведь кроме того, что в Шотландии задержали потомка Брюса, так еще и впоследствии доказали его причастность в сговоре с некоторыми кланами! Чем не повод для войны или хотя бы разовой акции?
Но на удачу московитов – эскадра не могла пройти Эресунн, а по прошествии четырех месяцев король остыл, да и прощелыга посол Куракин не зря суетился, склонил некоторых пэров, да еще аудиенцию у короля имел. В общем накал страстей ослаб, правда стоит заметить, что в парламенте заседают далеко не глупцы, так что потери в случае войны с Россией лорды оценить успели, поэтому в итоге все ограничилось лишь присутствием и давлением. Ну не дурак же царь, чтобы воевать с Англией!
Размышляя, Бинг неторопливо вел беседу:
– Еще царь Петр не зря тратил время на портсмутских и лондонских верфях, – лицо лорда изобразило кривую усмешку. – Но прошло всего два десятка лет, этого недостаточно для постройки флота. Корабли не растут, как шампиньоны.
Норрис к этому времени уже успокоился, он вообще, как старый моряк, был хоть и вспыльчив, не лез за словом в карман, но отличался отходчивостью. Он задумчиво глядел на ало-пепельные мотыльки, трепетавшие под тлеющими углями. Дотянулся кочергой, пошебуршал и, отпив из бокала, взвешенно ответил: