ный бум они еще долгое время не смогут, так что бесплатный материал для простого люда всегда в цене, ну если исключить труд на разбор участка стены и ее перевозку до нужной точки строительства.
Именно поэтому новые улицы города заметно отличаются от старых – широкие, прямые, со сточными каналами по краям и обязательными молодыми деревьями, высаженными в строгом порядке. Сейчас новостройки раскинулись вдоль реки Воронеж и уже вот-вот достигнут Дона!
Впрочем, аль-Фарух хоть и поразился необычной застройке, но удивился больше другому моменту – в городе на улицах не было толп попрошаек, шлюх и калек. Нет, встречались, конечно, замызганные люди, похожие на обитателей городского дна, но после пары вопросов выяснялось, что это работники самого города – уборщики и ремонтники.
Ну а все те, кто должен был бы домогаться до состоятельных жителей, не исчезли в тюрьмах или на рудниках, о них просто заботились, не бросали на произвол судьбы. К примеру, все дети-сироты, по словам проводника, отправлялись в школы-приюты при монастырях или оказывались в одной из имперских школ, если были готовы посвятить себя всего во славу Отечеству. При этом попасть в последние могли не только юноши, но и девушки, ведь кроме защитников нужны и те, кто сможет их обиходить. К тому же у всех сирот узнавали причины появления на улице, и если дело не в беде, постигшей семью, то туда отправляли безопасников, разбираться на месте.
Не забыл властитель России и об увечных воинах. Первым делом каждому из них ищут занятие по возможностям, заставляют думать о будущем, окружают заботой и обязанностями. Помогают человеку чувствовать себя нужным и полезным. И уж после того, как он срастется со структурой, отпускают на вольные хлеба, понимая, что не все люди нуждаются в тесной клетушке ограничений.
И чем больше аль-Фарух узнавал, тем сильнее поражался северному соседу.
– Послушай, уважаемый Еремей, а как же так получается, что все довольны, все настолько хорошо живут? – поинтересовался Сулим у проводника, когда они спустились в трапезную и ждали снедь для обеда.
Так получилось, что караван османов сопровождал бывалый казак. Впрочем, система «прохода» для важных гостей только отрабатывалась в России и функционировала всего чуть больше года, но зарекомендовала себя с лучшей стороны. Ведь царевы гостиные дворы только для вестовых хороши: накормят, отдохнуть дадут, да еще и лошадь сменную в случае нужды выделят, благо что за этим следят не хуже, чем за собственной скотинкой. А вот когда требуется провести гостей заморских, нужно применять новый подход – тут тебе и дорогу лучшую вызнать надо, и грамотки нужные иметь, чтобы досмотрщики излишнюю ретивость не проявляли. Ведь как порой бывает – задержишься на день, а то и два в одном месте и товар пропал, или весть устарела. Так что проводники появились преимущественно на восточном и южном направлениях Руси. Вон с Китая да Персии товар везут, даже один караван с Великого Могола был.
Нужно ли говорить о том, что на должность проводников отбирали самых надежных, опытных и смекалистых? Тут ведь ошибок допустить нельзя – отмыться от позора не получится. Да и особо важных гостей кроме проводника с десяток воев сопровождает: хоть и уменьшилось татей на землях русских, но вот попадаются еще горячие головы, судьбинушку свою желающие испытать али удаль молодецкую показать.
Как бы там ни было, но головы у всех проводников светлые, на благо Отечества работающие, ну и себе немалый прибыток приносящие – считай под сотню полновесных рубликов в год имеют. Не каждый купчина на такое рассчитывать может!
– Прости, уважаемый Сулим, не мог бы ты повторить вопрос – урчащий живот напрочь все перебил, – с виноватой улыбкой спросил Еремей Игнатьев.
Аль-Фарух понимающе кивнул – у самого того и гляди живот к спине прилипнет, а запахи витают такие, что и на дубовый стол набросишься – лишь бы чего-нибудь нутро попотчевать. Вопрос был повторен.
– Не бывает так, чтобы все довольны были. Всегда кто-нибудь обижен, людская натура паскудная, червоточинка у каждого есть, только одни ее истребляют, выжигают делами богоугодными, а вторые потворствуют, грех свой разжигают, аки искру в стоге лежалом. Те же, кто готов трудиться думают о будущем, о детях и возможностях. Кем желаешь стать – тем и станешь, коли голова светлая да руки к работе пригодные.
Скрипнула дверь, что на кухню ведет, из нее вышла молоденькая девица с подносом, на котором исходили паром три глиняные миски, за ней вышла женщина постарше с таким же подносом.
Так как в караване было две дюжины людей, то накормить их не так-то просто, тем более что оголодали они знатно. Правда аль-Фаруха это не касалось: он, его помощник Ахмет Гирей и Еремей, всегда вкушали пищу первыми. Вот и сейчас подавальщицы сначала выставили угощенье им, а затем начали разносить остальным.
– Это все понятно, шакалья натура людей всем известна, даже светозарный Мохаммед это признавал, хотя и призывал прощать тех, кто делает зло ближнему своему.
– Не ошибся ли ты со словами пророка, к этому Христос призывал, – хмыкнул Еремей, хоть и ярый христианин, но уж главное в родной вере знавший с младых лет.
На эти слова Сулим понимающе улыбнулся, а вот Ахмет наоборот нахмурился – не первый раз эта тема поднимается в разговоре с гяуром. Истинный правоверный бесился от этого, но следовал приказам начальства – терпел.
– Спорить не буду, однако интересно мне, как благородные мужи живут здесь. Слыхивал, будто много вольности иноземцам ваш властитель дозволяет?
– Давно это было, да и не при нынешнем государе, – нехотя ответил Еремей, а затем шумно хлебнул наваристой похлебки.
Не отстали от него и собеседники, все же как ты не разглагольствуй, но организм услади сытной и здоровой пищей, тогда и в голове и сердце покой появится.
– Ну а сейчас стало быть все иначе? – не унимался Сулим, спрашивая проводника в ожидании следующего блюда.
Игнатьев мученически вздохнул и приготовился рассказывать более обстоятельно, привык за то время, что ведет османов, к тому, что их главный парень дотошный, много знающий и просто невообразимо много спрашивающий.
– Как и во всех странах у нас есть потомственные дворяне, их дети, кои и они в дворянском достоинстве рождаются, вот только самыми низовыми – детьми дворянскими. Ну ежели докажут сметливость и живость своей крови, то на четырнадцать лет имеют право получить подтверждение статуса родителей, правда вместе с признанием каждый из новых дворян обязуется поступить на службу Отечеству сроком не менее пятнадцати лет для военной и двадцати пяти для статской.
– Так то благородная кровь – ей сам Аллах благоволит, – понимающе кивнул Сулим, но на это Еремей лишь махнул рукой.
– И простой человек может дворянином стать – шанс есть у каждого, коли желание великое имеешь. Нужно стараться и учиться, путь для себя выбрать: воевать за Русь-матушку на поле брани али растить ее мощь в статских делах. Каждому дается шанс, правда не каждый его использует. Хотя военный путь более короткий, хотя и куда опаснее статского. Но это правильно – жизнь за Отчизну каждый день на войне отдать можешь, а вот на статской разве что от татей или завистников, но тут уж как человек себя покажет, да и государь людишек своих бережет – пакость из городов давно на дороги отправил. Вон на выезде из Воронежа уже почитай с полсотни верст Царевой Дороги лежит камень к камню, ни зима, ни осень с весной ей вреда не несут, хотя труда великого требует, без государева пригляда подобное точно не свершить.
– Уважаемый Еремей, судя по твоим словам, ваш император – настоящий светоч мудрости! Неужели все дела, за какие он берется, непременно исполняются споро и хорошо?
– Всякое бывает, – уклончиво ответил проводник. – Однако ж результат виден. Был бы ты, уважаемый Сулим, здесь с десяток лет назад – тогда бы мог сам в этом убедиться, ну а пока видишь только итог многолетних трудов, да и то не весь. Строг государь, но и милостив.
Тут уже не сдержался Ахмет, огладил черную – волосок к волоску – бородку и, едва ли не плюясь желчью, заметил:
– Преданных соратников и наш солнцеликий султан, да будут его лета долгими, возводит на важные должности. Вот только кроме них он и о торговле заботится – всяк знает, что открыть факторию в Великой Порте дело важное и простое, а главное прибыльное!
На эти слова Еремей Игнатьев прежде, чем отвечать, спрятал улыбку за добрым глотком сбитня. Негоже показывать человеку, истово во что-то верящему, его невежество, если оно не затрагивает тебя напрямую. Пара секунд и добродушное лицо проводника вновь приняло умиротворенно-участливое выражение.
– Мой брат при помощи тогда еще царской поддержки начал заниматься торговлей – сметлив на этот поприще с младых лет, постоянно с батей на торжище хаживал, поднаторел малец и в семь лет тому назад взял ссуду в Первом Банке. Так в первый же год все выплатил, а сейчас в Сибирском товариществе состоит. И помимо прочего, не одно сотню полновесных золотых рублей на дороги и лечебницы с монастырями жертвует. Это не обязанность – все на добровольных началах. Поди сам слыхивал, что ежели добрые дела творить – все сторицей воздастся, не тебе, так родичам твоим. Кровь есть кровь, и она едина. Так что помогает государь не избранным, а всем тем, кто готов испытать себя и Удачу свою, кто к труду склонен аль разумом шибко богат.
Сулим аль-Фарух над ответом крепко задумался, Ахмет вовсе надулся как мышь на крупу, видно обидно ему стало, а может, нагнетать обстановку не захотел, но самолюбие его оказалось задето.
Впоследствии посол еще не раз возвращался к теме устройства империи, благо что Еремей собеседник каких поискать. И с каждым новым доводом и новым открытием задумчивей Сулим становился, порой смурнел лицом и надолго уходил в себя…
27 апреля 1716 года от Р. Х.
Знамя корпуса – бурый медведь на зеленом поле с серебряным православным крестом в правом верхнем углу – гордо развевалось над марширующими коробками-батальонами. Православные витязи прибыли к Онешти, городу-стражу, выросшему в низине между Восточными и Южными Карпатами.