По мнению гения фортификации получалось, что малые крепости, имеющие одну сплошную ограду, потеряли значение. Проще говоря, нужно строить не много мелких крепостей, а мало, но действительно серьезных оборонительных пунктов, могущих держать под контролем область не на полет ядра, а в радиусе трех-четырех переходов. Конечно, стоимость фортовых крепостей возрастает в разы, но и пользы будет во много крат больше.
Однако до полноценного составления плана новых крепостей государь еще не дошел, ограничившись неким подобием в полевых укреплениях, заменив форты редутами и люнетами, а крепость – полевыми укреплениями, состоящими из наружного рва и насыпи высотой около сажени (бруствер высотой около половины сажени и банкет шириной в три локтя). Если иностранцы поймут, то ума хватит предать Русь-матушку, раскрыть тайну до момента созревания. Пусть все думают, что это только полевой лагерь, странный, новый, но всего лишь полевой лагерь…
Вечер плавно перешел в ночь, работы по обустройству лагеря только начались, восемнадцать редутов вырастали на пустом месте. Квадратный лагерь, расположенный в излучине, существовал пока только на чертежах. По пять редутов в углах наиболее вероятной атаки, и по три – в двух других. Два остальных вывели чуть вперед, таким образом раскалывая нападающего врага на три клина.
Караульные неспешно ходили вдоль периметра, походные кухни выпускали в чистый небосвод блеклые струйки дыма, повара приготавливали на утро припасы – чистили репу, небольшие головки чеснока, нарезали ломти свежевыпеченного хлеба.
В обустройстве прошла пара дней. «Колпаки» с мортирами пристреливали по секторам, солдаты рыли рвы перед редутами, делали волчьи ямы, создавали насыпи, и только крытые повозки постоянно стояли возле укреплений, охраняемые десятком угрюмых преображенцев. Два взвода витязей постоянно находились в дозоре, драгунские и казацкие конные разъезды отошли на пару переходов южнее: встречать татарскую конницу надо заранее и желательно во всеоружии.
Артиллерийские расчеты между стрельбами шили мешки под картузы: отдельной мануфактуры для пошива картузов не было, поэтому из сложившейся ситуации выходили самым примитивным способом. Постоянные тренировки личного состава, изводящие прорву пороха и снарядов, давали о себе знать.
Тыловая служба едва успевает доставлять все необходимое в полк, и это в мирное время. А что будет во время войны? Такие мысли все чаще и чаще посещали голову молодого полковника, долгими вечерами корпевшего над картами и чертежами.
Пока нападения ждать не приходится, но отдельные малые отряды умудряются пересекать границу России. Восьми полкам генерал-майоров Волконского и Видмана не удается как следует прикрыть эти земли. Крепостей почти нет, просторы огромные, а легконогие лошадки татар слишком быстры…
Но ничего, если в излучине Конских Вод достроить полноценный лагерь, то план вероятного вторжения будет нарушен. Государь знал, что крымский хан намеревался совместными усилиями с запорожцами и поляками Потоцкого действовать сразу на Правобережной и Левобережной Украине. Кто будет вести второе войско, Алексей не знал, но в том, что в первом будет хан, стопроцентно уверен.
К середине января должен подойти корпус Федора Матвеевича Апраксина с пятитысячным отрядом донских казаков. Итого получается, что в излучине будет не менее двадцати трех тысяч воинов, защищенных полевым лагерем – крепостью с семьюдесятью орудиями. Вполне неплохо, очень неплохо! Правда, у хана сил в четыре раза больше – девяносто тысяч! Именно у Конских Вод находился перевалочный пункт татар, здесь они должны разделиться на две ватаги и пуститься грабить на просторы России и Польши.
Об этом генералы знали, разведка работает хорошо, да и Петр Шафиров не зря в Царьграде время проводил, успел подкупить кого следует. Ну а в начале февраля к лагерю должен подойти отряд под командованием генерал-майора Шидловского.
Однако основные силы фельдмаршала Шереметева должны сосредоточиться под Каменец-Подольским, для скорейшего продвижения к Молдавии будущей весной. Тем самым прикрывалась вся юго-западная украина России…
Март 1711 года от Р. Х.
Конские Воды
Людвиг фон Алларт
– Залпами, повзводно, с правого крыла, пли!
Солдаты двух полков выстроились перед лагерем, отрезая заигравшихся в казаки-разбойники запорожцев от крымской конницы, удирающей подальше от плотного картечного фланкирующего огня лицевых редутов. Сотни тел татар и их невысоких жилистых лошадок остались лежать невдалеке как напоминание об очередном провале атаки на полевой лагерь генерал-поручика Алларта. Роты перестроились из шестишереножного строя в трехшереножный, первая шеренга опустилась на колено, две другие вплотную подошли к ней, занимая позицию за спинами товарищей.
Увидев оплошность противника, пустившего вслед за конницей спешенных казаков, командующий пятнадцатитысячным войском решился на оголение тыла, выведя два резервных полка в поле. «Безумец!» – крикнул бы какой-нибудь горлопан в Европе, пытаясь отговорить генерала от опрометчивого поступка. Но не таковы офицеры российской армии. Они прекрасно понимают, что такое дисциплина в регулярной армии, а что такое сумасбродство разбойничьей шайки. Закаленные в десятках сражений и битв, они четко и без суеты выполняют приказ, выстраиваясь в колонны, становясь в шеренги под ливнем стрел.
Русское воинство как идеальный механизм подчиняется командиру, принося победы в сражениях. Но опытных командиров среднего звена по-прежнему не хватает – потом и кровью отбирают достойнейших, получающих опыт не в училищах и школах, а в сражениях и суровой воинской жизни.
Запорожцы, поняв, что угодили в капкан, попытались сунуться к правому крылу, но попали под плотный ружейный огонь, плавно, словно волна, смещающийся влево, гоня запорожцев в сектор перекрестного обстрела трех редутов.
Не успели солдаты отстреляться, как завизжали взрывы чугунных чушек в рядах казаков, послышался далекий свист картечи, ухнули бомбы, разбрасывая осколки… Где-то вдалеке забили десятки барабанов, призывая казаков отступить. Дураки! Отступать некому! От двух тысяч предателей осталось всего пара сотен, да и те едва ли сумеют выбраться из ловушки. Бунтовщики, присоединившиеся к войску хана Девлет-Гирея, падали, словно перезревшие колосья, поливая кровью чернозем излучины Конских Вод.
Между тем на деревянном возвышении в центре лагеря, напоминающем обычную смотровую башню, обитую листами железа, сидел Людвиг фон Алларт, а рядом с ним – четыре человека, внимательно следящих за очередной атакой на полевой лагерь.
– Если в течение недели не подойдет подкрепление, то нам просто-напросто не хватит боеприпасов и пороха, чтобы отбиваться от этих упертых степняков! – нахмурившись, сказал генерал-поручик, глядя, как под частую барабанную дробь возвращаются в крепость солдатские полки.
– Гонец вчера прибыл, недалече наши, успеют обернуться. Татарва не сможет дойти до них, переправу вовремя перекрыли, иначе погуляли бы басурмане по Руси-матушке, много горя принести смогли бы, – ответил бригадир Осипов.
– Сколько у нас было войск, Дмитрий? Почти двадцать тысяч! А сейчас, дай бог, на ногах тринадцать с половиной стоят, еще полторы тысячи ранены, даже в караул их ставить нельзя. Долго так продолжаться не может. Если подкреплений в ближайшую неделю не прибудет, то татары могут нас опрокинуть и выбить из лагеря. Люди устали, провизии не хватает, сейчас порционы сокращены на треть, – сухо заметил генерал-майор Бутурлин, прибывший в полевую крепость в середине февраля с корпусом из двух солдатских полков и с полутора тысячами донских и яицких казаков.
– Ничего, солдаты положили проклятых басурман много больше, чем мы ожидали, намного больше! Вспомни, сколько их было? Почитай, все сто тысяч вместе с изменниками. А сейчас? Пятую часть хан здесь положил и еще столько же положит, а то и больше. А если подкрепление подойдет, тогда он точно с полуострова не выйдет, ничего не сможет сделать, силенок неоткуда взять. Османы на Балканах армию собирают, не успеют помочь, коли нам придет в голову идея на Перекоп идти, – улыбнувшись, сказал Алларт.
– Какой Перекоп, командир?! – изумился бригадир Осипов. – У нас армия татарская стоит, едва-едва за стенами держимся, чтобы внутрь страны не пустить, а вы говорите – Перекоп…
– Ничего, государь прикажет, и сквозь татар пойдем, только бы подвоз снарядов нормальный был да провизией обеспечили в должном количестве, а то на сухарях недолго протянешь… – заметил генерал-майор Бутурлин, внимательно глядя в сторону колыхающегося моря остроконечных голов татарской конницы.
С начала строительства полевой крепости (чего уж придумывать про обычный лагерь) на войска начали нападать мелкие банды степняков. Правда, прежде чем они узнали о зимней стройке русского воинства, прошло недели полторы, да неделя, пока командиры татар решали, как лучше поступь с гяурами. В итоге валы и редуты достроили на треть, стены укрепили стволами деревьев, растущих на побережье в маленькой рощице, исчезнувшей под напором русского воинства.
Одна радость у командующего корпусом – артиллерия, которую, казалось бы, просто нереально так быстро провести в эти степи зимой. Два гвардейских полка оборудовали четыре батареи по десять орудий, ожидая, пока подтянутся основные силы. Однако как только пришли солдатские полки великоросских губерний, оба гвардейских полка отбыли, оставив половину артиллерии и почти все снаряды в лагере. Вернувшись через Ка-дак по границе с Запорожьем на территорию России и пополнив запасы, они соединились с полками, вышедшими из Полтавы, и пошли к Чигирину. Оттуда армия генерал-лейтенанта Вейде пошла к Каменец-Подольскому, на соединение с царем и фельдмаршалом.
Драгуны, вопреки многим представлениям, ходили в разведку и малые рейды, пополняя припасами обозные кухни, ежеминутно коптящие черным дымом в лазурный небосвод. Запасенный в Воронеже провиант неспешно двигался по расхлябанным дорогам, кое-где сменявшимся каменными плитами недавно проложенной магистрали. Да-да, магистрали – дорога, начатая пять лет назад, вышла на финишную прямую, и выложенная каменными плитами трасса Воронеж – Белгород – Харьков замерла в преддверии зимы, дожидаясь весны и возобновления работ, до окончания которых осталось всего лишь семнадцать верст… в различных частях магистрали.