Возобновление строительства хороших дорог, как это было при Иване III и Иване IV, начато. Плохо или хорошо? Вроде денег требует о-го-го сколько. Но, думаю, лет через двадцать, когда приезжие купцы смогут проехать по магистрали из Архангельска до Азова, все вопросы отпадут сами собой.
Несмотря на то, что расходы на строительство огромные, царь приказал начать строительство дополнительной пары магистралей: Москва – Смоленск и Рязань – Тула – Калуга. Быть может, этих дорог не было бы даже в проекте, если бы не приятное известие из Англии и Голландии, откуда в сопровождении полусотни солдат прибыл Конон Зотов с почти двухмиллионной казной – украденными у страны деньгами светлейшего князя, неведомо как умудрившегося скопить такое состояние и переправить его за границу. Эти деньги ушли в казну, за исключением одной тысячи рублей Конону и по сто рублей солдатам.
Памятуя об указе государя о выкупе государевых холопов и надворных людей, часть солдат передала деньги родственникам, которые после подсчетов в банке смогли в большинстве случаев не только выкупиться, но и прикупить запущенных в народ сельскохозяйственных инструментов. Желающие переселиться на новые земли в Прибалтике получали подъемные и пускались в путь, предварительно собираясь в группы, дабы сподручнее было заселять новые земли. Процесс русификации завоеванных западных земель начался…
Но речь сейчас не об этом.
На горизонте с северной стороны показались отблески штыков, следом появилась легкая кавалерия калмыков, позади них заиграли полковые литавры – драгунский полк бросили на усиление лагеря-крепости.
Долгожданное подкрепление пришло как никогда вовремя. Вот только его заметили не только русские командиры. Всполошились сотни татарских всадников, начав метаться из стороны в сторону, готовясь по дуге обойти секторы обстрела артиллерии.
– Андрей, готовь драгун и казаков, – приказал Людвиг, смотря на приготовления татар. – Обоз и подкрепление нам нужны целыми и невредимыми!
– Будет сделано, ваше превосходительство! – отдал воинское приветствие бригадир Осипов, командуя тысячам всадников: – По коням!
Каждый в лагере знал свое место, как знал и место расположения коновязи, и четвероногого боевого товарища. Драгуны чуть в стороне от казаков шомполами прочистили дула пистолей, нацепили перевязи с саблей или палашом, попрыгали в седла. Казаки атамана Матвеева быстрее великоросских собратьев взобрались на коней и ожидали приказа командира, замершего впереди отряда перед закрытыми воротами.
С наблюдательной вышки за обстановкой на поле боя, перед стенами полевого лагеря-крепости, наблюдали командующий корпусом Людвиг фон Алларт, Федор Матвеевич Апраксин и Борис Бутурлин. Пестрые шапки татар, изредка разбавленные полулысыми головами запорожских казаков, приближались к крепости, постепенно масса воинов расходилась в стороны, огибая полевую крепость на безопасном расстоянии – так им казалось.
– Командуйте, генерал-майор, сейчас вашим орлам все карты в руки, – обратился командующий войсками к Бутурлину.
Тот лишь кивнул, поднес к лицу мутноватое стекло подзорной трубы, посчитал про себя примерное расстояние до врага и подал знак командиру южной батареи. Майор Панин, получивший заранее все инструкции, услышал, как играет полковой трубач – пара коротких и один долгий, пара коротких и вновь один долгий…
– Всем приготовится! Орудия наизготовку, картузы на казну, бочки с порохом подкатить на две сажени к пушкам. Огонь вести только по приказу!
Артиллерийские расчеты, недавно созданные при каждом полку, готовили оружие к бою, последний раз проверяя, все ли в порядке, нет ли нагара на стенках или, не дай бог, не остался ли какой уголек в стволе.
А татарское воинство между тем огибало островок надежности. Но приказа все не было. Майор Панин начал волноваться: все-таки вести огонь по плотной массе – одно удовольствие; пускай для картечи расстояние слишком большое, но бомбами можно задеть сотню-другую степняков, выгадать минуту для подкрепления.
Когда половина раздвоенного войска прошла вдоль крепости на безопасном расстоянии, трубачи сыграли атаку. Два скопления редутов, южное и восточное, для простоты названные фортами, выплюнули в сторону колышущейся массы свистящие снаряды. Почувствовавшие себя в безопасности татары услышали за спиной яростный рев сотен глоток соплеменников, попавших под огонь артиллерии.
Но выстрелы батарей не остановили многотысячную массу войска Девлет-Гирея.
Отряд Дмитрия Голицына, спешащий в полевую крепость, начал замедляться, перестраиваясь из походного порядка в боевую формацию, на флангах появились драгуны, сзади виднелись крытые обозные телеги.
– Черт! Сучьи дети! Они же могут отбить все наши запасы! Необходимо помочь нашим, иначе татарва закружит их и не пропустит к нам! – бросил Федор Апраксин, сжимая кулаки.
– У нас только три полка в резерве, из них два только что отбили атаку… – тихо сказал генерал-поручик.
– Дай мне их, командир, и четыре сотни казаков, которые не ушли с Осиповым, я сделаю вылазку прямо в центр сброда, они даже опомниться не успеют, – попросил Алларта Федор.
– Хорошо. Вас прикроют орудия, но нужно действовать скорее, через десяток минут татары достигнут позиций князя.
Прикрыв уставшие веки, командующий корпусом откинулся на спинку кресла…
– Рота, целься! – вскинул вверх саблю молодой капитан. – Пли!
– …Целься! Пли!
– …Пли!
Каре русских солдат держалось из последних сил. Два десятка шестифунтовых орудий, стоящих между трехшереножным построением, то и дело выплевывали в скачущих на них татар сотни маленьких граненых чугунных снарядов.
Вой раненых, стоны умирающих, яростные крики сражающихся сливались в один монотонный адский гул. Сотни стрел поднимались в воздух, обрушиваясь на ровные шеренги русских воинов, собирая кровавую добычу.
– Играй «В боевую колонну!»
Генерал-лейтенант Голицын с дрожью в сердце смотрел, как сотни солдат падают на зеленую траву в этой проклятой богом степи, отбивая атаку за атакой. Еще немного, и эта яростная безумная лавина татар прорвет его войско и, вгрызаясь, словно смердящая крыса, проберется в центр их отряда. Но нет! Стоят русские сыны, стреляют и колют штыками неугомонных степняков, тающих под выстрелами, словно лед в жаркий июльский полдень.
Вот заиграла полковая труба, подхватили мотив и литавры драгун. Артиллеристы спешно, на ходу, заряжали картузами с картечью полевые орудия, занимая свои места в новой формации.
– Наши идут, Господи! Наши…
Молодой адъютант, служащий при князе второй год, захрипел и сполз с коня на землю. В шее дворянина торчало оперение татарской стрелы, по зеленому камзолу тек ручеек темно-алой крови.
Дмитрий сбледнул, глядя на умирающего юношу. Не было бы адъютанта – и стрела прилетела бы в его шею. Но не этого испугался князь, он искренне жалел молодого отпрыска знатной семьи, сохранившего в своей душе чистоту и радость служения своему Отечеству, даже несмотря на то, что видел всю грязь и цинизм реальности.
Но расслабляться нельзя ни в коем случае! Это генерал-лейтенант понимал лучше большинства военачальников. Из двенадцати тысяч солдат осталось десять, этот чертов переход забрал шестую часть армии… Да еще от обоза татарам удалось отбить пару сотен подвод. Но все равно почти семьсот телег, груженных провиантом, порохом и снарядами, остаются в окружении солдат, отбивающихся от наскоков конницы, то и дело перестраиваясь по приказу командующего.
Казалось, что все, силы на исходе, рывок проклятых басурман станет для отряда последним. Но нет, последнего рывка не последовало! Нет паники в рядах русского отряда, когда фузилеры и пикинеры, бывшие крестьяне, четко выполнили приказ командиров, не боясь, что останутся одни против беснующейся толпы. Единство – вот ключ к победе. Эта простая истина известна каждому солдату.
– Ура!
Со стороны лагеря в ряды татар ворвались казаки, следом за ними, расширяя прореху в толпе крымских татар, влетели драгуны, в упор расстреливавшие из пистолей ошеломленного противника. За спинами драгун, подоспевших на помощь отряду Голицына, на марше под барабанный бой разворачивался строй фузилеров.
– Давайте, братцы, подсобим товарищам!
Молодой сержант, видимо недавно получивший свое звание, разрядил пистоль, размозжив голову незадачливому казакуперебежчику.
Драгуны с донскими и терскими казаками быстро пробились к окруженному многотысячному отряду, по пути вырезая замешкавшихся врагов, не успевших встретить вражеский клин. Стрелки, разбившись поротно, под приглядом капитанов и майоров расстреливали боезапас, пара рот гренадер бросала под ноги маленьким ногайским степным лошадкам крымчан дымящиеся чушки. Взрываясь, они приводили в безумие животных, не привыкших к громоподобным взрывам ручных бомб.
– Окружай его, братцы, окружай, это главный предатель!
Атаман Матвеев с дрожью глядел на гетмана предателей Орлика, с лихостью рубящегося в первых рядах. Мастерски владея саблей, он умудрялся противостоять двум, а то и трем противникам сразу, но и чудодейственному мастерству есть предел. Хитроумные приемы казаков, с успехом применяемые против драгун, против соотечественников помогали мало, а если учесть, что от пятитысячного отряда запорожцев остались едва ли три тысячи, да и те разбросаны по всему фронту атаки…
Нет спасения от выпущенной в упор пули, с дикой яростью раскалывающей черепа и кости ярых поборников свободы разбойничьих земель, свободы казачества и свободы грабить и жить в анархии, через пару столетий именуемой гордым словом – демократия!
– Отжимай к нашим, хлопцы, айда за мной!
Атаман, увидев, что татары постепенно отходят в сторону, не успевая меняться в толпе, падая под свинцовым градом отряда Голицына, теснимые драгунами, бросился с четырьмя сотнями наперерез поредевшему отряду Орлика.
Сшибка! Звон ударов, яростное сопение, удар в зубы гардой палаша или сабли, а то и просто укол кривым парным кинжалом! Донские казаки отбросили оставшуюся сотню предателей в сторону эскадрона драгун, разворачивающегося к новой атаке.