Заметившие конных степняков витязи по команде капралов выстрелили, убив и ранив троих из десятка. Заголосили воины Аллаха знатно!
– Урус! – крикнул один из них во всю мощь.
Его соплеменники бросились в сабли, но сразу отступили, потеряв троих после залпа второй пятерки. Степняки крикнули из зарослей пару фраз, тут же спрятавшись под сенью молодых березок.
– Мортирки взводов к бою! Стрелять парами с упреждением на два пальца каждый! Пятеркам отойти на дюжину сажен – прикрыть мортирщиков, если враг прорвется!
Лейтенант дождался, пока витязи займут позиции, и хотел приказать отходить окольными путями к русским позициям, как в глубине чащи послышались треск сучьев и конское ржание.
– Пли!
Первая пара мортирок выплюнула во врага «гостинцы» – снаряды, похожие на «кубышки» для «колпаков». Преодолев со свистом сотню саженей, снаряд взорвался аккурат в тот момент, когда из-за деревьев показались конские морды. Мелкие осколки разорвавшейся бомбы легко ранили одного степняка и полоснули кровавыми когтями бока трех коней, содрав клочки кожи с лоснящихся животин. Следом за первым взрывом последовали новые хлопки с интервалом в пару секунд, накрыв осколками и граненой картечью вылетевших на поляну вражеских конников.
Лейтенант не дал ошеломленному, мечущему в полусотне саженей от стрелков противнику времени на адекватную реакцию.
– Первый, третьи взводы – в две шеренги! Первая – на колено! Целься! Первая шеренга – пли! Вторая шеренга – пли!
Хлесткие хлопки, в течение минуты последовавшие за взрывами бомб, окончательно ошеломили степняков. Свистнув, один из раненых развернул серого жеребца в сторону чащи, следом за ним под прикрытие деревьев бросились остальные выжившие, оставив на земле трупы собратьев.
Лейтенант Раков заметил предсмертные конвульсии одного из мусульманских воинов: костяшки пальцев до синевы зажали рукоять богато украшенной сабли; волосы цвета воронова крыла слиплись от сочащейся из виска крови; зубы с остервенением крошатся под натиском кости; нога, торчащая из-под убитого коня, пару раз дернулась и замерла. Степняк до последнего глядел в сторону врагов…
– Уходим! Мортирщики первыми, взводы поочередно прикрывают отход! Бегом марш!
Оглянувшись назад, Егор удовлетворенно хмыкнул. Выполнить задуманное государем не удалось, но этот результат все-таки показатель для знающего человека.
Между тем лазутчики докладывают: в лагере Балтаджи начались приготовления к маршу – сворачиваются шатры и магазины в обозе, срываются хлипкие насыпи. Великий визирь решился атаковать. А что ему остается делать, если у него в руках неугомонное, фанатичное, неуправляемое войско? Причем лишь едва четверть всего сброда является действительно боеспособным войском, остальная часть – голытьба, хотя феодальные кавалеристы (сипахи) могут доставить проблем драгунам.
Как только стало известно, что визирь собирается атаковать, я собрал в своем шатре всех генералов и гвардейских полковников. После небольшого обсуждения приняли проработанный ранее план оборонительного боя с пятью редутами, выдвинутыми на сотню саженей перед позициями. Промежуток между редутами – сотня саженей. В этих промежутках выставляются дополнительные четыре редута с четырьмя орудиями в каждом. В пяти первых редутах располагается по шесть орудий. Остальная артиллерия находится на флангах развернутого в боевую формацию войска – под прикрытием Архангельского и Воронежского полков.
Вопреки тактике эпохи, предписывающей четкое линейное построение, я, как и Петр Великий, предпочитаю пользоваться рельефом местности с наибольшей результативностью. Стрельбы батальонами, не говоря о стрельбе целым полком, отменил вовсе. Приемлемый вариант – шереножный залп роты по приказу комроты.
Трехшереножный строй витязей выглядит следующим образом: рота строится повзводно слева направо – с первой роты по пятую (1-го батальона), с шестой по десятую (2-го батальона) и так далее. Во взводе первая пятерка встает на колено, фузеи с примкнутыми штыками направлены в сторону врага. (Если есть пикинеры, то они встают через одного с фузилерами.) Вторая пятерка встает у за спиной первой, третья готовится к стрельбе по команде сержанта, четвертая пятерка в резерве.
Все пятерки действуют в составе роты: первая, вторая, третья пятерки всех взводов выполняют приказ в шеренге исключительно комроты, а не собственного сержанта. Полковая и мелкокалиберная артиллерия стоит между шеренгами, в случае нужды поддерживая свои войска на особо опасных участках сражения. Также может использоваться тактика отката орудий. Первоначально орудия находятся за спинами солдат, а когда взвод по команде уходит за спины товарищей, орудие выкатывается на позицию, делает выстрел и откатывается назад. Просто и эффективно.
В памяти держатся заметки русских полководцев второй половины XVIII века – отличные отзывы о русских егерях поневоле привлекли внимание. Единственная мысль – использовать их тактику совместно с наработками витязей. Немного не то, но результат должен быть не хуже.
Застрельщики-витязи хорошо показали себя в последнюю неделю. Но смогут ли они не увлечься перестрелкой и вовремя выйти из боя, не попав под шквальный огонь противника? Не знаю, слишком невелика разница в дистанции стрельбы из казнозарядных и обычных фузей. Но попробовать стоит, а там битва покажет, кто прав и чья голова крепче.
Будет ли она успешной? Все зависит от нас и нашего мужества!
Валашские полки прибыли с опозданием. Восемь полков – один конный и семь пехотных – расположились на отдых на окраине полевого лагеря. Русская армия, получившая значительное подкрепление, разрослась до семидесяти пяти тысяч. Сила, с которой Балтаджи обязан считаться, а если учесть недавний разгром «непобедимого шведского Александра Македонского», то перспектива сражения для турецкого командующего и вовсе не радужная.
Великий визирь, еще три дня назад собиравшийся атаковать наши позиции, внезапно прервал приготовления и вернул часть выступивших войск обратно – видимо, не был уверен в многочисленных войсках. Кроме того, Балтаджи с каждым днем сложнее удерживать армию в повиновении: провианта она потребляет несоизмеримо больше, чем русская, а про дисциплину и говорить не хочется. Донесения разведчиков поступают без перебоев. Казаки – диверсанты опытные, языков добывают на ять! Правда, большинство языков мало что знает: попадаются мелкие сошки. Вот если б какого-нибудь пашу заарканить…
– Гонец от князя Долгорукого!
– Пропустите.
Махнув рукой, усаживаюсь обратно в кресло, глядя на генералов. Часть смотрит на планшет, вносит корректировки, часть разговаривает друг с другом. Фельдмаршал спокойно глядит на стол, где замерли в разнообразных формациях восковые фигурки пехотинцев и всадников.
При известии о гонце все насторожились. Армия князя Григория Долгорукого, в которую, по договору с Августом, вошел десятитысячный корпус литовского гетмана Поцея, насчитывала двадцать пять тысяч регулярных и иррегулярных войск. В том числе семь тысяч башкирских всадников, прибывших в Лифляндию в начале ноября прошлого года.
В шатер входит поручик Сибирского полка. Отдав воинское приветствие, он протягивает фельдмаршалу послание. Князь Шереметев, не раскрывая, передает его мне в руки. Не обращая внимания на заинтересованные взгляды собравшихся, небрежно срываю печать…
В послании говорится о том, что польский резидент Волович по приказу короля выдвинул князю Долгорукому, как русскому представителю в Польше, следующие требования: «Отдать Польше Эльбинг, Украйну Польскую и Белой Церкви, Риги и всей Лифляндии, отдать все польские и литовские пушки в крепостях, не брать контрибуций и провианта в Польше для русских войск, заплатить обещанные деньги войскам саксонским и литовским, наказать русских военачальников за учиненные ими незаконные контрибуции, выдать полномочия о раздаче завоеваний в турецкой земле».
– Он что, с ума сошел?! Сукин сын! Думает, может такое требовать?! Да он совсем разума лишился?!
Забывшись от неслыханного хамства короля Августа Саксонского, я не сдержался и саданул кулаком по столу. Ближайшие фигурки покачнулись и повалились на стол.
– Что случилось, государь? – всполошились генералы.
– Читай, – протягиваю генерал-майору Волконскому послание польского короля.
Внятно и громко зачитав послание, князь замолчал. В шатре установилась тишина – пролети здесь муха, и ее полет походил бы на пикирование штурмовика.
Прошло время, и негодование выплеснулось через край, гневные выкрики послышались со всех сторон. Я прекрасно понимаю: случись Августу пойти против России, а тем более ударить в ослабленные граничные с ним земли, и Россия надорвется – у нас банально не хватит сил на войну со всеми соседями. Придется делать уступки: отдать часть пушек (польских и литовских орудий всего пара десятков – захваченное имущество в большинстве своем отправилось на переплавку на наши литейные заводы). Но и пару десятков тысяч рублей придется отсыпать, иначе никак. Ну, ублюдок, ведь как время подгадал! Сучий сын!
– Господа, прошу меня оставить. Готовьтесь к диверсии в лагере врага, после нее он должен наброситься на нас. Ну а насчет вот этого… – в руке зажат листок с посланием Августа, – нужно скорее освободить часть армии, пора соседей на место поставить, а то балуются глупыми надеждами… Ступайте, сегодня ночью я хочу видеть зарево пожара в ставке Балтаджи.
Все вышли, гонец остался. Подумав, достаю перо, чернила, склянку с мелким песком и гербовый листок белой бумаги. Следует написать ответ, отряд князя нужен нам как можно раньше, и желательно усиленный конными польскими шляхтичами…
Сотни драгун, казаков, калмыков неслышно просачиваются через северные ворота лагеря. Перевязанные морды лошадей, усиленные конные разъезды в пределах прямой видимости по периметру лагеря – все сделано для того, чтобы рейд, возглавляемый генерал-лейтенантом Рене, удался. Этот недавно поступивший на русскую службу генерал зарекомендовал себя как хороший исполнитель, при этом искренне любящий Россию.