«Ну, думаю, с ним у меня проблем не будет, – размышлял я, сворачивая на нужную улицу. – Мастер всегда согласится творить, лишь бы возможность была да приработок какойнибудь».
Пройдя улицу чуть ли не до конца, я нашел нужный дом, ничем не отличающийся от рядом стоящих, и постучался. И только потом подумал, что время еще раннее: солнце стояло еще довольно высоко, хотя и клонилось в сторону запада. Постояв пару минут, уже собрался уходить, когда дверь приоткрылась и из щелки показалась маленькая головка.
– Малыш, твой отец дома? – спросил я мальца лет пяти от роду.
– Батьки нет, он на верфи еще, – тоненько пропищал малыш, с интересом разглядывая моих гвардейцев.
Еще бы, ведь я сам предпочитал одеваться неброско и, главное, удобно. Форма же гвардейцев, в которой соединялись зеленые цвета заливных лугов с золотом пчелиного меда, не могла не бросаться в глаза.
– Жаль, а то поговорить бы мне с ним надо…
– Зачем это я понадобился его милости? – спросили меня сзади.
Капитан гвардейцев тут же закрыл меня собой. Повернувшись к говорившему, я увидел молодого мужика, лет тридцати пяти, с выцветшими волосами и загоревшим до черноты лицом.
– Представься, мужик, с царевичем разговариваешь! И кланяйся в ноги, не то на палю тебя посадим, – пригрозил нахмурившийся Михаил.
– Извините, ваше высочество, не признал, – стушевался мужик, кланяясь в ноги. – А зовут меня Ермола Тимошкин, ваша милость.
– Встань, – приказал я ему. – Разговор к тебе имеется, Ермола.
– Если ваше царское высочество не побрезгует, – указал на открытую дверь корабел, заметно нервничая.
– Не беспокойся, разговор о деле, так что не трясись ты так, – успокоил я его.
Правда, Ермола трястись так и не перестал: шутка ли, в дом обычного работника наследник заходит.
– Оставайтесь здесь и следите; если что случится, сразу мне докладывайте. Хотя знаешь, Миша, пошли человечка узнать дорогу вот к этому дому, чтобы потом не плутать нам, – подумав, добавил я, показывая бумагу, на которой было написано: «Правобережная, дом купца Бориса Лоханькова».
Раздав приказы, я зашел в дом, где мне сразу же преподнесли каравай свежевыпеченного хлеба и холодный квас, очень недурной, между прочим, не то что в моем времени, одна пена и консерванты – тьфу!
– Марфа, неси… – крикнул Ермола, садясь на лавку, после того как я опустился на почетное место во главе стола.
– Я ненадолго, да и дел много, так что с едой погоди, да и поговорить с глазу на глаз надо, без лишних ушей, – попросил я хозяина дома.
– Как скажете, ваша милость. Марфа, не неси ничего и иди, сходи в хлев, проверь скотинку! – приказал корабел появившейся в дверях дородной женщине.
– Речь вот о чем, Ермола, – начал я сразу, как только захлопнулась дверь. – Мне нужен человек, хорошо разбирающийся в постройке кораблей и при этом преданный лично мне. Не отвечай сразу, подумай пару минут – увы, больше времени я дать не могу.
– Но как же так, я ведь только днища и смазываю…
– Не мели чепухи, ты многое знаешь и умеешь: не думаю, что голландские мастера врали в рекомендациях о твоих способностях. Тут вот что. Затеваю я одно сложное, государственной важности дело, и нужен мне для него человек вроде тебя. Если согласишься, не пожалеешь: и заработок будет, и творить дам, сколько захочешь, царское слово даю. И условие будет только одно, но тоже царское – преданность, и только преданность. Если слово нарушишь, и кто-либо прознает, чем я тебя поставил заниматься, или о других замыслах моих, коими я с тобой делиться буду, топор палача покажется милостью небесной по сравнению с моей карой. Так что решай, Ермола, неволить тебя не собираюсь. Пока не решился, ты человек вольный.
Молчание, повисшее в темноватой комнате, тихо плескалось, как вода в колодезном срубе.
– Я согласен, ваше царское высочество… – наконец выдавил из себя корабел, даже и не смотря на меня из-под опущенных ресниц.
– Отлично! Тогда слушай…
Обсуждая детали моего «прожекта», я убедился, что корабел действительно является знающим мастером с крепкой хваткой: он быстро вникал во все детали плана, о которых ранее не имел даже отдаленного представления. Так что через полчаса мы расстались с чувством взаимного облегчения: я – за свое дело, а Ермола – за себя и свое семейство. Как мне показалось, он сперва крепко струхнул, подумавши, что его вовлекают в заговор против Петра…
Разговором с мастером я остался более чем доволен. Думаю, такой человек нам действительно подойдет, тем более на то, чтобы уладить все свои дела и перебраться в Петровку, ему хватит пары месяцев – увы, но дать ему больше я просто не могу. Душа просит, чтобы все идеи были как можно скорее воплощены в жизнь! Для русского человека творить и создавать так же необходимо, как дышать, ведь не зря же наша нация самая талантливая в мире!
«Что-то меня опять занесло», – подумал я, следуя за провожатым из числа гвардейцев, разузнавшим, где находится нужный мне дом.
– Вот здесь, – остановился Федор напротив большого дома на одной из центральных улиц города.
– Хорошо.
Время близилось к закату, улочки постепенно пустели, и даже сейчас, когда солнце окрашивало небосвод в алые цвета, на Правобережной улице не было людей, даже лоточники с горячими пирожками не хотели показывать своего носа.
Насколько я помню из истории, это было время разгула преступности – не столько на дорогах, сколько в городах. Да что говорить, если в самой Москве на заре петровского правления орудовала банда, бороться с которой пришлось путем ввода армейских частей. Правда, должного эффекта сия акция не произвела, разве что на пару лет сократила количество преступников в самой столице. В целом же города вымирали с заходом солнца.
Вот такая вот криминальная обстановка на Руси. Есть о чем задуматься. А если еще представить, какие суммы денег не доходят до казны из-за краж, разбойных нападений и тому подобного, то страшно становится. С этим надо что-то делать. Вот только что? Просто так их не выведешь, может начаться самая настоящая война, причем самая неприятная для солдат – городская. Нет, такого допускать нельзя, необходимо искать другие решения.
– Кого там черти принесли? – без тени намека на дружелюбие раздалось из-за двери, ведущей во двор дома.
– Открывай, смерд! – повелительно крикнул Михаил. – К твоему хозяину его высочество царевич Алексей желает зайти.
– А чем докажешь? – подозрительно спросили за дверью.
– Кнутом! А ну, живо открывай, собачья морда! – взъярился капитан гвардейцев, болезненно воспринимающий любое неуважение к моей персоне, пускай и нечаянное.
Послышался скрип открывающейся двери, после чего в воротах появился невысокий проем. Правда, заходить в оный пришлось по одному, да и то наклонившись – слуги купца Бориса Лоханькова перестраховывались. А когда я сам пролез на территорию дома купца, то увидел уже убранные к стене мушкеты и дрянные шпаги.
– Веди к хозяину, – приказал я подошедшему ко мне двухметровому детине.
Не говоря ни слова, мужик развернулся и, переваливаясь из стороны в сторону, будто заправский медведь, повел меня к открытой двери терема. Не выказав удивления, я направился следом за ним; со мной пошел только Михаил: все же надо хоть как-то подстраховаться, не в избу же к крестьянину иду.
– …по двое, – едва услышал я тихий голос Михаила, успевшего отдать какие-то команды.
Проблуждав чуть ли не пяток минут по нескончаемым коридорам и лесенкам, мы наконец оказались в просторной светлице, предназначенной явно для встреч дорогих и знатных гостей. О верности этого предположения говорило и то, что на одном из столов уже стояли горячие блюда вместе с парой закупоренных бутылок вина.
«Хорошо хоть не медовуха», – пришла в голову нелепая мысль.
Во главе стола сидел молодой мужчина, лет двадцати пяти – тридцати, с соломенными волосами и карими глазами, в которых при внимательном изучении пробегали веселые огоньки. Когда мы вошли, он встал со своего места и поприветствовал нас, тут же предложив сесть за стол.
«И когда только успели на стол накрыть? Видно, хозяин – парень не промах. Что ж, тем лучше для него».
– Извините, что спрашиваю, но чем заинтересовал вас, ваше царское высочество, простой купец? – спросил наконец Борис, после того как мы отведали превосходно приготовленных птиц, лежащих горкой на большом подносе. Жаль, что я так и не смог научиться различать всяких рябчиков и перепелов. Хотя главное – чтобы вкусно было, а кто там в желудок попадает, не так уж и важно.
– Чем вы меня заинтересовали…
Посмотрев на командира своих гвардейцев, я кивнул на дверь. Без лишних слов Михаил встал из-за стола и вышел, прикрыв за собой дверь. Теперь о том, что кто-то посторонний услышит наш разговор, можно не беспокоиться. Капитан знал свое дело как никто другой, а самое удивительное – симпатизировал мне, хотя в самом начале своей службы скорее просто исполнял обязанности. Но, видно, наследник будущей империи все же изменился в лучшую сторону, раз такие близкие люди, как командир телохранителей, столь резко меняют свое отношение к подопечному.
– Так вот, ты меня заинтересовал прежде всего как возможный компаньон, – продолжаю я, после того как дверь закрылась.
– Чем же вам, ваше высочество, может помочь обычный купец, занимающийся продажей льна и пшеницы?
Внимательно посмотрев на торговца, я с удовольствием заметил легкое замешательство на его лице – так, легкую тень, но ведь приятно же как!
– Вы знаете, Борис Митрофанович, что на Руси каждый год где-то голодает народ и умирают от голода сотни детей? – задал я купцу наводящий вопрос.
– Эка новость, ваше высочество, об этом все знают. Опять же, от урожаев многое зависит, от дождей, засухи… Да много от чего, всего и не назовешь, – простодушно ответил Борис Лоханьков.
– Так-то оно так, но мне вот недавно птичка на хвосте принесла, что частенько такими делами занимаются нечистые на руку скупщики. Порой даже специально вывозят за границу хлеб, дабы некая область нашей страны голодала, а народ там смуты устраивал, – усмехнулся я, глядя, как задергалась щека купчины.