– Силком тащили? – срывается с губ смешинка.
– Ха! Нет, сеньор Алексей, просто я был у коменданта, и он страстно желает познакомиться с вами, господин полномочный посол, если вы, конечно же, не против посетить резиденцию графа Кантилья, – с интересом глядит на меня капитан.
– Я с удовольствием приму это приглашение, сеньор Алехандро, – кивнул я капитану, чуть-чуть прикрыв глаза.
– Замечательно. Тогда он ждет вас сегодня у себя, вместе со свитой, после шести вечера.
– У вас намечается какой-нибудь праздник?
– Нет, что вы, никакого праздника, просто в Мессине еще не было полномочных послов государств, вот в вашу честь и будет дан прием, – любезно разъяснил мне Алехандро. – Разрешите откланяться, до приема мне надо сдать дела помощнику, так что мы с вами еще увидимся.
– Тогда до встречи у коменданта, сеньор капитан.
Молодой испанский аристократ, улыбнувшись на прощание, стремительно вышел из зала.
Я же с бояриным Бирюковым остался обдумывать нежданную новость. Борис Долгомиров еще не вернулся с причала.
– Господа, неужели вы так привередливы? – удивляюсь я.
– Нет, господин, все дело в том, что нам необходимо блюсти честь Руси-матушки. То, как мы будем вести себя на людях, и даст этим людям представление обо всем русском народе, – разъяснил мне боярин.
– Егор, неужели ты думаешь, что мне неизвестны столь простые истины? Ты такого плохого мнения обо мне? – удивляюсь я столь грубому выпаду в мою сторону.
– Нет, что вы, – испугался он.
– Тогда следи за собой, боярин, ведь за такие вот «простые» слова и языка лишиться можно, а то и головы, – хмыкнул я, разворачиваясь к лестнице.
До приема еще часа три, так что время у меня есть, пора дальше писать дополнение к Уставу витязей. Жаль только, времени много потерял, хотя, с другой стороны, отдохнул от писанины, идеями новыми разжился.
В комнате, где мне пришлось принять ванну, суетились слуги.
– М-да, поработать мне точно сегодня не дадут… Хотя можно в другой комнате посидеть, весь этаж-то наш. Никифор!
– Я здесь, господин, – появился в проеме комнаты камердинер.
– У нас есть свободные, не занятые никем комнаты? Кажется, ты говорил, что весь этаж принадлежит нам…
– Конечно, любая комната по вашему выбору будет прибрана и приготовлена для вас, господин, – поклонился слуга.
– Не надо любую, найди пустую и по возможности светлую, больше мне пока ничего не надо, – собирая бумагу и письменные принадлежности, приказал я ему.
– Сию секунду будет исполнено, ваша светлость.
Через пару минут я уже сидел за столом в одной из комнат и аккуратно выводил:
Наказ для командиров-витязей, как младших, так и старших, по обороне и цели, ею преследуемые[5].
– Ваша светлость, с причала вернулся боярин Долгомиров, прикажете впустить? – зашел в комнату один из гвардейцев, деликатно постучав по косяку двери.
– Пусть зайдет.
Отрываюсь от написания дополнения, аккуратно убираю бумагу в папку.
– Ваша светлость, побывав в порту, мне удалось зафрахтовать шняву для вас и шхуну для переправки тела графа на родину.
– Замечательно, Борис! – Для меня это приятная новость, несомненно. – Когда отправление?
– Капитан стоит на якоре уже почти два месяца, так что отправляться можно хоть завтра, – улыбнулся боярин.
– Тогда отправляемся завтра. С утра собираемся и трогаемся на причал. Как называется судно?
– «Санта-Лючия», ваша светлость.
– Переводчика где-то нашел? – заинтересовался я.
– В порту можно найти самых разных людей, а я неплохо разумею по-немецки, так что нужный человечек быстро нашелся.
– Коли так, то иди готовься, в шесть вечера мы отправляемся к местному коменданту, – махнул я ему рукой.
Поклонившись, боярин вышел. В комнату едва заметной тенью проскользнул Никифор, неся в руках поднос с кувшином. По комнате тут же разлился сладостный аромат виноградной лозы.
– Мне порой кажется, что ты, Никифор, лучше меня знаешь, чего я хочу в данный момент, – улыбаюсь я камердинеру, принимая из его рук кубок с вином.
– Просто я с вами, ваша светлость, с малых лет, знаю, что вы хотите, даже тогда, когда вы сами об этом не догадываетесь, – улыбнулся он в ответ, ставя поднос на стол. – Что-то еще, ваша светлость?
– Нет, пока можешь быть свободен. Если ты понадобишься, то я позову.
Никифор ушел так же неслышно, как и вошел.
Осталось не так уж много времени до начала приема, пожалуй, стоит приготовиться заранее…
Глава 6
28 июня 1709 года от Р. Х.
Под Полтавой
Полк Русских витязей отдыхал вместе со всей армией, празднуя великую победу русского духа над потомками диких и необузданных викингов. Кто-то из молодых воинов уже распробовал вкус слабенького, разбавленного родниковой водой виной, обнимался с седоусыми ветеранами гвардейских полков, подпевал словам неизвестных песен, отдыхал душой, стараясь забыть этот день.
Мир не так жесток, как это может показаться, а тем более в это время. Многие витязи прекрасно знали, кем станут, когда вырастут, – почти бесправными полуживотными, которыми имеет право распоряжаться барин или государь-батюшка, ежели они живут на казенных землях. Корпус дал им возможность выбраться из этой трясины невежества. Но за все надо платить, неважно, какая это цена: деньги или служба, преданность или предательство – плата есть основа основ любых взаимоотношений между людьми.
Доктрины, вводимые для витязей, впитываемые ими на занятиях с отцом Варфоломеем, наставниками-сержантами или учителями, ненавязчиво навевали им мысли о том, что для обычных людей свобода – это не что иное, как наказание. Нет, никто не прививал витязям склонность к тирании или пренебрежительное отношение к крепостным в целом, наоборот, корпус давал кров именно таким беззащитным людям.
Молодым неокрепшим умам требуется время для постижения многих тайн и житейских мудростей, преподносимых наставниками в огромных количествах. И главным являлось чувство братства и безграничной преданности единственному человеку. Кому именно? Хм, об этом умалчивается, и это никем не обсуждается, все знают и так.
Правда, существует еще одна немаловажная особенность воспитания воинов-витязей. Крепостничество представлено под таким углом, когда приходит понимание: это только лишь ступенька, на которой человек может споткнуться, или же, наоборот, с помощью которой может взобраться в небывалую высь! Естественный отбор, как сказал некогда сам царевич, читая одну из немногих лекций по трактовке царских указов.
Все это позволяет витязям отдать многие проблемы на откуп собственным убеждениям и командирам – таким же братьям, пускай и выше званием. Человек способен на многое, если чувствует, что не одинок, была бы лишь поддержка и надежное плечо брата по идее!
Именно поэтому для большинства из них сражение и битва в целом не стали чем-то необычным. Опасным – да, тревожным – да, но только и всего. Конечно, молодняк трясло еще долгое время спустя, да и сейчас стараются напиться именно они, шестнадцатилетние и семнадцатилетние юнцы, уверенно держащие казнозарядную фузею и делающие из нее в среднем по пять-шесть выстрелов в минуту. Но все это пройдет, как прошло у Прохора, его капитанов и братьев-однокашников.
Полковник Митюха, получивший от государя повышение, вечером того же дня, в парадном майорском мундире, спешно переделанном в полковничий, шел к шатру государя, куда уже подтягивались все мало-мальски значимые лица армии, причем, как успел заметить Прохор, не только русской армии.
Вообще, история парадной одежды для витязей в целом получилась необычная. Ведь после подавления бунта Булавина царевич придумал на чистые, но уже порядком поношенные мундиры воинов повесить белые аксельбанты – на большее тогда никто не претендовал. Сейчас же для каждого из витязей был пошит собственный мундир с зауженными штанами и кителем, слегка ушитым в талии. На нечто более значимое портной-закройщик, по настоянию самого наследника престола, не решился: основной девиз витязя в одежде – практичность и удобство, а не бесполезная красота и убожество.
За такими мыслями и воспоминаниями Прохор ненадолго выпал из реальности и пропустил момент, когда рядом с ним оказался боярин Третьяк, идущий с таким видом, как будто, совершенно случайно прогуливаясь, он встретил полковника, и так уж получилось, что им оказалось по пути.
Не выказывая удивления, Митюха поинтересовался у генерала:
– Я вам зачем-то понадобился, господин генерал-майор?
– Нет, что вы, господин полковник, – лучезарно улыбнулся тридцатилетний. – Просто захотелось подышать воздухом перед очередной попойкой, и случайно встретил вас. Вот и подумал: почему бы мне не составить вам компанию? Если вы, конечно же, не против моего присутствия.
– Друзья Старшего брата – мои друзья, – чуть поклонился витязь, внимательно оглядывая Третьяка.
– Странные вы, витязи… – смакуя последнее слово, сказал боярин. – Непонятные. Преданные… царю, как погляжу, без всякой меры, да и так…
– Что «так», господин генерал? Мы преданы государю и Отечеству! Это странно? – нахмурившись, поинтересовался полковник.
Разговор, как и в последний раз, явно начинал уходить не в то русло.
– Все так, все так. Это-то и настораживает, признаюсь честно. Не бывает так.
– А у нас есть! – отрезал полковник. – Честь имею.
Запахи зажаренного мяса витали в воздухе, да такие ароматные, что рот Прохора непроизвольно наполнился слюной, в животе началась своя собственная баталия – за лакомый кусочек, до которого полковнику еще предстоит добраться. Как он слышал, государь жалует на празднествах подход «больше пить, меньше есть». Практично, конечно, еды меньше уходит, но ведь оная организму ой как нужна!
– Совершенно забыл поздравить вас и ваших витязей с замечательно проведенным боем. Действительно, было на что поглядеть! – с улыбкой сказал генерал-майор. – Отличные воины растут, настоящие орлы!