– Больше тысячи на счетчике, и в город не зайти, даже если красная метка смыта на мобах, – пояснила Барби. – Ты не подумай лишнего – раз он нас всех собрал, ничего не изменится. В худшую сторону. Ни он, ни мы с Кеном предавать или продавать друзей не умеем.
Хэйт долго колебалась, стоит ли задавать этот вопрос, но все же не удержалась:
– Почему ты все это мне рассказываешь? Мы знакомы всего ничего…
– Такие, как ты, тоже предавать не умеют, – без капли веселости усмехнулась Барби. – Я это всегда чую… Что ты, что малая, что монах наш – не из тех, кому нельзя доверить спину.
– Чуешь?..
Чего Хэйт точно не ожидала, так это того, что сделала орчанка в следующий миг. Откинувшись на деревянную спинку дурно сколоченного стула, она, смежив веки, глухим, завораживающим голосом продекламировала:
Вы встречали рассвет в одиночестве?
О, тогда вы, конечно же, знаете,
Как легко для других быть – пророчицей,
Задыхаясь от собственной слабости.
Затем ухмылка вернулась на лицо Барби, будто бы маска, случайно сдернутая в суматохе бала-маскарада, снова вернулась на исконное место.
– Рифма ни к черту, ну да на то она и импровизация. Это про тебя, баба-бафф, хотя, по правде-то, во всех оно есть.
– Оно? – эхом переспросила Хэйт.
– Одиночество. Только одни им наслаждаются, других оно гнетет, а третьи – делают вид, будто смирились с ним. Мы засиделись, а мужики наверняка закончили болтовню о делах. Пойду я.
Барби швырнула на стол золотой и испарилась, оставив адептку с ворохом эмоций и мыслей…
Она вывалилась в реал в таком раздрае, что при взгляде ее кто-нибудь сказал бы – пьяная. Зеркало в прихожей отобразило всклокоченную девушку с мечущимся взглядом и дрожащими руками… А потом Вероника встретилась с глазами своего отражения, и ее затянуло…
Лица. Нет, не лица: раскрытые рты, шевелящиеся губы… Голоса… Разные, от совсем чужих до смутно знакомых, но ни одного – родного. Нужного…
– Нам очень жаль… Смерть наступила от…
– Пожалуйста, подпиши…
– Что это?
– Твой отец согласился бы…
– Что это?..
– Для блага клиники…
– Что это?
– Мы все понимаем, как тяжело тебе сейчас, но ты должна…
– Что это?!
– Люди лгут, девочка. Лгут, когда им это выгодно.
– Что?.. Что?!
– Это в твоих же интересах!
– Что это?! Цена их жизней? Цена дружбы? Мрази, мрази, мрази! Ненавижу!..
…В себя Вероника пришла от холода. Это происходило каждый раз, когда ее так вот «затягивало», тело словно индевело… Вместе с чувствами, всеми, кроме боли. К счастью, с каждым годом такое случалось все реже.
Девушка добрела до ванной комнаты, включила воду погорячее, умылась.
– Не буди лихо, пока оно тихо, – негромко, просто для того, чтобы услышать свой собственный голос, произнесла Вероника. – Барби-Барби…
Орчанка, хотела оно того или нет, разбередила рану. Но была и светлая сторона: на этот раз все прошло много легче обычного, с меньшими последствиями и треволнениями. Вероника только не могла понять, чья это заслуга. Хотя кое-какие соображения у нее имелись…
– Здравствуйте, Станислав Анатольевич, – несколько минут спустя сказала она в прижимаемый к уху мобильный, от волнения перейдя на обращение по имени-отчеству. – По поводу уроков для детишек в детдоме – я согласна.
– Это здорово, Белозерова. С тобой там все в порядке? Ты не…
– Не заболела, головой не ударялась, не делала ничего предосудительного, – поспешила заверить девушка, только заметив, что час-то уже довольно поздний. – Надеюсь, я вас не разбудила?
– Нет. Сможешь во вторник, с трех до шести? И… Белозерова, у тебя точно все хорошо?
– Ага, – как можно беззаботней отозвалась Вероника. – Смогу. Хорошей ночи, Станис… Стас. И спасибо.
Не дожидаясь реакции собеседника, она сбросила вызов.
Не оставлять за собою неоплаченных долгов – это было одно из правил, нарушать которые она не считала возможным.
– А теперь – спать.
«Переваривать» историю Рэя, его «карьеру» ПК-шника, Вероника не намеревалась: у всех есть свои скелеты в шкафу, кому, как не ей, знать об этом?..
В воскресенье НПЦ во всех городах начали передавать друг другу и всем желающим последнюю новость: величайшие маги Тионэи, проведя ритуал с артефактом «Слеза Всевидящего», сумели получить предсказание.
– Если дивного леса народ и малорослые жители гор одолеют приспешников силы инферно, те врата, что открыты в степи, схлопнутся сами собою! Ежели оплошают и светлые эльфы, и гномы – вся Тионэя заплачет под демонским игом. Если же только одни не сумеют исполнить судьбы начертанье – шанс уцелеть у народов пяти сохранится!
Это было «много букв», но Хэйт дослушала причудливую речь глашатая (полный текст пророчества озвучивали только они, другие неписи делились «упрощенным» вариантом) до конца.
– Неужто разработчики снизошли до хоть каких-то подробностей! – покачала головой адептка.
Она отметила, что не зря Рэй вознамерился не мчать на всех парах в орочьи земли, взяв время на подготовку – так будет видна вся картина, а не «кусочек пазла», и будет более-менее ясно, в какие квесты и авантюры стоит ввязываться, а в какие – нет.
Осторожные расспросы взбудораженных неписей (еще бы тут не взбудоражиться – такой катаклизм назревает!) добавили еще одну подробность: все они говорили: «в скором времени», «опасность близка», «вскоре грядет»; словом, как бы намекали, что не за горами решающие события, которые покажут, быть или не быть засилью инферно. То, что случится это не после дождичка в четверг, а в обозримом будущем, несомненно, радовало.
В Гильдию художников Хэйт шла в беспричинно приподнятом настроении. Она-то считала, что займет этот визит минут пять от силы: забежать, купить «фиговинку» и идти себе дальше по своим делам… «Не в этой игре – и не в этой жизни», – осознала глубину своих заблуждений квартеронка после часа блужданий по гильдии. Один НПЦ был чрезвычайно занят, второй отправил Хэйт на другой этаж, третий патетично воскликнул: «Никакие пришлые не встанут между мной и моей музой!» – четвертый же был столь добр, что обещал заняться ее вопросом… как только закончит свои дела.
– Дурдом, – растерянно сказала Хэйт. Она начала уже смутно догадываться, что творческие люди… то есть неписи, мурыжить ее будут долго и упорно. Нет, не со зла – им просто на нее начхать.
– Вам нечем заняться?! – строго выговорил очередной НПЦ. Юрий Алексеевич, ректор училища искусств, бывало, в точно такой же манере отчитывал самых ленивых студентов.
– Мне бы только… – заикнулась Хэйт, но не тут-то было!
– Праздношатающимся здесь делать нечего, – сурово одернул ее непись. – Вы пришли, чтобы вступить в гильдию? Так докажите, что достойны этого!
Ни о чем таком на форуме не говорилось. О том, какие могут быть последствия от вступления в гильдию игрока, можно было только догадываться, «права и обязанности» не факт, что озвучат по просьбе, и «лицензионное соглашение» подписать не дадут…
– Да, я хотела бы вступить в Гильдию художников, – решилась Хэйт.
Отсутствие информации – это, конечно, был минус, но, как знать, какие возможности перед нею могут открыться?
– Тогда почему вы бродите без дела? Покажите то, что докажет ваш талант!
– Э?..
НПЦ же, выдав «ценное указание», благополучно ушелестел по своим делам, оставив Хэйт недоумевать.
– Ладно же, – буркнула адептка.
Свободных комнат было много, и в каждой можно было наткнуться на скульптуры, картины, рисунки… Копировать что-либо из выставленного она не собиралась, но вот почерпнуть толику вдохновения…
Одна статуэтка особенно привлекла ее внимание. Называлась она «Скорбящая», но женская фигурка… изгибалась в танце. Хэйт не могла понять, как такое возможно: скорбеть и танцевать одновременно?..
– Традиция? Прощальный танец? – рассуждала она вслух, и так, и эдак крутя статуэтку. – Что-то вроде элемента языческой тризны?..
А потом… Хэйт достала мольберт, последний из купленных холстов, краски… И доверилась «видению руки». Если умом осмыслить не выходит – почему бы не довериться чутью?
Через какое-то время за ее спиной начали собираться неписи. Это напрягало, но Хэйт не позволяла себе отвлечься. Затекла шея, давление чужих взглядов возросло: казалось, все НПЦ гильдии собрались, чтобы поглазеть, как пришлая пишет картину. «Делать им больше нечего», – слегка раздраженно думала девушка, нанося последние мазки, уже вполне сознательно, без «видения руки».
Танцовщица на холсте застыла в сложной позе, губы ее улыбались. А из уголков глаз текли слезы – кроваво-алые. Этот штрих был гротескным, но соответствовал замыслу.
– Я закончила, – обратилась Хэйт к неписю, требовавшему от нее «доказательств таланта», он тоже был среди «наблюдателей». – Есть ли для меня место в гильдии?
Улыбка – это та же маска. Танец – выражение боли. Слезы – то, что скрыть от чужих взглядов не удалось. Танцовщица языком движения говорит: «Вам нет места в моей душе, ведь ее почти не осталось – она улетела за теми, по ком я скорблю. И поэтому я улыбаюсь». Очень и очень немногие могут ее «услышать»…
– Как звучит твое имя, пришлая? – изменившимся голосом спросил НПЦ. – Я должен узнать имя той, что владеет взглядом истины!
Достижение разблокировано: Взгляд истины!
Уровень достижения: 1.
Вы создали произведение искусства, поразившее главу Гильдии художников. Теперь, благодаря вашим способностям художника, вы сможете видеть фракцию и важнейшие характеристики монстров!
– Хэйт, – представилась адептка, закашлявшись от шока.
По правде говоря, она не понимала, что вообще происходит, откуда это достижение и что так удивило НПЦ…
– «Скорбящую» создал я, – произнес глава гильдии. – Даже среди моих учеников ни один так и не сумел постичь чувства, которые я вкладывал в эту маленькую скульптуру. Я даже не говорю о пришлых – те немногие, что приходили в гильдию, хотели только вписать свое имя в реестр и получить печать. Да, твою печать сейчас доставят – это самое малое, что я могу сделать. Благодарю тебя, пришлая, за то, что порадовала старика, поняв мой замысел и преобразив его по-своему. Гильдия художников сочтет за честь внести твое имя в гильдейский реестр!