значения Маська. Молчаливые неписи оттеснили адептку и компанию, жестами отозвали к невысокому холмику (причем Хэйт не помнила, чтобы этот холм там был минуту назад). Их закрыли куполом, защищающим от магического урона, обвешали баффами, практически сводящими на ноль урон физический, оставили с ними десяток сурового вида гномов и четырех магов, для поддержания купола.
Пришло время Хору-гара: хранитель швырнул в Архидемона каменной глыбой, затем жахнул кулачищами перед ним, выбив приличных размеров яму. Архидемон ответил на вызов жаром пекла. Будь НПЦ из тех, что не поднялись в воздух, чуть менее расторопными, сейчас бы их малость пропекло. «Рыцарь, равномерно запеченный в латах», – мыслишка, не подходящая моменту, промелькнула у Хэйт, пока она устанавливала мольберт и доставала принадлежности для живописи.
– Чем не пленэр? – пожала плечами адептка в ответ на удивленные взгляды друзей.
И уже потом вспомнила, что писала при них только однажды – «песнь неба», птичку по просьбе призрака из особняка герцогини Клауди, и то – Рэй с Маськой не присутствовали при самом процессе, да и эскиз, сделанный за пятнадцать минут, на шедевр не тянул. «Ну, кому – смертельная битва, кому – важный до торжественности момент в противостоянии силам инферно, а кому – повод создать серию картин, аналогов которым не будет. А если и будет, то „вторичкой“, сделанных по видео (кто его знает, не шарится ли по округе орава невидимок)», – с этой мыслью Хэйт нанесла первый штрих на холст.
А дальше она, как заведенная, орудовала то грифелем, то кистью, тщась воссоздать то прекрасное, величественное безумие, что творилось на ее глазах. Переливы защитных сфер, скрывающие парящих в воздухе магов и лучников, ливни стрел и вспышки молний; громадное, неказистое тело Хору-гара, собирающееся в комок земли – и восстанавливающее почти сто процентов здоровья; Архидемона с распростертыми крыльями, внушительного и смертоносного, то орудующего гигантским пламенеющим мечом, то обрушивающего жутчайшей силы заклинания на хранителя и неписей; отталкивающих, сюрреалистичных инферналов и до умопомрачения прекрасных суккуб; полыхающую землю и бирюзовое небо, разрушение и безмятежность.
Ад и… нет, не рай, мир – такой, каким он был до прихода демонов и каким должен стать после их поражения.
Переговаривались напарники, сменяли друг дружку маги, держащие купол, дрожал под ногами холмик, но никакие силы не смогли бы оторвать Хэйт от полотен. Неоконченных – это она собиралась проделать позже, динамичных и ярких, как само пламя.
А потом все начали кричать, разом, на пределе громкости – это был вопль победивших, выплескивающий напряжение, опасения, надежды…
План Маськи увенчался триумфом, с одним дополнением, отчего-то не пришедшим в голову маленькой, но умной гноме: эпического босса удерживать должен эпический же страж – в этой роли и выступил Хоругар.
Потом, когда стихли крики, к напарникам подошел седовласый орк, чтобы хлопнуть каждого по плечу – слова, пожалуй, были излишни.
Это был сильнейший по эмоциональному накалу момент за время, проведенное Хэйт в «Восхождении», она забыла даже, что все вокруг – виртуальность, насквозь ненастоящий, придуманный и нарисованный мир.
«Я в него верю. Верю в этот мир. И хочу найти в нем свое место», – понимание этого стало для Хэйт простым, понятным и незамутненным, как вода в горном ручье.
Маг из той четверки, что держала над ними купол, сообщил, что готов открыть портал в Дорб.
– Вы идите, – обратилась она к друзьям. – Я хочу закончить последнюю картину.
Хэйт отстраненно проверила таймер – оказалось, что битва заняла почти что два часа (реального времени), а ей казалось, что между первым ударом Хору-гара и падением Архидемона не прошло и получаса… Впрочем, вдохновение и «видение руки» и прежде вытворяли с нею подобные шуточки.
На полотне, которое адептке не хотелось оставлять незавершенным, отразились последние мгновения жизни Архидемона: распахнутые крылья, запрокинутая к небу голова, клинок, увитый переливами темного пламени, поднятый вертикально вверх. Хэйт не успела передать главное: ярость, граничащую с исступлением, и обреченность в позе и во взгляде главы инфернальных сил, неестественно густую тень за его спиной, которая вот-вот отделится от тела, чтобы развеяться по ветру… По правде, она не была уверена, что сумеет все это отобразить, но упускать момент девушке не хотелось.
– Одна? – спросил Рэй.
Хэйт кивнула, прямо сейчас присутствие компаньонов ей было ни к чему. Всю округу вычистили НПЦ, по обрывкам разговоров она поняла, что несколько отрядов останутся в руинах Ларрги (что не разрушило вторжение инферно, сокрушено было в этом сражении), так что угрозу могли представлять только забредшие «на огонек» (огня за эти два часа было ого-го сколько!) любители ПК. Но сейчас адептка их не опасалась, на крайний случай имелись кристаллы мгновенного переноса.
– Мы останемся, – непреклонно сообщил один из гномов.
Тут Хэйт не стала упираться – неписи маячили на заднем фоне, не отвлекая ее от живописи всю битву, едва ли что-то изменится после ее финала.
– Тогда мы и правда пойдем, – извиняющимся тоном произнесла Маська. – Нужно за наградой сходить, скиллы проучить… Отпраздновать, опять же. Ты скоро освободишься? Мы без тебя не начнем!
– Лучше начните, – отмахнулась адептка. – Я отпишусь, как закончу. Идите уже.
Маг понял отмашку, как знак к началу каста портального перехода.
– А ты решила уже, что выберешь? – спросил перед уходом Монк. – Я имею в виду награду за доставку Осколка Янтарного Сердца.
Хэйт покачала головой.
– Даже не думала еще.
Портал, перенеся магов и друзей адептки, погас, а девушка смогла наконец вернуться к холсту.
– Вещь ордена избери, – раздался над самым ухом квартеронки знакомый голос. – Не пожалеешь.
Хэйт дернулась, встретилась взглядами с говорившей – старшей жрицей из храма Ашшэа в Крейнмере, Каштэри. Беловолосая жрица, чуть заметно улыбнувшись, исчезла в ворохе пурпурных искр, не утрудив себя пояснениями.
Адептка вздохнула: непредсказуемость поступков дроу уже перестала ее удивлять. Откуда Каштэри известно о вариантах вознаграждения – вопрос, на который ответа не получить, так стоит ли ломать над ним голову? Вряд ли. Награда же… Да, выбор был важен, за возможность вызова хранителя земли орки не подсунут игрокам пригоршню луковой шелухи, но награда могла подождать, а картина – нет.
И она начала наносить острожные, мягкие мазки… А когда на закате закончила, весьма удивилась оповещению:
Прогресс достижения: Взгляд истины!
Уровень достижения: 2.
Вы создали произведение искусства, вобравшее в себя последние вздохи поверженного Архидемона. Теперь, благодаря вашим способностям художника, вы сможете видеть, к чему уязвимы и к чему имеют сопротивление монстры!
Прикоснувшись же к полотну, чтобы убрать его с мольберта в инвентарь, Хэйт застыла, как молнией ударенная: глаза Архидемона… светились. И это ей мерещиться не могло.
Как и ненавязчивые строчки в описании предмета, во многом повторяющие приписку к достижению: «Эта картина вобрала в себя последние вздохи поверженного Архидемона. Владелец картины получает право применить на себя одноразовый временный эффект: Искра Архидемона. Увеличивает физическую атаку и силу магии на 200 %. Время действия: 3 минуты. Количество целей: 1 (на себя). Подготовка: мгновенно. Затрата маны: 0 мп. Для применения эффекта картина должна находиться в инвентаре. Повторное наложение эффекта невозможно, после применения эффекта картина утрачивает название и особые свойства». Название – Искра Архидемона – тоже высветилось в свойствах.
– Приплыли, – упрятав от греха и лишних глаз подальше картину, ошеломленно пробормотала Хэйт. – Скрестить Безумие Архимага с Искрой Архидемона и устроить светопреставление с множеством летальных исходов… Как я это сотворила-то?!
Гномы флегматично пожали плечами в ответ.
«Надо зайти в Гильдию художников, может, там получу хоть какие-то объяснения. Хотя, конечно, это сомнительно», – убрав и мольберт, адептка сообщила неписям, что готова уходить в Дорб (кристаллом, не ногами). Гномы с той же флегматичностью покивали.
– Я выбираю вещь ордена, – представ перед старшим жрецом, выпалила Хэйт.
Возможно, выбрать умение было бы правильнее, но слова Каштэри запали адептке в душу. Тем более, что предлагался ей, по сути-то, мешок с двумя котами. Так и так достанется девушке только один кот, так стоит ли гадать, какой окрас у второго, оставшегося в мешке?
– Достойная вещь, – пророкотал жрец, снимая с своей шеи толстую витую цепь с подвеской в виде крупного темного камня. – Достойной воительнице!
Хэйт не стала поправлять, что она ближе к магам будет, пусть хоть воробьем назовет – от прозвания она не зачирикает. Тем более что ручки уже сами тянулись к цепи. А когда дотянулись, адептка готова был мчаться в Крейнмер и расцеловывать беловолосую жрицу.
Ожерелье воплощенного духа.
Тип: украшение, ожерелье.
Класс: мифический.
Прочность: неразрушимый предмет.
Прибавляет 25 единиц маны за каждый уровень
персонажа.
Дух, воплощенный в камне, поглощает 25 % урона
любого типа, получаемого владельцем ожерелья.
Необходимый уровень: 1.
Не может выпасть при смерти.
Бонусы из инвентаря не работали (что было бы слишком), зато при надевании бар мп возрос на шестьсот двадцать пять единиц. Это было жирно, даже очень! Так, не вкладывая ни единого очка в мудрость, можно было разогнать шкалу маны до внушительных значений.
Про поглощение урона можно было и не заикаться. Царский подарок преподнес ей жрец, воистину царский!
Выйдя из храма, Хэйт отписалась Маське, что закончила со всеми делами и готова посетить маленький совместный праздник. Но ответ гномы огорчил: Кен с Барби попросили перенести посиделки на завтра, так что народ уже разбегался. Написала малая, что они впятером уже зашли в храм Гарт-гара за наградой – и дружно выбрали умение. Результаты гномка обещала продемонстрировать потом.